Кочегаров К. А.
В XVII столетии Речь Посполитая (польск. «rzecz pospolita» — республика, польский вариант латинского res publica), возникшая в 1569 г. в результате унии Польского королевства и Великого княжества Литовского, была одним из самых крупнейших государств Европы. Ее территория простиралась от балтийского побережья до Нижнего Днепра и Диких полей Северного Причерноморья, где кочевали татарские племена. На Востоке польские короли владели Смоленском, Черниговом и Северской землей, которые они отвоевали у России, воспользовавшись охватившей ее в начале XVII в. Смутой.
Политическое устройство Польско-Литовского государства было весьма своеобразным и отличалось не только от порядков в соседней России, но и от западных стран. В 1572 году, после смерти последнего короля из династии Ягеллонов, на польский королевский престол был приглашен французский принц Генрик Валуа. Он стал королем, подписав т.н. Генриховы артикулы, поставившие монарха в полную зависимость от господствовавшего в польско-литовском государстве дворянского сословия — шляхты. Польский король и великий князь литовский и раньше зависел от шляхты, выражавшей свою волю на регулярно созывавшемся общем собрании — сейме и провинциальных сеймиках, но теперь эта зависимость стала поистине всеохватной. Отныне монарх избирался на т.н. элекционном сейме, в котором имел право участвовать любой представитель шляхетского сословия. Кандидат на престол подписывал «пакта конвента» (лат. pacta conventa) — обязательства перед дворянством. Без согласия сейма король не имел права принимать новые законы, отправлять посольства в другие страны, вводить налоги, объявлять войну и заключать мир, набирать армию, и даже выезжать за границу и жениться.
Кроме сейма королевская власть была ограничена сенатом. Членами сената были каштеляны (1) и воеводы — главы воеводств, на которые делилась Речь Посполитая, «министры»: канцлеры и подканцеры, гетманы великие и польные, подскарбии (казначеи) и т.д., а также католические епископы. Сенаторы также принимали участие в сейме, представляя собой как бы его верхнюю палату, тогда как нижней палатой являлась посольская изба, где заседали депутаты, избранные шляхтой на сеймиках. В период между сеймами при короле постоянно присутствовало определенное число т.н. сенаторов-резидентов, которые должны были содействовать выработке тех или иных решений монарха, а фактически — следить затем, чтобы он не переступал через свои ограниченные прерогативы. Решения этого сенатского совета при короле именовались senatus consulta.
После смерти короля временным главой государства становился примас Польши — архиепископ гнезненский, глава польского католического епископата. В период т.н. бескоролевья он принимал титул «интеррекса» (лат. interrex). Свои кандидатуры на предстоявшие выборы короля выставляли как польские вельможи, так и иностранные владетели — принцы, герцоги и курфюрсты. В ходе яростных дискуссий на сеймах шляхта обсуждала кандидатов, требуя исключения из их списка то «пяста» (так называли кандидата-земляка), то французского принца, то немецкого герцога. Австрия и Франция старались посадить на польский престол своего кандидата, чтобы укрепить свое влияние в Речи Посполитой, щедро раздавая взятки членам профранцузской или проавстрийской группировок, но собравшаяся на элекционном поле недалеко от Варшавы шляхта зачастую путала все эти планы. В 1576 году королем был избран трансильванский князь Стефан Баторий, а следующие королевские выборы закончились вооруженным конфликтом. Одна часть шляхты объявила королем шведского королевича Сигизмунда Ваза, а другая — австрийского эрцгерцога Максимилиана. Однако в 1589 г. польская армия под командованием канцлера Яна Замойского разбила отряды Максимилиана, а его самого взяла в плен. Королем стал Сигизмунд. Представители этой династии занимали престол Польши до 1668 года, когда от короны отрекся Ян Казимир Ваза, сын Сигизмунда III. В 1697 г. вооруженная борьба за польский престол развернулась между саксонским курфюрстом Августом Веттином и французским принцем Франсуа Луи де Конти.
Каждый сейм принимал конституцию, которая затем печаталась, принимая силу закона. На сейме действовал принцип единогласия (liberum veto). Если хоть один посол (депутат) был против включения в конституцию того или иного решения оно не принималось. Если же он вовсе протестовал против продолжения дебатов и принятия итоговой конституции сейм вообще объявлялся сорванным и все ранее принятые им решения утрачивали силу. Впервые сейм был сорван в 1652 г. послом Владиславом Сичиньским и с тех пор они срывались более или менее регулярно в угоду той или иной политической группировке Речи Посполитой.
