Человек - живая эволюция, или эволюционная структура бытия
Оглавление
Вальтер Эготт
Человек – живая эволюция, или эволюционная структура бытия
Комментарий к трактату Вальтера Эготта
Комплекс идей, заложенный в трактате
Толковое послесловие к трактату Эпиграф
"Если вам скажут, что я отчаянный и мрачный пессимист, то не верьте!
Знайте, что вы имеете дело с самым великим оптимистом из всех, кого вам когда-либо приходилось встречать.
Печален я лишь оттого, что мне - яркому оптимисту - трудно светло глядеть на мир людей, которые всей своей жизнью утверждают самое пессимистическое изо всех возможных воззрений на человека; которые всей своей жизнью показывают, что человек есть не более чем прах земной.
"Но отчего тогда они веселы и смеются?" - спросите вы. "О, это смех преисподней!" - отвечу я..."
(Неизвестный поэт XVI века)
I
"Человек не является существом раз и навсегда данным, также как и существом, предсказанным или положенным кем-то другим или для кого-то другого, а существом, целиком самообещающим..."
"Философ, как мы понимаем его, мы, свободные умы, - человек, несущий наибольшую ответственность, ощущающий себя ответственным за тотальную эволюцию человечества..."
Отмеченное здесь словом "философ" определимо лишь при помощи понятия безграничной ответственности, каковой является ответственность человека, чей образ не представляет собой нечто раз и навсегда данное, человека как "не установившийся животный тип".
(Фр. Ницше)
Человек суть существо переходное от Природного к Божественному. Он находится в средине пути. На пути Природное в человеке подвергается отрицанию, ограничению, канализации...
Есть путь, как метафора перехода между состояниями, но нет пути как проложенной дороги, как известной заранее траектории.
На пути предыдущее от последующего отделено актом сотворения, а не просто течением времени. Если акта творения нет, эволюционно последующее не наступает, сколько бы ни длилось эволюционно предыдущее.
Поэтому, в плане становления, позади у человека всегда нечто известное, устойчивое, сотворенное. А впереди видится только неопределённость, неизвестность – ничто как вакуум творения, в котором всякое бытие лишь виртуально суще. Если впереди у вас известное и предсказуемое, то это – позади; ибо голова ваша повернута назад, в экзистенциальном смысле.
Мысль, в составе акта творящего существование из ничего, рождающего себя из "Вакуума", отличается от мысли "горизонтального" существования. Для творящего себя субъекта "мыслить не означает высвобождать скрытые значения, а означает брать на себя открытие возможного смысла, непосредственно не данного, а обещанного, гарантированного как грядущий, такого смысла, в компетенцию которого не входит "уверенность в завтрашнем дне", а напротив, подверженность риску по причине неизвестности и непредвиденности грядущего".
В экзистенциальном творческом акте "непосредственно утверждается этот риск, где не может быть никаких гарантий, а лишь открытость ему навстречу..." (Жан-Люк Нанси "Ответственность существования").
В вакууме творения путь (от Природного к Божественному) потенциально существует. Он представим в виде серии переходов от бытия к бытию, от существования к существованию. С точки зрения целого экзистенции, когда она берется как эон, эти различные существования могут быть представлены как уровни организованности, разделённые негэнтропийным барьером.
Каждый уровень представлен различными состояниями, принадлежащими бытию этого уровня. Количества организации состояний данного уровня, измеряемые количеством информации, примерно равны. Поэтому, при условии сохранения соответствующего данному уровню негэнтропийного потенциала существования, переходы между состояниями данного уровня безэнергетичны. Они суть переходы воспроизводства данного бытия. Но по отношению к нижележащему уровню (с меньшей организованностью) воспроизводство является творением из ничего, и требует поддержания негэнтропийного потенциала, отвечающего данному уровню, с тем чтобы не исчезнуть, "провалившись" на низший уровень.
Для человека характерно, что воспроизводство существования на любом уровне не является замкнутым. В ткани связанных взаимопереходами состояний данного уровня всегда существуют "дыры", которые на этом уровне упорядочения не могут быть закрыты, - человек должен либо мобилизовать свой творческий потенциал и перейти на более высокий уровень, на котором ситуация, порождающая "дыру" разрешалась бы без потери качества организованности, либо провалиться на один из нижележащих уровней, на котором данная неопределённость просто не существует.
Именно в этом и выражается существенная переходность человека; в том, что никакое его бытие в "человеческом" качестве не может быть стабилизировано. Все уровни человеческого существования нестабильны. Два устойчивых уровня, Божественный и Природный, находятся: один – выше полосы человеческого быта, а другой – ниже.
