Наиболее серьезные проявления протеста и инакомыслия (диссидентства) направлены, как правило, против государства. Объектом могут быть также местные органы власти и работодатели, действия или бездействие которых негативно отражаются на жизни людей. Активный публичный протест принимает форму демонстраций и шествий. Диссидентство - отказ следовать принятой политике и идеологии - часто является делом одиночек. Для этого нужно больше мужества, чем для всеобщего протеста - особенно там, где любая критика власти карается тюрьмой или смертью. Протестующие могут прибегнуть к насилию. Это случается, когда они под влиянием момента или в ответ на провокации сил безопасности утрачивают контроль. Случается, что мирные действия не дают результата, и тогда ненавистный режим свергается силой, как это было во время румынской революции 1989 года, покончившей с тиранией Чаушеску. Силовые акции протеста могут быть ограниченными: протестующие возводят баррикады, забрасывают полицию камнями, но при этом безоружны; недавний пример таких действий - «интифада» (восстание) палестинцев в 1987 г. И все же чаще цель протеста и диссидентства - не насилие, а давление на власти и воздействие на общественное мнение. Однако и мирные протесты могут иметь незаконный характер. В условиях диктатуры любое инакомыслие может быть поставлено вне закона, и диссиденты автоматически будут становиться правонарушителями; а в демократических условиях кто-то может счесть радикальные акции единственным способом немедленно доказать свою правоту. Такие люди откажутся платить налоги, будут блокировать дороги или захватывать государственные учреждения. В случае силового разгона такой акции ее участники обычно не сопротивляются, но и не двигаются с места. Такую тактику называют пассивным сопротивлением или гражданским неповиновением. Ее сторонники убеждены в правоте своего дела, но считают насилие злом, зачастую приносящим больше страданий, чем та несправедливость, с которой они борются. Цель гражданского неповиновения - затруднить, осложнить и даже сделать невозможным исполнение законов, принуждая этим власти изменять их; давление непротивленцев на власть еще более эффективно благодаря их моральной силе и популярности. Пассивная борьба Сегодня идеи непротивления злу насилием популярны как никогда. Впервые их высказали два знаменитых мыслителя XIX века - русский писатель Лев Толстой и американский мыслитель Генри Дэвид Торо. Их труды вдохновили Махатму Ганди (1869-1948) - лидера индийского сопротивления британскому владычеству; его кампания гражданского неповиновения в 1930-х гг. поставила колониальные власти в тупик. Предоставление Индии независимости в 1947 году воспринималось как триумф Ганди, чья безупречная репутация придавала идее непротивления злу насилием особую моральную силу. Хотя приоритет Ганди в идеологии неоспорим, уже в начале XX века подобная тактика использовалась британскими суфражистками. В борьбе за избирательные права женщин они вмешивались в ход митингов, выстраивали живые изгороди, а при аресте прибегали к изнурительным голодовкам, рискуя жизнью; одна из них - Эмили Дэвисон - бросилась во время скачек под королевскую лошадь и погибла на месте. Суфражистки весьма успешно вынуждали правительство к обороне, и их действия стали моделью для следующих поколений оппозиционеров, поскольку такая тактика вызывала замешательство и раскол властей. Попытки остановить голодовку заключенных женщин посредством принудительного кормления вызывали вспышки общественного гнева. Отказавшись от такой практики, правительство издало т. н. «Закон о кошках и мышках». Участников голодовок разрешалось освобождать, когда их состояние становилось опасным для жизни, но позднее, после восстановления сил, их следовало повторно заключать в тюрьму до полного срока. И вновь правительство выглядело неумелым и жестоким, что было как нельзя более на руку суфражисткам. Официально считается, что право голоса было предоставлено британским женщинам в знак признания их вклада в победу в I мировой войне. Но вряд ли такой крупный шаг был бы сделан, если бы не острая постановка этого вопроса суфражистками еще раньше. Есть множество примеров такого косвенного успеха. Не будь кампании за гражданские права негров в США, соответствующие конституционные и юридические решения могли бы быть не приняты и уж совершенно точно не были бы реализованы.
