Введение.
стория России сплошь состоит из тайн и загадок и одна из них - тайна Смутного времени. Кто убил царевича Дмитрия, кто надоумил Григория Отрепьева назваться государем России. Множество может быть и возможно скрываются за темными страницами пошлого. Наверное, навсегда останется нерешенным вопрос: какую роль в крахе Бориса Годунова, далеко не самого худшего русского царя, сыграли обрушившиеся на Россию катаклизмы 1601-1602 года? Вполне возможно, не случись этих стихийных бедствий, династия Годуновых могла и не прерваться - а это, в свою очередь, влекло несомненное изменение истории...
Мне особенно интересна личность Лжедмитрия I: был ли он на самом деле выдающимся правителем, был ли он реальным шансом для России пойти по европейскому пути развития, а не по деспотичному, как простой монах смог взойти на русский престол и, более того, продержаться на нем около года, кто натолкнул его на эту идею и кто способствовал его свержению.
На все эти вопросы я попытаюсь найти ответы и осветить их в своей работе, а после этого прийти к каким-либо конкретным выводам и предположениям.
Г л а в а 11
начале XVII века Русское государство вступило в полосу экономического упадка, внутренних раздоров и военных неудач. Настало Смутное время, ввергшее народ в пучину бедствий. Государство пережило национальную катастрофу. Оно стояло на грани распада. Внутренний конфликт подорвал силы огромной державы.[1]
Умирая, Иван Грозный передал трон любимому сыну - Федору, а Дмитрию выделил удельное княжество со столицей в Угличе. Оба наследника были больны: Федор был слабоумным и хилым, а Дмитрий страдал эпилепсией. Прошло несколько лет, и Борис Годунов, управлявший государством от имени недееспособного Федора, прислал в Углич дьяка Михаила Битяговского, наделенного большими полномочиями. Фактически царевич Дмитрий и его мать лишились почти всех прерогатив, которыми они обладали в качестве удельных владык. Дьяк контролировал все доходы, поступавшие в удельную казну[2]. Царевич Дмитрий погиб в Угличе 15 мая 1591. Смерть Дмитрия сопровождалась бурными событиями. В Угличе произошло народное восстание. Смерть Дмитрия вызвала многочисленные толки в народе. Однако в Москве правил законный царь и династический вопрос никого не занимал. Но едва царь Федор умер и династия Калиты пресеклась, имя Дмитрия вновь появилось на устах, а в момент смерти Дмитрия никто из современников не подозревал, что десять лет спустя ‘’убиенному младенцу’’ суждено будет стать героем народных утопий.
Закрепощение крестьян и ухудшение их положения в конце XVI века, резкие формы борьбы Ивана Грозного с боярством, политика церкви, окружившей престол ореолом святости, - вот некоторые факторы, благоприятствовавшие широкому распространению в народе легенды о пришествии царя-спасителя.
В начале XVII века Россия претерпела первую в своей истории гражданскую войну. Многие, кто пережил Смуту, винили во всех несчастьях проклятых самозванцев, выдававших себя за потомков Ивана Грозного, ‘’ законных ’’ наследников престола. В них историки прошлого видели польских ставленников,
служивших орудием иноземного вмешательства. Но на самом деле почву для самозванства подготовили не соседи России, а политические и социальные недуги, подтачивающие русское общество изнутри. Недовольны были не только низы общества, но и верхи. Обладая огромными земельными богатствами и опираясь на древние обычаи, знать, противилась самодержавным поползновениям монархии и претендовала на то, чтобы делить власть с царем. Избранный на престол Земским собором в 1598 году Борис Годунов оставался в глазах бояр худородным выскочкой. Борис Годунов взошел на трон в несчастливое время.[3] Борис происходил из татарского рода: его предок Мурза Чет выехал из Золотой орды и принял крещение, но это было давно и, с тех пор, Годуновы совсем обрусели. Годунов был очень богат; говорили, что он на свой счет мог вооружить 100000 войска. Он очень умно правил государством: не было ни казней, ни жестокостей, русская земля отдохнула от царствования Ивана Грозного; правитель строил города, увеличивал войско, торговлю, промыслы.[4]
Весной в 1601 году десять недель подряд шли проливные дожди, а в конце лета мороз повредил хлеб и остальные посадки. На следующий год поля засеяли гнилым хлебом, который так и не взошел. Россию поразил голод, такой, какого никогда еще не бывало. Бедствия, обрушившиеся на страну при Годунове, придали особую прелесть воспоминаниям о благоденствии России при ‘’ хорошем ’’ царе Иване Васильевиче. Правительство пыталось бороться с голодом. Недоброжелатели Бориса считали, что раздача милостыни лишь усилила голод в Москве, куда потянулся люд со всей округи. Современники имели основание упрекать богатых землевладельцев в том, что они спекулировали хлебом и обогащались за счет голодающего народа. Но не спекуляции были причиной бедствия. Суровый климат, скудность почв, феодальная система земледелия делали невозможным создание таких запасов зерна, которые могли бы обеспечить страну продовольствием в условиях трехлетнего неурожая. [5]