II
Как отмечено выше, воспроизводство данного бытия не может замкнуться на соответствующем уровне в системе взаимопереходов, т.е. является неустойчивым:
"В ткани связанных взаимопереходами состояний данного уровня всегда существуют "дыры", которые не могут быть "закрыты" на данном уровне упорядочения, - и человек должен подняться на более высокий уровень организованности, на котором ситуация, порождающая "дыру", разрешалась бы без потери качества организованности, либо провалиться на один из нижележащих уровней".
В этом выражается перманентность состояния "перехода", - атрибутивное качество человека, которого мы, поэтому, охарактеризовали как существо переходное. Поскольку без постоянного усилия самоорганизации, увеличивающего негэнтропию бытия, человек неизбежно проваливается вплоть до бессловесного животного, постольку человек обречен все время карабкаться вверх по уровням организованности существования.
Используя метафору "перехода", можно всё бытие между помянутыми устойчивыми уровнями условно представить как систему уровней организованности, в которых мы различаем "заполненные" и "незаполненные". Заполненные уровни соответствуют наличному (актуальному) бытию, незаполненные - потенциальному. "Переход" совершается на границе заполненных и незаполненных уровней, где существует некоторая "размытость", неопределённость, неустойчивость бытия.
Этой структурной картине наружно (т.е. с позиции внешнего наблюдателя) соответствует различение устойчивого, закреплённого феномена, и неустойчивого (телесность бытия, как феномен, есть, в частности, ощущаемая нами закреплённость и устойчивость бытия). Ведь телесность не поддается изменению, и мало зависит от нашей воли, в отличие от ментальности, которая изменчива.
Итак, в феномене существования мы видим сферу устойчивого порядка и зону становления на границе этой сферы, где порядок неустойчив, неопределенен: где происходит рост порядка и возобновление спонтанно исчезающих верхних упорядоченных уровней бытия (т.е. зону, подобную дислокационной зоне кристалла).
Уровневая структура бытия - это, фактически его эволюционная структура, т.е. она является представлением, полученным при выделении именно эволюционного аспекта Жизни, взятого, - в данном случае, - как непрекращающийся подъём по лестнице уровней организованности: лестнице потенциально наличествующей в "вакууме творения".
Можно представить себе, как от первых нижних заполненных уровней зона становления перемещалась вверх по уровням организованности, "расширяя" сферу устойчивого порядка. И обратно, смещая эту зону вниз" по уровням организованности, мы можем легко представить себе, как то, что теперь является устойчивым, имеющим строго определенную возобновляющуюся форму, было когда-то неопределённым, неустойчивым, имеющим варианты развития. Сказанное легко отнести к любому фенотипическому признаку какого-либо биологического вида, который (признак) в момент своего становления был вариантным, неустойчивым, - и поэтому может служить иллюстрацией нашей мысли.
Поскольку как биологический вид мы давно состоялись, нас больше интересуют не прошлые естественно-исторические зоны становления нашего бытия, а теперешняя "дислокационная зона", принадлежащая теперешнему нашему бытию. Эта последняя зона возникла относительно недавно; она охватывает ту широкую полосу неустойчивых уровней, которые отделяют устойчивую зону природного бытия, от потенциальной устойчивой зоны "божественного" бытия, скрывающейся в "вакууме творения", где-то "вверху" за полосой неустойчивых уровней нарастающей организованности, "заполняющих" широкий негэнтропийный барьер, отделяющий Природное от Божественного.
Бытие, принадлежащее этой полосе нестабильных уровней и есть, собственно, человеческое, переходное бытие.
Феноменально с умосозерцаемой полосой нестабильных уровней соотносится зона "размытости" человеческих проявлений, т.е. та зона, где человек не определен заранее, и может усовершенствоваться или деградировать; может стать "лучше" (ближе к Богу); или "хуже" (т.е. ближе к животному).
Разумеется, эта зона неопределённости лежит давно уже вне биологического тела, которое принадлежит целиком заполненной устойчивой зоне Природного бытия. Теоретически, она лежит также и вне социального тела (т.е. социально закреплённых отношений и форм взаимоповедения) хотя, фактически, положение часто запутывается взаимодействием двух эволюционно различающихся социальных тел; как, например, бывает, когда социальное тело, образуемое культурной элитой, воздействует на социальное тело, образуемое массой людей с более архаичной культурой. Но если отбросить этот запутывающий момент, то можно утверждать, что "дислокационная зона" человеческого феномена лежит в сфере человеческой свободы, т.е. там, где социальное тело пластично, не закреплено, - подобно тому, как на более ранних эволюционных ступенях было пластичным биологическое тело.
