План
Введение
Глава I. Истоки культа императора
1.1 Сакральное почитание правителей в древности вне пределов Рима
1.2 Римские традиции сакрализации власти и культа личности
Глава II. Становление культа императоров
2.1 Зарождение императорского культа в эпоху гражданских войн. Культ Цезаря
2.2 Становление императорского культа при Октавиане Августе
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Римский культ императоров вызывает немало вопросов, которым посвящена весьма значительная историография. Среди них проблема места культа в религиозной системе Империи, сочетания в нем персональных и властных факторов, соотношение культа императора с культами других богов. Важнейшим является также вопрос о том, в какой степени традиция чествования была укоренена в римском прошлом. В трудах отечественных и зарубежных исследователей представлен богатейший материал по различным вопросам истории римской религии и, в частности, освещаются проблемы возникновения императорского культа, хотя последним уделяется внимание в несколько меньшей степени. Из последних посвященных данной проблеме работ связанные с нею вопросы разбираются в сборнике «Римский императорский культ». Значительное внимание вопросу о происхождении апофеоза умерших и живых правителей уделяется в работе М. Хэммонда. Исследователь придерживается традиционной точки зрения связывающий этот обычай с эллинистическими культами. Из фундаментальных исследований последних десятилетий, посвященных проблеме императорского культа, следует назвать, по крайней мере, две работы: работа Х. Геше «Обоготворение Цезаря», и сборник Римский императорский культ» под редакцией Д. Власока. Первая работа посвящена кругу вопросов связанных с обожествлением Цезаря и его связи с римскими традициями. Вторая работа касается проблемы происхождения императорского культа и его связей с западными или восточными культами. В русской историографии римской религии исследованиям императорского культа одним из первых занялся М. Крашенинников, монография которого посвящена августалам и сакральному магистерству в Риме. Сравнительно небольшой по объему, но содержащий интереснейший материал труд В.А. Мелихова, который касается вопросов происхождения, эволюции императорского культа. В конце XIX – начало XX века в России появляются переводы ряда трудов Г. Буасье. В этих общих работах по римской религии автор уделяет внимание и императорскому культу и прослеживает попытки ряда императоров найти в нем религиозную, идеологическую и даже юридическую опору своей власти. В литературе первой половины XX в. Императорский культ рассматривается редко. В послевоенное время впервые появляется крупная монография о принципате Августа, написанная Н.А. Машкиным. Проблема возникновения и роли императорского культа в утверждении официальной идеологии принципата не обойдена вниманием. Глубокое исследование античного монетного дела представляет труд А.Н. Зографа «Античные монеты». Автор уделил внимание и коммеморативным выпускам в честь посмертно обожествленных императоров. Основные концепции императорского культа исследуются в специальной главе труда Е.М. Штаерман, сравнивающей точки зрения авторов последних работ, посвященных данной проблематике. Эти работы были написаны Э. Бикерманом, А. Иммишем, М. Чарлсвортом, А.Д. Ноком, Х. Хабихтом и другими исследователями и вошли в сборник изданный Д. Власоком. Одной из последних работ в отечественной историографии, в которой автор обращается к нумизматическому материалу при исследовании официальной политики властей Рима, является монография И.Ш. Шифмана «Цезарь Август». Наконец следует отметить работу И.С Свенцицкой, посвященную исследованию религиозной жизни римской Малой Азии во II вв. Особое место в этой статье уделено роли императорского культа, который по мнению автора, никогда не мог стать главным культом Империи.
Целью данной работы является выявление истоков, а также проследить становление культа императора Римской империи.
Задачи работы следующие:
1. Рассмотреть проблему восточных и эллинистических истоков культа императора
2. Выявить возможные римские истоки культа императора
3. Рассмотреть процесс сложения культа Юлия Цезаря и полководцев эпохи, гражданских воин.
4. Проанализировать процесс становления культа Октавиана Августа
5. Определить характер культа Августа и его значение для последующей традиции почитания императоров.
Для достижения этих целей и задач мы рассмотрим почитание правителей в древности вне пределов Рима, римские традиции сакрализации власти и культа личности, зарождение императорского культа в эпоху гражданских войн, культ Цезаря, а также становление императорского культа при Октавиане Августе.