Более того, шляхта могла официально (согласно Генриховым артикулам) выступить против королевской власти, если имела основания обвинить ее в ущемлении своих прав. Для этого польско-литовским дворянством созывалась т.н. конфедерация. О создании конфедерации объявляла шляхта какого-либо одного из воеводств Речи Посполитой, а затем к ней присоединялись или нет, в зависимости от ситуации, дворяне остальных провинций. Конфедераты официально отказывали королю в подданстве. Все это фиксировалось в специальном акте конфедерации. Кофедерация создавала свой суд, свое войско, собирала налоги, избирала предводителя — маршалка. Главным органом конфедерации была т.н. вальная рада (общий совет). От сейма она отличалась только тем, что принцип единогласия (liberum veto) на ней не действовал, решения принимались большинством голосов. Однако бывало, что конфедерации образовывались шляхтой и «при короле» уже для борьбы с магнатами или враждебной ему конфедерацией.
Что же оставалось польскому королю? Действительно, в руках короля было немного рычагов управления государством. Прежде всего, король назначал каштелянов и воевод, канцлеров и гетманов и других «министров». Кандидатами на эти должности были наиболее влиятельные и богатые представители шляхетского сословия — магнаты. Кроме того король распределял между магнатами во временное владение земли, которые формально находились в управлении королевского двора — т.н. экономии и староства. Так же как и чины, староства и экономии давались, как правило, пожизненно, но зачастую один магнат мог продать право обладания ими другому.
Магнаты были обладателями обширных земель, нередко включавших десятки городов и местечек, сотни сел и деревень. Например, во владении знаменитого канцлера Яна Замойского (1542–1605) находилось 23 города и свыше 800 сел и деревень. Так возникало государство в государстве. Магнат был главным и неограниченным паном (господином) в своих имениях. Он собирал налоги, судил своих подданных, содержал свои собственные войска (милицию), основывал в своих владениях новые города. При дворе магната толпились его клиенты — представители мелкой шляхты, часто не имевшие за душой ничего, кроме сабли и коня. От милостей пана они зависели гораздо более, нежели от короля.
Именно магнаты были в первую очередь заинтересованы в слабости королевской власти, что открывало им путь к неограниченному хозяйничанью не только в своих землях, но и во всем государстве. Не зря их зачастую называли крулевёнтами — этакими маленькими королями (корольками), а историки характеризовали польскую историю второй половины XVII — XVIII веков как период магнатской олигархии. Магнаты хозяйничали на сеймиках, избирая руками своих клиентов необходимых депутатов на сейм, где те действовали в их интересах. Они заседали в военных и скарбовых (от слова скарб — казна) комиссиях решавших важнейшие военно-финансовые вопросы, возглавляли посольства за границу, назначаемые королем из их среды гетманы командовали войском. Очень часто орудием магнатов в борьбе против усиления королевской власти являлись конфедерации.
В 1695 г. великий гетман литовский и воевода виленский Казимир Ян Сапега — смертельный враг короля Яна Собеского прибыл на сейм в Варшаву в окружении столь многочисленных воинов, что, как пишет современный польский историк «непонятно было, то ли он приехал участвовать в дебатах, то ли оккупировать столицу». «Пышностью и числом своих войск он затмил всех и вся», — продолжает он далее: «охотно выслушивая льстивые речи своих подданных и клиентов, которые все смелей называли его “наияснейшим”, а нередко и “Казимиром IV”, то есть королем Польши».
В основе идеологии политического строя Речи Посполитой лежала идея «золотой шляхетской вольности», означавшая, что единственно шляхта является полным хозяином республики (именно так дословно переводится с польского Речь Посполитая), ее политической нацией. Первоначально шляхта, также как западноевропейское и русское дворянство была сословием, которое получало поместья за военную службу. Однако по мере того, как поместья становились их наследственной собственностью, шляхтичи проявляли все меньше охоты участвовать в далеких военных походах. Войско Речи Посполитой стало наемным, решения о его формировании и сборе налогов на оплату службы солдат и офицеров утверждались сеймом. И хотя в руках короля оставалось право созыва т.н. посполитого рушения — всеобщего ополчения шляхты, уже в XVII веке короли им практически не пользовались. Известны случаи, когда король в экстренных случаях приказывал собраться ополчению шляхты того или иного воеводства, однако и тогда собравшееся на сеймик польское или литовское дворянство предпочитало выставлять вместо себя наемников.