Каков же качественный характер этой пластичности?
Вопреки прямолинейному мышлению, пластичность социального тела заключается не в том, что вместо одних закреплённых норм могут явиться другие закреплённые нормы (не в том, что на месте одного телесного органа может проявиться какой-то другой орган). Т.е. пластичность не есть вариабельность, подобная вариабельности вида, - хотя она есть и вариабельность тоже.
Пластичность тел в зоне дислокаций суть феномен развития, поэтому в этой пластичности заложена аксиальность развития.
Какова же в данном случае эта аксиальность?
Факты показывают, что пластичность в зоне дислокаций является однонаправленной и носит характер пластичности стенок сосуда, внутри которого бьётся свободный огонь, так что стенки сосуда размягчаются и раздаются, расширяя зону свободного огня. Конечно, это не более чем не весьма удачная аналогия, от которой скорее нужно отталкиваться, чем пользоваться ею. Фактически, речь идёт о том, что в эволюции, состоящей
в росте организованности, увеличивается многообразие феномена, так что возрастает число допустимых состояний, на которых возможно существование, и уменьшается относительная доля жёсткой структуры – заполненных и запрещённых состояний. Поэтому переход к новому уровню организованности может выглядеть как размягчение того, что было ранее жёстко закреплённым, без потери степени упорядоченности, но, напротив, с увеличением последней, - за счёт устранения "утечек", неизбежных в жёсткой структуре, которая является принципиально "неплотной". Если бы не спонтанные разрушения, порядок жесткой структуры был бы бесконечным. Но в реальности, у нее самый низкий порядок. Поэтому пластичный сосуд лучше удерживает огонь духа, нежели твердый. Именно так и следует понимать аналогию с огнём в сосуде.
Мы не сможем понять качественную определённость человеческого становления, если не примем во внимание ту этапную инфраструктуру эволюционного процесса, которую позволяют увидеть научно установленные факты. Именно, речь идёт о том, что нарастание внутреннего многообразия Жизни не является гладким: в нём чётко выделяются крупные ступени, когда накопление многообразия увенчивается образованием новой субъектности.
Пожалуй, наиболее ярким примером образования такой новой субъектности в ходе биологической эволюции, может служить субъектность, соотносимая с появлением многоклеточных организмов на основе "семейной" колонии клеток-потомков одной родительской клетки. Именно, бывшее ранее колоний, собранием многих субъектов, на известном этапе выступает как единый субъект, объединивший в себе всю колонию.
Зона дислокации растущего кристалла человеческого существования тоже связана с эпифанией новой субъектности, которая явилась на какой-то ступени развития человека как биологического вида, когда человек, собственно, и стал тем переходным существом, о котором мы говорим.
Мы говорим о ментальномсубъекте, который надстроился над субъектомвидовым и подчинил себе последнего.
В схеме этапной инфраструктуры эволюционного процессе эта ступень соответствует этапу, следующему за отмеченным уже этапом появления многоклеточных организмов, на котором явился "видовой субъект". Как "видовой субъект" является выражением и проявлением того нового качества интегральности, которое отличает многоклеточный организм от простой клеточной колонии, так и новый субъект (которому мы пока не можем дать адекватного именования) является выражением и проявлением того неясного для нас пока нового качества, которым человеческое общество отличается от простого стада.
Ясно одно - видовой субъект исчезает в новом субъекте; последний вбирает его в себя, или, говоря по-гегельянски, "снимает" его. Конкретно это "снятие" без уничтожения происходит на пути увеличения многообразия существования, так что старое пространство активности видового субъекта становится лишь подпространством нового пространства большей размерности – пространства активности нового субъекта.
Но безусловной ошибкой будет представлять себе старое пространство просто вложенным в новое, а старого субъекта, сидящим внутри нового субъекта, как в матрёшке.
На деле, мы не можем редуцировать новое пространство к старому непрерывным образом. Они разделены негэнтропийным барьером. Геометрически это означает, что указанные пространства топологически неэквивалентны (не тождественны).
Какой же смысл имеет тогда предложенная аналогия?
Смысл её заключается в том, что мы можем указать в пространстве активности нового субъекта некоторую гиперплоскость, - такую, что соотнесённая с нею компонента активности нового субъекта по своему жизнетворящему эффекту эквивалентна взятой целиком активности старого субъекта.