Нравственная сила
Сторонники идей Ганди, считавшие, что никакому насилию нет оправдания, заявляли, что непротивление злу насилием эффективно при любых условиях. Непротивленец должен быть готов умереть, но правда в конце концов восторжествует (в том числе и благодаря ему). Согласно другой точке зрения, непротивление может использоваться против режимов, хоть немного прислушивающихся к общественному или международному мнению, но бессильно против тиранов, способных на убийство миллионов людей. Ганди и его сторонники достигли успеха в Индии, поскольку британские правители в целом следовали морали и законности. В отличие от них, в 1989 г. китайское правительство без колебаний применило танки для подавления демократической манифестации на пекинской площади Тяньаньмэнь. Погибли сотни, а может быть, и тысячи людей. Жестокость позволила ненадолго восстановить порядок, но нарушение прав человека было осуждено многими демократическими государствами. То, что непротивление эффективно лишь до определенного предела, подтверждается и историей СССР. Кровавые репрессии силы и государственный контроль средств информации при Сталине настолько мощно душили инакомыслие, что за рубежом многие искренне верили, что советский народ всем доволен; сказать правду решались только бежавшие из страны. Но в 19б0-х и 1970-х годах, когда гнет государства ослаб и отдельные люди, такие как писатель Александр Солженицын, открыто рассказали о сталинских зверствах и остались в живых, выросло число правозащитных групп, следивших за обращением с диссидентами. Но и этим людям требовалось огромное мужество: их могли избить, искалечить, выгнать с работы или поместить в психиатрическую больницу. Однако и это было для советского общества прогрессом, открывшим путь к росту самосознания людей. Современное государство настолько всесильно, что, если недемократичная система решила закрепиться «всерьез и надолго», ее крайне трудно выбить из траншей. Как вооруженные, так и мирные восстания происходят чаще всего там, где правители утратили уверенность в своих силах или раскололись в самих себе; столкнувшись с протестом или восстанием, они не знают, подавить его или умиротворить, давая оппозиции время собраться с силами и, в конце концов, часто уступая ей без особой борьбы. В 1989 г. казавшиеся прочными режимы Восточной и Центральной Европы рухнули под натиском народных демонстраций; но, какими бы мощными ни были эти выступления, они вряд ли добились бы своего, если бы коммунистические правители не растерялись из-за экономического краха и внезапного прекращения советской помощи. Протесты и инакомыслие наиболее эффективны там, где правительство обязано действовать в рамках закона и терпимо относиться к критике и оппозиции. Конечно, и в демократических государствах бывают злоупотребления властью: отчеты о деятельности участников акций протеста могут искажаться, силы безопасности могут действовать грубо, закон может трактоваться необъективно. Но такие нарушения справедливости при стабильной политике редки, и люди могут противостоять им благодаря возможности судебных исков и работе СМИ. Любая власть - как демократическая, так и недемократическая - неохотно признает свои ошибки, поэтому разбирательство может длиться очень долго. К достаточно свежим примерам относятся случаи необоснованных осуждений по обвинению в терроризме в Британии. Осужденные как члены радикального крыла Ирландской Республиканской Армии люди были освобождены из заключения долгое время спустя благодаря настойчивости общественных кампаний. Кроме того, в демократической стране одна группа протестующих может действовать в рамках закона, в то время как другая - умышленно избирать тактику гражданского неповиновения. Иногда и те, и другие борются за одно и то же дело. В 1958 г. в Британии была развернута кампания за ядерное разоружение (КЯР) с требованием немедленного отказа от «Бомбы» в одностороннем порядке. Сторонники КЯР каждую Пасху организовывали марш на Олдермастон и пытались отстоять свою точку зрения, развернув стране широкую дискуссию. В 1960-68 гг. группа под названием «Комитет 100» требовала решительных действий, утверждая, что мировая ядерная катастрофа может произойти в любой момент. Этот Комитет, в состав которого входил известный философ Бертран Рассел, организовал кампанию гражданского неповиновения, получившую широкую огласку, но слабую общественную поддержку. Подобно другим движениям протеста в демократических странах, КЯР отстаивала свои идеи. Ее сторонники утверждали, что ядерная катастрофа может произойти в любой момент; ее противники возражали, что сдерживание, то есть ядерный арсенал, достаточный для победного удара по агрессору способствует поддержанию мира больше, чем слабость вооруженных сил. КЯР утратила поддержку в 19б0-х, затем неожиданно возродилась в 1980-х, когда развертывание нового поколения ракет вызвало новый всплеск общественной тревоги. Организация Женского лагеря мира на территории авиабазы в Гринэм - Коммон в знак протеста против американских ракет стала актом объединения движения защитников мира с феминистическим движением, которое росло и ширилось в 1970-х и 1980-х годах.
В защиту мира Стремление к миру, разделяемое всеми людьми, питало многие современные движения. Некоторые из них потерпели неудачу, как это случилось с «Движением женщин за мир», пытавшимся остановить конфликт в Ольстере. С другой стороны -именно всеобщая кампания против американского присутствия во Вьетнаме убедила правительство США выйти из войны. С окончанием «холодной войны» многие люди сочли движение за мир ненужным, несмотря на оставшиеся после нее горы оружия. Но на почве новых конфликтов появились очередные группы сторонников мира, например - «Мир Израилю немедленно!» Правда, такие кампании часто глохнут в грохоте взрывов военных действий и терактов. Цели современных движений протеста разнообразны. Здесь - и группы сторонников (или противников) абортов, и защитники прав животных, и политические движения против расового неравенства, и группы, стремящиеся поддержать (или наоборот) интеграцию своих стран в Евросоюз.