Беда дала выход давно созревшему народному гневу. Голодные холопы, которым господа отказывали в пропитании, составляли вооруженные отряды и нападали на помещиков, грабили проезжих на дорогах. К ним присоединялись
крестьяне и прочий голодный люд. Осенью 1603 года правительственные войска разгромили большой отряд ‘’ разбойников ’’ в окрестностях столицы. Их предводитель Хлопко был взят в плен и повешен. Волнения 1603 года послужили прологом к гражданской войне, начавшейся после появления на исторической сцене Лжедмитрия I. [6]
Г л а в а 22
период короткого междуцарствия после смерти Федора литовские лазутчики подслушали в Смоленске, и записал молву, в которой можно было угадать все последующие события Смутного времени.[7] Низы охотно верили слухам, порочившим правителя Бориса Годунова и проникнутым живым сочувствием к Романовым. В народных толках о младшем сыне Грозного невозможно уловить никаких похвал в его адрес. О том, что царевич жив говорили как бы мимоходом, без упоминания о его достоинствах или законных правах. Куда подробнее обсуждали вторую версию, согласно которой ‘’ Дмитрий ’’ был самозванцем и пешкой в политической игре правителя. Итак, борьба за обладание тоном и вызванные ей политические страсти, а не крестьянская утопическая идея о ‘’ добром царе ’’ оживили тень Дмитрия. Трагизм положения заключался в том, что молва о спасении младшего сына Грозного проникла в народную толпу, и поэтому никакие гонения не могли искоренить ее. Народные толки и ожидания создали почву для появления самозванца. В свою очередь, деятельность самозванца оказала огромное влияние на дальнейшее развитие народных утопий.
Первый самозванец объявился в Литве в 1603 году. Власти в Москве тотчас начали следствие и установили, что под именем царевича скрывается беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев. В Москве находились мать чернеца, его дед и родной дядя. Гришка Отрепьев, в миру Юрий Богданович Отрепьев, родился около 1582 года в семье стрелецкого сотника. Он рано остался сиротой - в пьяной драке его отца зарезали в немецкой слободе. Юрий - Юшка - был человеком редких способностей, усваивал, шутя то, на что другие тратили полжизни. Будучи сиротой он не мог преуспеть в государственной службе, вместо этого он поступил слугою на
двор к Федору Никитичу Романову, а после к князю Черкасскому. В 1600 году Романовы составили заговор против Годунова. Федор Романов, двоюродный брат покойного царя Федора Ивановича, метил в русские цари. Однако заговор был раскрыт, Романовых обвинили в покушение на ‘’ государево здоровье ‘’. Федор Романов был насильно пострижен в монахи под именем Филарета, шестилетнего его сына Михаила, и супругу, которую тоже постригли, и всех родных сослали в разные места. Отрепьеву, как участнику заговора, грозили пытка и виселица. Спасаясь, он бежал из столицы и постригся в монахи.[8] Но вскоре Гришка вернулся в Москву и стал монахом кремлевского Чудова монастыря. А уже через год он сумел сделать карьеру, его заметил и взял к себе в келью архимандрит, затем Григорий оказался у патриарха Иова. Патриарх Иов в своих грамотах писал, будто взял Отрепьева на патриарший двор ‘’ для книжного письма ’’. На самом деле Иов приблизил способного инока не только из-за хорошего почерка. Чернец вовсе не был простым переписчиком книг. Его ум и литературное дарование доставили ему высокое положение при патриаршем дворе. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Григорий являлся во дворец в свите окольничего Михаила Никитича. Теперь перед ним вновь открылись двери кремлевских палат. На царскую думу патриарх являлся с целым штатом писцов и помощников, среди них был и Отрепьев. Патриарх в письмах утверждал, что чернеца Григория знает и он сам, святейший патриарх, и епископы, и весь собор.[9] Сам же Отрепьев везде разузнавал все, что можно о царевиче Дмитрии, и стал в шутку говорить другим монахам: ‘’ Знаете ли, что я буду царем в Москве ’’. Об этих словах донесли Иову. Патриарх повелел заточить вольнодумца на Белоозере, но родственники уведомили его об этом, и он в начале 1602 года вместе с двумя другими монахами - Варлаамом и Мисаилом - бежал за рубеж. Их маршрут напоминал ломаную линию: Киево-Печерский монастырь, Острог, Гоща, Брачин.