Перефразируя это простыми словами, можно сказать, что качественно более сложная активность нового субъекта в ходе своей реализации вполне покрывает ту жизненную функцию, которую несла активность старого субъекта. Этого старого субъекта нельзя выделить из нового существования, но можно абстрагировать.
Теперь можно уже немного более определённо сказать, что постулированная в начале переходная неустойчивость человека есть неустойчивость существования нового надвидового субъекта, который не имеет закрепленного тела. Его тело виртуально. Рождаясь в усилии упорядочения, оно способно коллапсировать; и всякий раз коллапсирует при деградации творческого акта. В зоне устойчивости видового субъекта новый субъект исчезает, так что единственно возможная для него устойчивая зона находится выше по уровням организованности.
Мы говорим, что человек обоживается = становится богом. Это вектор его самоупорядочения и самотворения. Так что потенциальная зона устойчивого бытия нового субъекта есть бытие божественное.
III
Качественная определённость новой субъектности - вот что теперь интересует нас более всего. Что же это за новый такой субъект и в чём его отличие от старого, "видового субъекта"?
Как и на эволюционно более ранних ступенях субъектности, новая субъектность возникает на основе нечто, наличествующего в системе взаимоотношений субъектов предлежащего (старого) уровня субъектности. Это нечто есть, оно живёт и действует, и можно даже представлять его себе в виде субъекта, но это - не субъект; это - модус системы , проявление коллективной жизни.
Если воспользоваться физической аналогией, то предсубъектный модус коллективной жизни весьма эффектно можно представить себе как квазичастицу. Квазичастица как известно, не является настоящей частицей, - она есть только представление, принадлежащее некоторому описанию, которое эквивалентно описанию в терминах истинных реалий, и которое предпочитается последнему из соображений удобства и представимости. (Остановившись на минуту, хочу указать в скобках, что полезность физической аналогии из жизни кристаллов является здесь отнюдь не случайной. Она проистекает из того, что кристалл также является системой взаимосвязанных субъектов низшего порядка, которые в физических описаниях присутствуют под именем "атомов").
Читатель, хорошо усвоивший данную аналогию, может ощутить её когнитивную силу, если немного помедитирует над следующей посылкой:
Бог есть "квазичастица", т.е., вернее сказать, квазисубъект.
Понятие "Бог" относится как раз к тому модусу коллективной жизни видовых субъектов, который нас интересует, и является описательной субъективацией феномена, который на деле не субъектен. Бог есть лишь модель, в основу которой положен хорошо знакомый человеку видовой субъект. Многими критиками давно указано на то, что вся великолепная атрибутика Бога суть не более чем гипертрофированные черты обычного видового субъекта. Атрибутивный гигантизм Бога как раз и служит подчёркиванию того, что речь идёт не об обычном человеческом или каком-либо ином непосредственно данном субъекте, а о субъекте особом, который стоит вне человека и человеческого мира, хотя и имеет к ним прямое касательство.
Это последнее нам как раз и интересно.
То есть нам интересна сейчас не критика понятия (пусть и справедливая), а то что это понятие (Бог) является обозначением и описанием того самого нечто в системе человеческих взаимоотношений, которое служит генетическим предшественником новой субъектности и, в аспекте генезиса, может быть названо презумптивным субъектом.
Нелишне, наверное, будет отметить, что "презумптивный субъект" - это вовсе не то же самое, что "квазисубъект". Квазисубъект есть субъектное описание того, что не является субъектом, так же как "квазичастица" - это представление в виде частицы того, что не есть частица.
В отличие от этого, "презумптивный субъект" - это то, что может и вероятно должно стать субъектом, хотя, на данный момент наблюдения существует в несубъектной форме. Т.е. "презумптивный субъект" стоит к "квазисубъекту" в том же отношении, в каком "виртуальная частица" - к "квазичастице".
Квазичастица – наш концепт: она никогда не родится в вакууме. Тогда как вирткальная частица может родиться и вероятно рождается в физическом вакууме.
Включая в работу полученную новую номенклатуру, мы можем теперь спросить: что же представляет собой интересующий нас презумптивный субъект? Или, каков же тот несубъектный модус человеческого сообщества, который может и должен стать субъектным?
В исходной точке человек суть природный вид, и внутривидовые человеческие сообщества (популяции) не отличаются, в принципе, от внутривидовых сообществ других высших животных. Поэтому мы вправе предполагать наличие интересующего нас модуса сообщества и у других видов.
