Д.А.Гутнов
Труды польского историка Казимира Феликсовича Валишевского (1849 — 1935) стали широко известны читающей публике в современной России лишь на рубеже 80-х — 90-х гг. истёкшего века. Тогда, на волне перестроечных процессов у значительной части ещё советского общества ощутимо обострился интерес к истории своей страны. К сожалению, в силу субъективных и объективных причин, о которых здесь не место говорить, эта закономерная для всех переходных периодов потребность не могла быть восполнена работами советских историков того времени. Уж очень ощутимо довлел над ними идеологический диктат КПСС, не допускавший каких-либо фривольностей в изложении фактического материала; ещё сильны были в памяти перипетии исторических дискуссий, которые часто заканчивались весьма печально для участников; воспитанная в этих условиях самоцензура, подкрепляемая внешней цензурой душили живую мысль и не давали возможности доступно, ясно и популярно рассказывать о многих страницах богатого прошлого России.
Образовавшийся было вакуум, был быстро заполнен наскоро воспроизведёнными репринтным способом изданиями дореволюционных книг по русской истории. Конечно, со стороны властей это была вынужденная мера. Однако, благодаря ей, обществу были возвращены многие факты собственного прошлого, которые по различным причинам были вычеркнуты из анналов истории после революции 1917 г. и затем благополучно забыты последующими поколениями советских людей. Среди такого рода литературы были «романы» К.Ф.Валишевского. Мы специально поставили термин романы в кавычки. Дело в том, что по причинам, которые станут известными читателю чуть ниже, творчество этого польского историка с великим трудом пробивало себе путь к русскому читателю. Хотя, назвать Валишевского исключительно польским учёным нельзя. Полная его биография ещё не написана, но попытаемся всё же показать её основные вехи.
К.Ф.Валишевский родился в семье польского помещика в той части Польши, что входила в состав Российской империи. Мальчик рано осиротел и с четырёх лет воспитывался в доме опекунов. Среднее образование он получил в Варшавской гимназии. Как известно, после польского восстания 1830 г., большую роль в котором сыграла польская молодежь и студенты, русское правительство предприняло особые меры, направленные на русификацию большей части польских средних и высших учебных заведений на территории Царства Польского. Это привело к отъезду многих молодых поляков на Запад. Не стал исключением и юный К. Валишевский. Он был отправлен опекунами во Францию и окончил иезуитский коллегиум в г. Мец. Затем поступил на Юридический факультет университета в Нанси, а позднее продолжил обучение в знаменитой парижской «Школе права» (Ecole de droits). Занятия науками пришлось прервать, когда в 1870 г. разразилась франко-прусская война. Молодой поляк, спасаясь от оккупации, вынужден был уехать в Лейпциг, где работал корреспондентом «Варшавской газеты». После заключения Франкфуртского мира, он вновь вернулся в Париж и окончил обучение. В 1875 г. К.Ф.Валишевский получил степень доктора права.
Несмотря на полученное юридическое образование в последующее десятилетие К.Ф.Валишевский избрал предметом своей работы историю Польши и весьма преуспел в изучении предмета. Его первые статьи в польской научной печати увидели свет после 1885 г. и в большей степени касались социально-экономических аспектов истории страны, а также франко-польских отношений. Затем он предпринял ряд очень содержательных публикаций документов, снискавших учёному авторитет знающего источниковеда и архивиста 1.
Однако, в конце восьмидесятых годов XIX века карьера подающего надежды польского историка неожиданно прервалась при следующих обстоятельствах. Увлекшись историей франко-польских отношений в XVIII веке, К.Ф.Валишевский пришёл к неоднозначному для польской исторической науки того времени выводу, что не столько злая воля европейских держав в польском вопросе, сколько непродуманная, недальновидная политика самой польской власти, привела к потере страной государственной независимости и разделу её между Россией, Австро-Венгрией и Пруссией. За эти взгляды, высказанные им в книге «Потоцкий и Чарторыйский» 2, он подвергся обструкции со стороны польской национально-освободительной историографии вплоть до того, что даже не был допущен на съезд польских историков во Львове в 1889 г. Поэтому, отвечать оппонентам Валишевскому пришлось заочно в его последней книге, посвящённой польской проблематике «Польша и Европа в XVIII веке» 3.