Начиная с эпохи Великих географических открытий в Европе, где-то раньше, где-то позже все большую роль в жизни общества начинали играть предприниматели — купцы и торговцы, банкиры и ростовщики, владельцы мануфактур. Во многих западноевропейских странах именно эти слои населения поддерживали королевскую власть в борьбе с крупными землевладельцами — герцогами, графами и пр. Представители нарождавшейся буржуазии — т.н. третьего сословия принимали участие в деятельности созывавшихся монархами представительных учреждений — парламента в Англии, генеральных штатов во Франции. В России царская власть также прислуживалась к мнению торговых и ремесленных людей, приглашая выборных из них на Земский собор — русский аналог сословно-представительного учреждения. В Речи Посполитой представители городов и купечества если и допускались на сейм, то только в качестве наблюдателей. Шляхта не желала считаться с интересами торговцев и промышленников, добиваясь свободы цен на сельскохозяйственные и ограничения цен на промышленные товары. Польско-литовское дворянство, заинтересованное в максимально выгодных условиях экспорта в Западную Европу сельскохозяйственной продукции собственных имений и получении предметов роскоши из-за рубежа по минимально возможным ценам постоянно стремилось к снижению пошлин на экспорт и импорт. Все это ограничивало возможности развития ремесла и торговли в Речи Посполитой, а, следовательно, и рост политического влияния третьего сословия, делало невозможным его выступления в качестве опоры королевской власти.
Ревниво оберегая свои прерогативы, шляхта резко протестовала против принятия сеймовых конституций, содержавших даже намек на ущемление ее сословных и политических прав. Еще в 1505 польским сеймом была принята конституция «Nihil novi» (лат. «ничего нового»), по сути запрещавшая вносить какие-либо изменения в существующее общественно-политическое устройство в сторону ущемления прав шляхетского сословия и закрепившая за сеймом право утверждения законов. Лозунгом недопущения покушений на золотую шляхетскую вольность активно пользовались магнаты в борьбе с королем.
В результате всевластия магнатов и шляхты политический строй польско-литовского государства все более деградировал, временами сползая к анархии. Казна была постоянно пуста, поскольку шляхта неохотно выплачивала даже утвержденные сеймом налоги. Так, когда в 1673 г. умер польский король Михал Корибут Вишневецкий, не нашлось даже денег, чтобы оплатить расходы, связанные с похоронами монарха. При этом магнаты располагали огромными средствами, щедрой рукой оплачивая голоса своих сторонников на сеймах и сеймиках, вербуя собственные войска и тратя баснословные суммы на пиры и прочие увеселения.
Не в лучшем положении находилось судопроизводство, на которое королевская власть имела слабое влияние. Даже в судебных делах внутри шляхетского сословия редко удавалось найти управу на обвиняемого, если он пользовался покровительством какого-нибудь магната. Шляхта, не стесняясь законов, во главе вооруженных слуг устраивала опустошительные наезды на имения своих врагов, по распоряжению магнатов неугодного им депутата сеймика могли посадить в темницу, а то и попросту лишить жизни. В Литве к концу XVII века магнатские неурядицы и вовсе привели к кровопролитной распре, которую историки даже называют гражданской войной. Многие приговоры судов (трибуналов) оставались пустым звуком, заядлые разбойники из числа шляхты игнорировали королевские универсалы о лишении их дворянского звания и изгнания за пределы страны. Особенно прославился своими подвигами литовский шляхтич Самуэль Лашч, в течении многих лет промышлявший грабежами во главе конной ватаги. Знаменитый смутьян и разбойник множество раз был приговорен к изгнанию из страны, лишению дворянской чести и имений, но ему было все ни по чем. По легенде Лашч подбивал свою делию (род плаща) вместо меха текстами вынесенных в отношении него судебных приговоров.
Чех Бернард Таннер, побывавший в Кракове в 70-е гг. XVII века, был свидетелем кровавой драки среди польских солдат прямо в центре города средь бела дня. Несколько человек накинулись на одного, который отбивался от наседавших противников бердышом. Один из нападавших сумел вырвать бердыш и раскроить голову несчастному. Но не это удивило Таннера. «Я стоял, остолбенев, наблюдая за столь ужасным своеволием», — писал он в своих записках: «а когда я увидел, что безбожный убийца вовсе не был арестован, но стоял спокойно на площади, то спросил, что означает подобная наглость. Мне ответили, что это и есть польская вольность».
А вот свидетельство русского дипломата Василия Тяпкина, бывшего несколько лет резидентом при польском корол