Таким образом, построена и структура работы. Работа состоит из: введения, двух глав, заключения и списка литературы.
1 глава посвящена почитанию правителей вне приделов Рима;
2 глава посвящена зарождению и становлению культа в Римской державе.
Глава I. Истоки культа императора
1.1 Сакральное почитание правителей в древности вне пределов Рима
Об императорском культе, его происхождении, его связи с культом эллинистических царей, его организации, значении существуют разные мнения. Традиция сакрализации царской власти была присуща практически всем древневосточным обществам, но конкретные формы этой сакрализации в разных государствах могли существенно отличаться друг от друга и далеко не всегда включали в себя “обожествление” монарха[1]. Согласно древнеиранским представлениям, царь считался носителем особой божественной благодати, “харизмы царства” – hvarnah, которая была дарована богами роду Ахеменидов. Ахурамазда “вручал” царю его державу, и все свои деяния персидский правитель совершал “по воле” этого божества. Персона монарха, как представителя богов на земле, окружалась особым почетом, и для обращения к нему был разработан специальный ритуал. Тем не менее, в персидских источниках ахеменидской эпохи не сохранилось свидетельств того, что цари получали от подданных божеские почести или в какой-либо форме приравнивались к богам - ни надписи, ни дворцовые рельефы, ни статуи монархов не содержат подобной информации. Иногда в подтверждение тезиса о “божественности” ахеменидского царя исследователи приводят также свидетельства греческих и римских источников. Так, Эсхил называет Дария и Ксеркса “богами персов”, об “обожествлении” персами своих царей говорят Страбон и Курций Руф.
Между тем, сообщения других античных авторов показывают, что в представлении эллинов главным и, по существу, единственным признаком “обожествления” персидского царя был обряд коленопреклонения (проскинезы), который персидские подданные совершали при обращении к монарху. В Греции проскинеза могла совершаться только перед статуей или алтарем божества, причем лишь в исключительных случаях. Однако в Персии коленопреклонение было лишь элементом придворного этикета, не имевшим никакого сакрального подтекста: на рельефах из персидских дворцов этот обряд изображен как чисто светская церемония, совершаемая не только перед царем, но и перед вышестоящими по положению людьми при подании прошения или мольбе о помиловании. Поэтому можно согласиться с теми учеными, которые утверждают, что все свидетельства античных авторов об “обожествлении” персами своих царей – результат ошибочного понимания греками обряда проскинезы, а не отражение реальной персидской практики почитания монарха. Таким образом, нет оснований полагать, что на формирование культа эллинистических правителей могли оказать влияние персидские представления, ибо в державе Ахеменидов, судя по всему, не существовало традиции культового почитания царей. Тот же факт, что греки воспринимали почет, оказываемый персидскому царю как символ его обожествления свидетельствует, скорее, о существовании подобных представлений в греческой среде.