Подобные обстоятельства научной биографии историка в значительной степени определили то, что с начала 90-х годов XIX века он начинает интересоваться русской тематикой. Отчасти это было вызвано общим интересом к России во французском обществе, связанным с политикой «сердечного согласия» между двумя странами. Как писал один из первых рецензентов трудов Валишевского по истории России П.Н.Полевой, именно благодаря политическому сближению двух стран накануне Первой Мировой войны «...впервые проявилось в Европе твердое, вполне сознательное желание изучить Россию со всех многообразных сторон ее весьма сложного существования, ѕ желание знать ее природу, ее народ, ее язык, ее литературу и историю. Последствием этого вполне естественного и разумного желания был ряд трудов в области изучения истории России и в том числе одно из первых выдающихся мест принадлежит трудам К.Валишевского» 4.
Об этом же говорит и сам историк. Вот что он пишет в предисловии к одному из своих романов: «С некоторого времени взгляды всего новейшего мира, иногда сочувственные, иногда недоверчивые или враждебные, обращены к тому громадному резервуару нравственных и физических сил, который внезапно открылся между старой Европой, уставшей жить и старой Азией, утомленной тем, что она еще не жила. Это ѕ Россия. Какова она: пропасть, где утонут общие судьбы? Или, может быть, источник юности? Опираясь на тот и иной берег, толпы смотрят в тревоге, испытывая глубины, бросая лот. Я просто приношу некоторые сведения для всеобщего любопытства и тревоги» 5.
Надо признать, что историк, которому славянская проблематика была близка и понятна, действительно удачно занял образовавшуюся научную нишу, тем более, что его исследования по истории России писались и выходили сначала именно во Франции и на французском языке. Первой из этой серии стала книга «Роман императрицы», изданная в 1892 г. Затем последовали «Вокруг трона. Екатерина II» (1894), «Петр Великий» (1897), «Елизавета Петровна» (1902), «Иван Грозный» (1904), «Смутное время» (1911) и др.
Мало кому известно, что помимо собственно русской истории, К.Валишевский написал несколько трудов по истории русской литературы. В 1900 г. на английском и французском языках вышла его «История русской литературы» 6, которая в 1918 г. была переизданная в США и Аргентине. Затем он обратился к творчеству Ф.М.Достоевского, написав комментарий для английского издания 1927 г. романа «Преступление и наказание». В 1929 г. уже престарелый учёный удостоился награды Французской Академии «за большой вклад в развитие французской историографии». О последних годах жизни историка мы почти ничего не знаем. Известно лишь, что он умер в Париже в 1935 г. в возрасте 86 лет.
Судьба работ Валишевского в России была гораздо сложной, чем на Западе. Несмотря на своё польское происхождение, в силу описанных выше обстоятельств К.Валишевский оказался более тесно связан с Россией, нежели с Польшей, где родился или с Францией, где жил. Это произошло не только в силу научного интереса учёного, но и в результате его журналистской деятельности, ориентированной на русского читателя. Многим будет интересно узнать, что, хотя почти всю свою сознательную жизнь К.Валишевский прожил далеко за пределами Российской империи, он оставался русским подданным и, даже при вступлении в законный брак во Франции, просил разрешения на это у русского правительства. Кстати, документы об этом и о ряде других формальностей, требовавших согласования с русскими властями, остались в небольшом фонде историка, хранящемся ныне в РГАЛИ 7.
Более того, как свидетельствуют современники, Валишевский имел достаточно обширные связи в русском научном и издательском мире. Его высоко ценил А.С.Суворин. С 1895 г. и вплоть до 1917 г. историк представлял в Париже газету «Новое Время», издаваемую Сувориным. Именно последний и стал инициатором издания собрания сочинений Валишевского на русском языке в 1911 — 1916 гг. Валишевскому покровительствовал Великий князь историк Н.М.Романов, благодаря чему он получал доступ к целому ряду русских архивов. Неплохие отношения сложились у учёного и с рядом русских посланников в Париже, которые, как ясно из документов его архива, содействовали получению историком разрешения от французских властей для работы в различных французских и русских архивах 8.
Однако, отказавшись от изучения польской истории из-за того, что, по его собственному выражению, «не являлся большим поклонником принятых истин, ибо очень часто обращение к самим историческим источникам весьма изменяет эти истины» 9, Валишевский так и не стал своим и в русской историографии. «Поляки упрекали его за излишний, по их мнению, сервилизм к России, — писал один из ближайших друзей К.Ф.Валишевского, известный русский коллекционер и литературовед И.И.Щукин 10, — за симпатичные, часто восторженные отзывы о том или ином русском деятеле. В России, наоборот, проницательные цензоры усматривали в его книгах скрытую ненависть, корили за недостаточно пылкое, иногда прямо холодное отношение к своим героям. "Продался русским", говорили в Кракове, "Коварный лях" писали в Петербурге» 11.