Всем нам случалось видеть, как малорослая шелудивая собачонка прогоняет со своей территории большого и сильного пса, осмеливаясь его даже кусать; и последний бежит, трусливо поджав хвост, и может даже заскулить, - тогда как в другой ситуации, - скажем, в споре за самку, - нахальная собачонка подверглась бы короткой и решительной расправе. В чём же тут дело? Ведь межсубъектные отношения приобретают здесь совершенно невероятный вид: мы видим борьбу, из которой победителем выходит субъект, не имеющий к тому никаких субъективных данных. Таким образом, в этом межсубъектном столкновении мы должны предполагать некую невидимую третью силу, которая и делает исход этого столкновения обратным тому, который следовало бы ожидать, исходя из субъективных качеств соперников. Эта сила не является принадлежностью субъектов, т.к. проявляется только в определённых ситуациях, и субъект не может унести её с собой за пределы этих ситуаций. Т.е. указанная сила суть модус ассоциации субъектов.
Итак, сила есть; она действует; её можно рассматривать как регулятивный фактор, но она бессубъектна; т.е. нельзя указать никакого субъекта, который обладал бы этой силой; являлся бы чистой инкарнацией данного модуса сообщества, инкарнацией регулятивного фактора как такового.
В этом пункте небесполезно будет указать на одно тонкое различие. Именно, рассмотренная нами сила бессубъектна, но не внесубъектна. Напротив, она вполне внутрисубъектна, т.е. проявляется и действует через видовых субъектов и никак иначе.
Но, в то же время, она не принадлежит видовому субъекту, не входит в его определение и не контролируется им, - она подобна силе падающего тела, которой тело обладает не само по себе, а благодаря своей связи с Землёй; как часть единой системы.
Поэтому описанную выше ситуацию с двумя собаками нужно рассматривать как проявление действия консервативной силы, возвращающей систему из возмущённого состояния в нормальное, наподобие силы тяготения – поднятый камень должен упасть.
Видимый наблюдателю эффект этой силы, в нашем примере, достигается тем, что в одном из взаимодействующих субъектов возбуждается агрессия, а в другом – депрессия, независимо от соотношения их субъективных качеств,
– т.е. действие консервативной силы является, как мы и указывали, внутрисубъектным, хотя субъекту и не принадлежащим.
Подобный описанному модус ассоциации, соотносим и с регуляцией отношений внутри сообщества людей.
Возникает вопрос: является ли указанный модус искомым нами презумптивным субъектом? И если "да", то какова же тогда разница между человеком и животными?
Ответ заключается в том факте, что у человека указанный модус является презумптивным субъектом, а у животных нет. То есть, у человека регулятивный модус сообщества имеет потенцию субъективации, а у животных - не имеет такой потенции. То есть возможен царь людей, но царь зверей – только наша выдумка. И, в этом аспекте, сообщества животных, параллельные человеческому, являются эволюционно тупиковыми.
Естественным следующим шагом должно быть в таком случае рассмотрение тех качеств бытия, которые делают регулятивный модус человеческого сообщества "презумптивным субъектом" и тем отличают его от аналогичного модуса животных сообществ.
IV
Мы ввели в изложение "субъектность", рассматривая жизнь в эволюционном плане, где субъект предстаёт как определённая ступень развития. Поэтому вне поля зрения остался аспект множественности субъектов.
В самом деле, жизнь ведь не образует в отношении к самой себе одного, всеобъемлющего субъекта, хотя такая возможность и не исключается из рассмотрения писателями-фантастами. Как событие негэнтропийное (в отличие от энтропийных, физических событий) жизнь характеризуется не положением, массой и ускорением, а – информацией. И заключает в себе огромное количество информации, что необходимо предполагает многообразие феномена жизни.
Мы видим, что это многообразие, существует, в частности, и в виде множественности субъектов, или, другими словами, отношение жизни к самой себе тоже несёт в себе многообразие (поскольку субъект это непременно аутоотношение).
Организованность, однако, суть не просто множественность; это упорядоченная множественность, или множественность в единстве. Поэтому, выделяя множество субъектов, мы, затем, неизбежно приходим к рассмотрению связей и отношений между субъектами.
Простейшее отношение между субъектами суть отношение сосуществования, которое не выходит за рамки простого воспроизводства сообщества.
Но, как сосуществование автономных субъектов Жизнь (в единстве множественности) может выглядеть лишь в зоне заполненных, стабильных уровней, где нет заметных перемещений системы по уровням.
Однако стабильность этих уровней лишь камуфлирует постоянный акт самосозидания, который есть суть жизни. Эта суть обнаруживает себя в зоне перехода, неопределённости, вакантности и размытости уровней бытия.