Вопреки традиционным представлениям, самозванческая интрига родилась
не в боярской, а в церковной среде. Отрепьев явился в Литву без обдуманной и правдоподобной легенды, а это означает, что бояре Романовы не участвовали ‘’ в подготовке царевича ’’. Местом рождения интриги был кремлевский Чудов монастырь. Зная традиционную систему мышления в средние века, трудно
представить, чтобы чернец, принятый в столичный монастырь ‘’ ради бедности и сиротства’’, дерзнул сам по себе выступить с претензией на царскую корону. Скорее всего, он действовал по подсказке людей, оставшихся в тени. Московские власти уже при Борисе объявили, что у вора Гришки Отрепьева ‘’ в совете ’’ с самого начала имелось двое сообщников - Варлаам и Мисаил Повадьин. Мисаил был ‘’ прост в разуме ’’. Варлаам казался человеком совсем другого склада. Он обладал изощренным умом и к тому же был вхож во многие боярские дома Москвы. Он, по-видимому, и подсказал Отрепьеву его будущую роль.[10]
Отрепьев, находясь в Киеве, впервые попытался ‘’ открыть ’’ печорским монахам свое царское имя, но потерпел неудачу, как и в кремлевском Чудовом монастыре. Печерский игумен указал Григорию и его спутникам на дверь. В Киеве Отрепьев провел три недели в начале 1602 года. После изгнания из Печерского монастыря бродячие монахи весной отправились в Острог ‘’ до князя Василия Острожского ’’. Князь хотя и не преследовал самозванца, но велел прогнать его.
Отрепьев решил расстаться с двумя своими сообщниками и сбросить монашеское платье. Порвав с духовным сословием, он лишился куска хлеба и, по утверждениям иезуитов, интересовавшихся первыми шагами самозванца в Литве, вынужден был, оказавшись в Гоще, прислуживать на кухне у пана Гаврилы Хойского. Гоща была тогда центром арианской ереси, а магнат Гаврила Хойский был новообращенным арианином, хотя до 1600 года и исповедовал православную веру. Хойский обратил внимание на московского беглеца. Отрепьев после своих скитаний испытывал к монахам чувство ненависти, проповеди же антитринитариев произвели на него потрясающее впечатление. Расстриженный православный дьякон пристал к арианам, стал отправлять их обряды, чем сразу снискал их благосклонность и получил возможность обучаться в арианской школе. Ариане первыми признали домогательства самозванца, но их благословение не принесло
выгоды Отрепьеву.[11] Поддержка ариан упрочило материальное благополучие Отрепьева, пошатнувшееся после разрыва с православным духовенством, но нанесла его репутации огромный ущерб. Самозванец не предвидел всех последствий своего шага. В глазах русских людей ‘’ хороший царь ’’ не мог исповедовать никакой иной веры, кроме православия. Московские власти, заслышав о переходе Отрепьева к арианам, навеки заклеймили его как еретика.
После Григорий поступил на службу к богатому и сильному польскому пану Адаму Вишневецкому, ревностному стороннику православия. Прослужа при его дворе некоторое время, Отрепьев притворился тяжело больным; исповедовать его пришел иезуит, духовник Вишневецкого. Григорий сказал иезуиту: ‘’ Похорони меня, как царевича. Я не скажу своей тайны, но по смерти моей ты найдешь под моей постелью свиток, в котором все написано ’’. Иезуит тотчас же взял этот свиток, где Отрепьев написал, что он царевич Дмитрий, что Борис хотел его убить в Угличе, но верный лекарь спас его, а вместо него был убит сын священника, что бояре проводили его в Литву, чтобы спасти от Бориса. Вишневецкий узнал об этом от духовника, сначала удивился и не поверил; но Григорий, со слезами на глазах, рассказал ему м