Прежде всего, вплоть до 1905 года его книги были запрещены к распространению на территории Империи царской цензурой. Это не значило, что их не публиковали и не обсуждали на страницах толстых общественно-политических и исторических журналов. Однако печатание трудов К.Валишевского происходило полулегально, редактура не согласовывалась с автором, который, в свою очередь, никак не мог влиять на издателей. Об этом он неоднократно упоминал в русских предисловиях своих разрешенных цензурой трудов. На это сетовали и немногочисленные авторы, рецензировавшие работы историка. Вот, например, что писал В.И.Семевский в своем отзыве на только что появившийся в печати труд историка «Павел I»: «...Рассматриваемое сочинение г. Валишевского в подлиннике не продается полностью, а лишь с вырезкой какой-то страницы или каких-то строк. Это нелепость! Репутацию императора Павла решительно нельзя испортить и нет никакой надобности заставлять русскую публику, интересующуюся историей этого времени, подавать прошение в Цензурный комитет и увеличивать цену книги… на оплату гербового сбора за прошение. Пора бы иностранной цензуре бросить эту мелочную придирчивость!» 12.
Причиной такого пристального внимания русской цензуры к трудам учёного было то обстоятельство, что работая в европейских архивах, историк часто находил и использовал вовсе неизвестные или неудобные сведения о жизни царского двора, закулисных перипетиях дипломатической и политической истории Европы и действиях тех или иных русских политических и общественных деятелей, их личной жизни, которые к тому времени в России были ещё государственной тайной. Не случайно поэтому, русская историография отмечала «прекрасное знание историком русских реалий описываемого им времени, живость изложения и доскональное знание документов, которые он использовал в своей работе, тем не менее в целом находила его трактовки русской истории слишком субъективными и тенденциозными» 13.
Особому неприятию подвергались те части трудов Валишевского, которые были посвящены личной и интимной жизни русских монархов. Как писал тот же П.Н.Полевой в этой связи, «все подобные закулисные подробности жизни великих людей всегда и везде отзываются сплетней и вымыслом и почти не допускают возможности критического расследования; и лишь очень немногие из них прибавляют что-нибудь верное к правдивой характеристике того или другого исторического деятеля эпохи и обрисовывают нам животную сторону его натуры...» 14
Возможно, в изложенной выше критике Валишевского и есть доля истины. Но с сегодняшней точки зрения нельзя не признать, что бытовая история жизни русских монархов и их дворов не менее интересна и важна для понимания своей эпохи, чем их государственная деятельность. И в условиях плотной завесы тайны, окружавшей эти темы в конце XIX — начале ХХ века, Казимир Валишевский оказался одним из первых, кто решился нарушить запреты и рассказать об этом, опираясь на исторические документы. Возможно, что в этом смысле ему помогало польское происхождение и то, что он постоянно жил во Франции, ибо ни один из русских историков того времени не мог и помыслить, чтобы свободно обсуждать крамольные сюжеты на страницах своих трудов.
Не в последнюю очередь из-за этого серьёзная историческая критика вполне осознанно бойкотировала работы историка. Как отмечал постоянный автор библиографических обзоров книжных новинок, публиковавшихся в журнале «Исторический Вестник», «наши цеховые ученые и строго научные критики желают объяснить несомненный успех Валишевского только тем, что он берет историю с ее внешней стороны, всегда более любопытной, чем история глубоких народных пластов… Но во-первых, г.Валишевский живет в Париже и пишет по-французски и работает на всемирный рынок, для читателя-неспециалиста, которого едва ли можно заинтересовать хотя и научной, но тяжеловесной историей нашей страны. Во вторых, г-н Валишевский вовсе не брался и не обязан делать того, что должны были делать наши ученые, из которых ни один не удосужился написать более или менее подробный и популярный очерк правления хотя бы Елизаветы Петровны, предпочитая, чтобы эту работу худо ли, хорошо ли сделал тот же Валишевский» 15.
К сказанному добавим, что нежелание русской критики воспринимать работы Валишевского сочеталось с невозможностью профессиональной критики. Учёный действительно много работал в архивах разных стран и действительно находил и публиковал много неизвестных документов, в то