Истоки творчества М.Волошина
Мировоззрение Волошина складывалось под влиянием общественной жизни, под воздействием окружения, художественной и научной литературы. Его творчество — сложный путь постоянных исканий, находок и разочарований. Он трудно шел по извилистым путям и перепутьям русской художественной жизни начала нашего века, много странствовал, немало видел, со многими выдающимися людьми был связан теплой дружбой. Все виденное и пережитое отражалось в его произведениях. В жизненной судьбе Волошина — ключ к пониманию его поэзии, эстетической системы.
Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин родился 16 (28) мая 1877 г. в Киеве. Его родители — Александр Максимович Кириенко-Волошин (1838— 1881) и Елена Оттобальдовна (1849—1923, урожденная Глазер) — были широко образованными, умными людьми. Вскоре после рождения Макса, как называли в семье Максимилиана, они переехали в Таганрог. Тут семью постигло несчастье: 9 (21) октября 1881 г. умер Александр Максимович — юрист, очень общительный, остроумный человек. Елена Оттобальдовна не захотела быть на попечении родных покойного мужа, проживавших в Киеве, уехала с сыном в Москву, где стала работать в конторе при строившейся в то время Московско-Брестской железной дороге.
Детство поэта проходило на окраинах Москвы (в Новой слободе, у Подвисков), где квартиры были дешевле, и в Звенигородском уезде — в обществе няни Несси, среди книг домашней библиотеки.
Е. О. Волошина любила русскую классическую литературу и рано познакомила своего сына с лучшими ее образцами. Благодаря удивительной памяти Макс, которому еще не исполнилось пяти лет, знал наизусть многие произведения Пушкина, Лермонтова и Некрасова. Он легко запоминал сказки, стихотворения и даже целые поэмы. «Любил декламировать, еще не умея читать. Для этого всегда становился на стул: чувство эстрады»,— вспоминал он. С пяти лет Волошин начал читать.
Любознательный, остроумный, не по годам развитой мальчик отличался большой наблюдательностью а обнаружил детское тяготение к творчеству: лепетал свои первые стишки, с увлечением рисовал.
Е. О. Волошина поощряла увлечения сына литературой и живописью, но хотела дать ему хорошее систематическое образование. В 1883 г. она поселилась в одном доме с семьей инженера О. П. Вяземского, к детям которого был приглашен гувернер — студент Н. В. Туркин, романтик и фантазер, своеобразно относившийся к своим педагогическим обязанностям. По просьбе Волошиной он взялся подготовить Макса в гимназию. Учитель быстро понял широту интересов своего семилетнего воспитанника и стал строить занятия несколько необычно, если не странно. «Кроме обычных грамматик, заучивание латинских стихов, лекции по истории религии, сочинения на сложные, не по возрасту, литературные темы», — писал в автобиографии Волошин. Учитель рассказывал своему питомцу о спиритизме, знакомил его с основами буддизма. Наряду с этим Туркин стремился вызвать у него интерес к художественной литературе. Он давал читать Максу рассказы Эдгара По, пристрастил его к Ф. Достоевскому, творчеством которого Волошин интересовался всю жизнь. Впоследствии поэт с благодарностью отозвался о нем: «...разнообразной культурной подготовкой я обязан своеобразному учителю — тогда студенту — Н. В. Туркину».
В 1887 г. мать определила Макса в Поливановскую гимназию, но уже через год вынуждена была перевести его в 1-ю Московскую казенную гимназию, так как платить за обучение сына в лучшей частной гимназии Москвы оказалось ей не под силу.
«Конец отрочества отравлен гимназией», писал М. Волошин в одной автобиографии, а в другой характеризовал этот период своего ученичества так: «Это самые темные и стесненные годы жизни, исполненные тоски и бессильного протеста против неудобоваримых и ненужных знаний».
«Тоска и отвращение ко всему, что в гимназии и от гимназии» п, сказывались на его учебе. Учителя не понимали одаренного гимназиста. Плохие отметки он получал даже по поведению. «Причем,— писал Волошин в воспоминаниях в 1932 г.,— это было не за шалости, а за возражения и «рассуждения».