В этой зоне жизнь - в аспекте единства множественного - предстаёт не как сосуществование, а как совместное творение, или со-творение .
Ради дальнейшего, здесь необходимо подчеркнуть, что "со-творение", взятое со стороны единства не является простой кооперацией независимо творящих субъектов. Единство здесь является органичным. То есть, сотворение Жизнью самоё себя - процесс единый по-существу.
В аспекте внутренней разделенности Жизни это влечёт за собой невозможность для отдельно взятого субъекта контролировать свои состояния путём изолированной активности. Это означает, также, что субъективно и объективно данные состояния, которые мы соотносим с некоторым субъектом, суть компоненты некоего общего состояния, или проекции общего вектора состояний.
"Общий вектор состояний" определяется творящей активностью всех субъектов, поэтому и любая его проекция, представляющая состояние отдельного субъекта, также определяется активностью всех субъектов, и только частично - активностью данного субъекта.
В аспекте творения всякий "вектор состояний", представляющий состояние Целого, следует рассматривать как реализацию одного из потенциальных "векторов", заполняющих вакуум состояний Целого. Если потенциальные "вектора", заполняющие вакуум, разложить на проекции, соответственно множеству субъектов, то виртуальные проекции, представляющие потенциальные состояния отдельно взятого субъекта, можно выделить в некоторый субвакуум, или проективный вакуум. Тогда все потенциальные состояния данного субъекта оказываются принадлежащими такому "проективному вакууму".
Этот "субвакуум", безусловно, имеет внутреннюю структуру, т.к. все потенциальные состояния связаны виртуальными переходами или запретами.
Всякое наличное состояние субъекта можно, в таком случае рассматривать как реализацию одного из состояний соответствующего "проективного вакуума".
зволяет пройти в отношениях либо по видовому каналу, либо по каналу новой субъектности.
Но на какой бы стороне социума не реализовался человек, он всегда ощущает присутствие изнанки, или другой стороны. Указанная двойственность социума, коррелирующая с таким существенным определением человека как "переходность", в свою очередь должна явиться наиболее существенным определением социума, которое позволит осмыслить общественно-исторический процесс.
VIII
Осознание двойственности социальной жизни позволяет наиболее релевантным образом расчленить в ней ранее слитое, что весьма важно для становления нового субъекта. Однако синтетическое описание социального феномена в терминах двойственности представляется неудобным. Сейчас, для наших целей, есть смысл представить себе социальный феномен как сложный динамический процесс, которому можно приписать некоторое множество независимых переменных. С помощью этих переменных можно образовать многомерное фазовое пространство, в котором наш процесс будет представлен некоторой траекторией.
При взгляде на такую траекторию можно заметить в ней петли, замыкающиеся внутри гиперплоскостей различной размерности фазового пространства. Эти замкнутые петли соответствуют квазиавтономным субпроцессам различной динамической размерности.
Существование конкретного индивида феноменально может принадлежать субпроцессу большей или меньшей размерности.
В свою очередь, весь процесс можно представлять себе как нечто, подверженное развитию, в ходе которого появляются новые динамические размерности.
Петля видового существования заполняет в фазовом пространстве гиперплоскость наинизшей размерности относительно существований, выходящих за пределы видовой жизни, петли которых заполняют области большей размерности.
Внутри-социальная видовая жизнь, о которой мы говорим, не может, конечно, быть "видовой" в полном смысле этого слова, т.к. её петля в фазовом пространстве есть часть общей траектории, и её конфигурация определяется общей динамикой феномена.
Включённость видового подпроцесса в общую динамику социума обнаруживается в том, что домашнее животное, не выходя за рамки своей видовой специфичности выполняет социальную функцию, о смысле которой не имеет никакого представления; а человек, чтобы просто получить пропитание, может строить какой-нибудь мемориал (пирамиду, храм) или участвовать в богослужении, или исполнять музыкальное произведение. Чтобы достичь соответствующего брачного статуса человек может окончить институт, а ритуал ухаживания может включать в себя совершение подвига или богоугодного дела. Одежда может нести в своём покрое и украшениях символы, о которых носящий её не подозревает, но, тем не менее, привержен именно этому типу одежды, хотя для него она лишь эквивалент красочного оперения, привлекающего партнёра. Обычное приветствие может включать в себя знаки, смысл которых совершенно неизвестен употребляющим приветствие, - для них эти знаки несут не больше информации, чем несёт собаке повиливание хвостом. В любовном щебетании, которое означает лишь: "Я хочу тебя, посмотри какой я красивый", можно услышать слова
весьма удалённые от данной ситуации, вплоть до философских терминов, и т.д., и т.п.