В Месопотамии, как и в Персии, царь считался вполне “земным” человеком, избранным богами “на царство”. Тем не менее, здесь известны случаи воздаяния монархам божеских почестей. Так, основатель царства Шумера и Аккада Саргон I и его сын Римуш, очевидно, удостаивались таких почестей неофициально. Внук Саргона – Нарам-Суэн, был официально провозглашен “богом города Аккада” и стал прибавлять к своему имени детерминатив божества (“дингир”). Таким образом, царский культ фактически прекратил свое развитие в Месопотамии в первой половине II тыс. до н. э., и ко времени македонского завоевания представлений о божественности царя здесь не существовало уже более тысячи лет.[2] Поэтому предполагать, что в становлении эллинистического культа правителей существенную роль могли сыграть месопотамские представления, нет основания. В отличие от Персии и Месопотамии, в древнем Египте традиция богоравного почитания царей на протяжении всей его истории была важнейшей частью религиозных и политических представлений. Этот факт легко может навести на мысль о том, что именно египетские воззрения составили основу культа эллинистических правителей, как это и предполагают некоторые ученые. Однако даже при поверхностном сравнении эллинистического царского культа с культом фараонов становится ясно, что между этими феноменами нет практически ничего общего. Культ фараона – это культ носителя сакральной царской власти, полубожественного посредника между миром богов и миром людей, почитание которого должно обеспечить благорасположение божеств всему Египту. Поэтому культ фараона в своем классическом варианте максимально деперсонифицирован и подчинен строгим религиозным канонам. Каждому фараону, независимо от его личных качеств и заслуг, присваивается сформировавшаяся еще при V династии сакральная титулатура, три из пяти членов которой отождествляют царя с богами и один называет его “сыном Ра”. На протяжении всей жизни фараон почитается согласно выработанному за многие века стандартному ритуалу, целью которого является не столько возвеличивание царя, сколько обеспечение реализации сакральной функции царской власти. Только отдельные фараоны XVIII-XX династий имели свои индивидуальные святилища и воздвигали собственные статуи в храмах египетских богов, причем и в этих случаях цари почитались лишь как носители “божественного Ра” и жертвы приносились не им самим, а их изображениям. Посмертный культ также обычно не зависит от личных заслуг фараона и призван лишь обеспечить ему достойное существование в загробном мире. Длительное посмертное почитание выдающихся фараонов – явление для древнего Египта исключительное и носящее локальный характер.
Что же касается культа эпохи эллинизма то, он, по мнению большинства ученых, был порождением греко-македонской идеологии. Какие-либо древневосточные традиции почитания царской власти, судя по всему, не оказали влияния на его формирование[3]. В основе культового почитания эллинистических монархов лежали греческие представления о возможности перенесения на человека божеских почестей в качестве наивысшей степени почета, воздаваемого за заслуги и благодеяния. Такое перенесение не приводило к обожествлению человека в прямом смысле слова, а лишь до некоторой степени уподобляло его древним героям, получившим божеские почести за заслуги или приобщившимся к богам после смерти. Богоравный почет в применении к человеку имел лишь символическое значение, показывая, что чествующие его люди признают за ним такое же превосходство, каким обладают боги над смертными, но отнюдь не считают его самого богом. Эллинистический правитель никогда не почитается только за то, что является царем. Культ эллинистического царя – это, прежде всего воздаяние почета за личные заслуги и благодеяния каждого конкретного монарха. Правитель получает почести не как сакральный объект, а как человек, свершивший деяния, превозносящие его над всеми смертными. Поэтому эллинистический культ всегда прочно “привязан” к личности и деятельности царя. Ни один правитель не удостаивался в этом культе почестей “автоматически”, с момента вступления на трон. Почитание всегда учреждается только после свершения соответствующих “богоравных” деяний, и эта традиция сохраняется даже в государственном династическом культе, где каждый монарх династии, в принципе, должен почитаться как бог. Что же касается конкретных почестей, то они в эллинистическом культе не имеют теологического обоснования и отражают только личные качества и заслуги царя. Вместе с тем, личность, заслужившая столь экстраординарные почести, получала потенциальную возможность претендовать на исключительный статус в социально-политической иерархии, ибо место человека в обществе, по греческим представлениям, едва ли не в первую очередь определялось оказываемым ему почетом. Божеские почести, как наивысшие из всех возможных, еще со времен Гомера считались прерогативой истинного царя, «басилевса героических времен», служа подтверждением его превосходства и царского достоинства со стороны подданных.[4] Поэтому в немногочисленных прецедентах воздаяния божеских почестей атлетам-олимпионикам и «мудрецам», имевшим место в архаической и раннеклассической Элладе, в той или иной степени уже прослеживались элементы культа правителя, а не только культа «богочеловека» или благодетеля полиса, как это обычно считают. С другой стороны, именно возможность возвышения до положения легитимного царя, противоречившая устоям полисной общины, тормозила распространение культового чествования в период расцвета греческой демократии. Когда же в конце V – первой половине IV вв. до н. э. полисная система пришла в состояние кризиса, открыв дорогу авторитарным режимам, божеские почести все чаще стали использоваться в политической практике для обоснования притязаний на легитимную единоличную власть. Именно в этот