У Волошина было глубокое стремление к приобретению знаний. В воспоминаниях он писал: «Я был преисполнен всяческих интересов — культурных, исторических, лингвистических, математических, и все это сводилось к неизбежной двойке». Не без юмора поэт далее указывал, что плохие отметки его не пугали, так как он был убежден, «что никакой зависимости между знаниями и их оценкой нет и быть не может». По-видимому, это было так, поскольку товарищи его ценили и уважали. Один из друзей Волошина по гимназии С. Полетаев вспоминал: «Волошин уже в то время в 14— 15-летнем возрасте был неизмеримо выше нас по своему развитию, начитанности и индивидуальному мышлению. Только теперь мне стали понятны его дискуссии и стычки с преподавательским персоналом и все убожество окружающих нас педагогов, которые никак не сумели ни понять, ни поддержать начинающий талант, но которые даже старались высмеять его всенародно, т. е. перед лицом всего класса. Сильная натура Волошина, несмотря на свое явное превосходство перед товарищами, находила способы уживаться с нами, вероятно, часто очень неприятными для него ребятами-озорниками; с философским спокойствием переносил он гнет педагогов, которые так явно уступали в своем развитии и миросозерцании 15-летнему человеку...»
Макс учился без особой прилежности, но охотно принимал участие в гимназических литературно-музыкальных вечерах. На одном из таких вечеров, состоявшемся 31 января 1893 г., он читал стихотворение А. Пушкина «Клеветникам России», «ораторский склад» которого ему очень нравился. Интерес Волошина к Пушкину не был случайным. К творчеству великого поэта он обращался в течение всей своей жизни.
С 12 лет Волошин «начал регулярно писать стихи». В 4 — 5 классах гимназии вокруг него сплачивается небольшой кружок любителей поэзии, в который вошли друзья Макса, пишущие стихи,— Макаров, Жаренов, Петров и др. Юноши начали делиться плодами своего творчества, обмениваться мнениями о прочитанном, выпускать рукописные журналы. Многие стихотворения Волошина нравились товарищам, и они советовали ему определить их в какой-нибудь журнал. Но у юного поэта «явился глубокий скептицизм по отношению к самому себе, и не появилось желания скорее выступить печатно».
Литературное ученичество Волошина приходится на 90-е годы. Демократическая литература начинает художественно осваивать те коренные проблемы, которые выдвигало время, обогащается новыми идейными и эстетическими качествами. Так, у знакомых матери — в семье художника Н. В. Досекина — Волошин слышал разговоры о литературе и искусстве. Тут восторгались «Вечерними огнями» А. Фета, увлекательными рассказами К. Коровина о Париже, о живописи французских импрессионистов и т. д. Все это, вне всякого сомнения, влияло на сознание подростка и не прошло бесследно: соприкосновение с творцами искусства способствовало формированию художественных взглядов поэта-гимназиста в определенном направлении. Поэтическое дарование Волошина развивалось под влиянием А. Пушкина и М. Лермонтова. К их поэтике восходит образный строй многих произведений юного поэта. Примечательно, что на обложках двух гимназических тетрадок, содержащих ранние произведения, Волошин аккуратно написал заключительные строки стихотворения Пушкина «Поэт и толпа»:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для сладких звуков и молитв.
Интересно, что «толпу», о которой пишет Пушкин, Волошин справедливо отождествляет с бездушным «светом». Об этом свидетельствует стихотворение, отмеченное пушкинским и лермонтовским влиянием, в котором пятнадцатилетний поэт выражает желание посвятить себя литературной деятельности и честно исполнить долг поэта:
Пускай осмеян я толпою, Пусть презирает меня свет, Пускай глумятся надо мною, Но все же буду я поэт. Поэт и сердцем и душою. И с непреклонной головою Пойду среди всех этих бед. Мне дела нет до мнений света — Пустой бессмысленной толпы. Ей песни не понять поэта, Ей не понять его мечты.
Стихи Волошину даются не легко. Многие из них наивны и подражательны. Но поэтическое дарование проявляется уже в раннем творчестве. Тяготение к поэзии возрастает:
Стихи просятся наружу, Вылетают окрыленные Легкой рифмой.
Строфу Волошин заканчивает словами: Я природу воспеваю восхищенный. Восхищение природой зародилось в поэте с самого детства. Окрестности Москвы будили его поэтическое вдохновение, а пейзажная лирика Пушкина, Лермонтова, Кольцова, поэтов суриковской школы явилась образцом и примером для подражания. Тема природы занимает центральное место в творчестве поэта-гимназиста («Наступление ночи», «Весна», «Над рекою», «Буря», «Утро», «Осень» и др.). Конечно, в ранних произведениях еще не обнаруживается тот зрелый Волошин, которому впоследствии суждено будет стать певцом восточного Крыма — Киммерип, поэтическим Колумбом этой земли. Но в них уже явственно обнаруживается наблюдательность, чувство красок и стиха. Вот одно из ранних пейзажных стихотворений юного поэта:
Травою покрыто зеленою
Безбрежное море степей, Ковыль, будто волны, колышется,
Становится запад алей. По небу заря разливается,
Последний луч солнца блестит, И к северу с юга далекого
Журавлей вереница летит.