В существовании, представленном областью большей размерности, чем видовое, появляются движения, которые уже никак нельзя отнести к видовому уровню. Эти формы уже не движимы видовыми силами. Они совершенно внешни жизнепроявлениям видового человека: ограничивают его, но не заимствуют у него силу. Они автономны, с точки зрения их эйкономии. Которую нельзя описать как "сублимацию" природных сил.
Для наблюдателя, ограничивающего своё восприятие гиперплоскостью видовой размерности, это предстаёт в виде парадоксальных явлений: он фиксирует движения самоубийственные, направленные против видового существования, ради чего-то невидимого, бестелесного, совершенно не уловимого на видовом уровне; он может наблюдать обширное блокирование видовой жизни (например, узника в крепости или затворника в келье), не сопровождающееся стрессом или фрустрационными явлениями, с сохранением тонуса потенциальной активности; и т.д.
Наблюдатель может, наконец, зафиксировать, что значимые на видовом уровне сигналы или прямой прессинг не оказывают действия на наблюдаемое существование, которое продолжает двигаться по каким-то своим законам, никак не предсказуемым на видовом уровне. Это значит, что видовое прогностическое отображение вакуума уже не функционирует, а значит, не существует и связываемый с этим отображением субъект...
Вместе с тем, видовой уровень бытия не распадается! Это указывает на то, что он организуется субъектом более высокого уровня, видовое же бытие теперь лишено собственной субъектности.
IX
Этот раздел посвящен уточнению некоторых используемых нами понятий и представляет собой некоторое отступление от общей линии изложения.
Мы начнём его с вопроса: "Что такое феномен?"
С одной стороны это то, что явилось наблюдателю (явление). Но интуитивно ясно, что поле восприятия любого наблюдателя уже феномена (т.е. феномен шире как соразмерный энтелехии целого). Полный феномен даётся лишь всем возможным наблюдателям.
В свою очередь категория наблюдателя сама по себе очень сомнительна. Это абстракция, полезная лишь в ограниченных случаях. Нет абсолютного наблюдателя. Наблюдатель - часть жизни, и для другого наблюдателя он есть часть феномена.
Поэтому мы полагаем за лучшее отложить в сторону гносеологическое толкование термина "феномен". Более правильным будет обозначать этим термином (феномен) то, что реализовалось (осуществилось) по отношению ко всему тому, что могло бы реализоваться. Иная реализация состояния системы (из возможных) – иной феномен.
Т.е. "феноменом" мы называем здесь актуальное состояние некоторого организованного Целого, которое самим осуществлением выделилось изо всех возможных потенциальных состояний этого целого, но понимается всегда в отнесении ко всем возможным состояниям. Поскольку феномен, как верхушка айсберга, отсылает нас к целому, которое может открываться ещё многими способами.
Говоря так, мы сами, отличающие реализованное от потенциального, как будто находимся вне того Целого, о котором идёт речь, хотя, в принципе, мы сами часть феномена и принадлежим реализованному состоянию. Противоречия не будет, если мы уясним себе, что Целое, от которого мы себя отделили, не есть исходное Целое, а есть его информационный дубликат - некий интенциональный объект, которому мы даём вербальное описание, создавая тем самым знаковую модель. И мы сами, и наш "интенциональный объект" и активность по созданию знаковой модели всё принадлежит существованию как потоку реализации, т.е. постоянному переходу из потенциального в актуальное.
Включив таким образом и себя вместе с нашей активностью по созданию модели в описание Целого, мы создаём тем самым метамодель, которая описывает интенциональный объект, включающий нас самих. Если отнести модели к компонентам сознания, то метамодели можно отнести к компонентам самосознания.
Не выходя за рамки феномена, поток реализации можно описывать как изменение актуального состояния. Полагание "изменения" как некоей наличной определённости встречается, как известно, с возражением, указывающим на то, что предыдущего уже нет, а последующего ещё нет, следовательно, нет и изменения. Это заставляет нас ввести в рассмотрение память, т.к. только с помощью памяти можно образовать понятие изменения. Память образуется при помощи информационного дубля процесса реализации: хотя само реализованное состояние постоянно и безвозвратно исчезает, его кодовый снимок закрепляется на основе образуемых в потоке реализации циклических возобновлений, которые можно представлять себе как относительно устойчивые замкнутые вихри внутри потока. Циклы смыкают прошлое и будущее (замыкают время). И тогда память становится изоморфной вакууму состояний, поскольку в ней кроме настоящего присутствуют и прошлые и будущие состояния.
Именно запись в памяти кодовых отображений исчезающих состояний и позволяет образовать модельное представление о динамической организации Целого. Но этого ещё недостаточно для представления о потенциальной ёмкости Целого, намного превышающей объём массива реализованных за конечное время состояний.
Для возможности появления такого представления необходимо допустить в потоке реализации наличие пробной активности, - своего рода "дрожания" около реализующейся "траектории" перехода, - за счёт которой осуществляется проникновение в альтернативные реализации. Это пробное "дрожание" составляет часть динамики Целого.
На ступени "актуальной субъектности" пробная активность проходит через субъекта, который используя банк данных о различных реализациях (накопленный как собственным опытом, так и через коммуникацию с другими субъектами), конструирует в моделях альтернативные, - по отношению к наличной, - реализации. Модели альтернативных реализаций позволяют пробным движениям из латентных стать проявленными: организуемая моделью интенция инициирует пробное движение, и, наоборот, пробное движение инициирует моделирующую активность. Эта связь превращает пробную активность из спонтанной (на досубъектном уровне) в субъектом управляемую. Благодаря этому пробному "дрожанию" около реализующегося состояния, в реализованном состоянии появляется отображение смежных потенциальных состояний и устанавливается внутреннее (т.е. внутри динамического Целого) отношение между актуальным и потенциальным.
Это внутреннее отношение и есть то самое "отношение Жизни к самоё себе", в котором развивается субъектность (см. раздел IV). С позиции реализованного состояния отношение это суть отношение к "вакууму творения", под коим названием объединяются все потенциальные состояния.
В прогрессивной эволюции субъектности развивается отношение к вакууму. В частности, расширяется и углубляется отображение вакуума в реализованном состоянии. Это отображение служит информацией, упорядочивающей пробные движения, вносящей неравновесность в отбор потенциальных состояний для реализации и, тем самым, направляющей поток реализации.
X
В потоке реализации мы выделили внутреннее отношение, направляющее этот поток; а именно, отображение вакуума в реализованном состоянии. Об этом мы отозвались как об отношении Жизни к самой себе. Этим мы хотели выразить тот факт, что указанное отношение для Жизни существенно, атрибутивно и повсюдно.
Отношение "феномен-вакуум" является существенным и атрибутивным для Жизни потому, что именно оно обеспечивает негэнтропийность Жизни. Последнее станет более прозрачным, если мы учтём симметричность этого Аутоотношения. До сих пор мы рассматривали его лишь в одном направлении - как отображение вакуума на феномен, - но оно "функционирует" и как отображение Реализации в вакуум. Отображаясь в вакуум, Реализация структурирует последний: связь сродства между Реализацией и Отображением в вакууме снижает соответствующие потенциалы перехода, - в результате, вероятность реализации отображения становится выше равновесной. Последнее означает, что феномен в потоке реализации скорее сохранит свою организацию, нежели распадётся.
Мы ввели в рассмотрение "отображение" как нечто вторичное
по отношению к "реализации", как некую прогностическую конструкцию, построенную на основе пробных движений. Теперь же, - в более фундаментальном аспекте отношения Жизни к самоё себе, - мы можем видеть, что Реализация сама может быть описана как первичное, или исходное отображение, которое через сродство со своим потенциальным двойником в вакууме обеспечивает повышенную вероятность самовозобновления, по сравнению с вероятностью распада. То есть граница феномен-вакуум предстает как зеркало, так что реализация и потенция существуют друг для друга как бы в зазеркалье. Этим описанием учитывается взаимовлияние и взаимоопределение реализованного и потенциального, рожденной сущности и порождающего вакуума.
В таком случае, сопряжённое с субъектностью информационное отображение вакуума, которое мы рассматривали ранее, будет описываться как расширение первичного отображения.
Всякая реализация, выступая как исходное отображение вакуума, обеспечивает отбор лишь инфинитезимальных переходов (т.е. таких переходов, при которых две последовательные реализации исчезающе мало отличаются друг от друга). Информационное же отображение, не будучи жёстко связанным с реализацией (являясь лишь знаковой моделью таковой), может отобразить потенциальные реализации, не связанные инфинитезимальным переходом, и даже вовсе невозможные (запрещённые). Благодаря этому, оказывается возможным отбор переходов, между начальными и конечными состояниями которых лежит множество промежуточных реализаций, - т.е., фактически, отбор "траектории".