В ранних произведениях Волошина еще нет черт, свойственных его последующей поэзии,— законченности и сжатости мысли, оригинальной оркестровки стиха, новых рифм, не всегда выдержан ритм. Но многие стихотворения, несмотря на явно подражательный характер, свидетельствуют о постепенном росте художественной культуры поэта. Таково, например, стихотворение «Утро»:
Потянул ветерок,
По осоке шурша,
Заалелся восток,
Загорелась заря,
Понеслись облака
Из-за лесу гурьбой,
Заблестел на кресте
Солнца луч золотой.
Зазвонили вдали.
Люди в церковь идут.
Все проснулось кругом,
Птицы песни поют,
В голубой вышине
Заливаются...
В некоторых ранних произведениях уже намечается поэтическая манера того Волошина, который предстанет перед читателем только в начале XX в. К таким пробам пера можно отнести, например, стихотворение «Люблю вечернею порою...», в котором, однако, еще «присутствует» Лермонтов:
Люблю вечернею порою,
Когда с болот встает туман,
Сидеть над спящею рекою,
Глядеть, как в небе надо мною
Несется тучек караван,
Как, ярким пурпуром блистая,
В последних солнечных лучах
Несется цепь их золотая,
На горизонте пропадая.
Кругом нисходит ночи мрак.
Замолкли птицы. Все безмолвно.
Царит ночная тишина,
Какой-то неги будто полна.
Свои задумчивые волны
Струит заснувшая река.
Покрыто все сребристой мглою.
Стоит в тумане темный лес.
Кричит вдали сова порою,
И над спокойною рекою
Сияет месяц средь небес.
Острая наблюдательность, передача красок, неполногласие в отдельных словах («сребристой мглою», «средь небес») будут характерны и поэзии зрелого Волошина.
В начале 90-х годов в русском литературном процессе формируются два идеологически и эстетически противоположных течения — пролетарское и декадентское.
Дерзкие выступления первых символистов (Д. Мережковский, К. Бальмонт, В. Брюсов и др.) вызывали у читателей скорее ироническую улыбку, чем сочувствие. Они были приняты как незначительное литературное поветрие.
Эти новые веяния в литературе не были в центре художественных интересов Волошина-гимназиста. Он уезжает на юг, где темп жизни был менее интенсивен, чем в столичных городах и крупных промышленных центрах.
Дальнейшая жизнь Е. О. Волошиной с сыном в Москве требовала больших расходов. Поэтому, выслужив небольшую пенсию, она решила переселиться куда-нибудь на Черноморское побережье, где можно дешевле прожить.
В начале 1893 г. Е. Волошина узнала о продаже в районе Феодосии недорогих участков земли. О своем предположительном намерении переехать в Коктебельскую долину она сказала сыну. В воображении Волошина-гимназиста воскресли детские впечатления, связанные с пребыванием в Севастополе, где он отдыхал с матерью в 1886 г.,— яркое солнце, синее море и горы, корабли на рейде и в порту, горький, терпкий запах полыни, белокаменный город, сохранивший следы Крымской войны (1853—1856). Этот волшебный край влек его к себе. После поездки и осмотра Коктебельской долины другом семьи Волошиных П. П. Тешем все было решено. 17 марта 1893 г. Макс записал в дневнике: «Сегодня великий день. Сегодня решилось, что мы едем в Крым, в Феодосию, и будем там жить... Прощай, Москва!
В гимназии обнаружились способности юного поэта к рисованию. И открыл их И. К- Айвазовский. Будучи попечителем гимназии, великий маринист интересовался творческими успехами ее воспитанников. Однажды, беседуя с гимназистами и просматривая их работы, он обратил внимание на Волошина и одобрил его рисунки.
Несмотря на то, что Волошин пользовался уважением у товарищей, был всеми признан талантливым поэтом, способным актером и подающим надежды художником, его жизнь в гимназии протекала однообразно и скучно. В одном из писем к матери он писал: «...полдня пропадает совершенно без пользы в гимназии, потому что на уроках только сидишь да хлопаешь глазами, да томишься, а слушать решительно нечего да и невозможно — такая тоска по большей части бывает. <...> Еще хорошо, что на некоторых уроках читать можно. На Законе Божьем я обыкновенно читаю газеты,— потому что поп давно махнул на меня рукой и сложил с себя всякую ответственность касательно моей будущей деятельности» 47. Скучая на уроках, Волошин предавался своему любимому занятию: на листках бумаги делал зарисовки гимназистов, учителей и писал стихи. Мн