Все, как тогда, в то лето злое: И жесткий шорох пыльных трав, И ветер, дышащий золою, И грохот бомб у переправ, И блеклый хворост маскировки, И жаркий, жадный ход машин, И пеший раненый на бровке, - И он, наверно, не один... И вздох орудий недалекий, И гул шоссейного моста, И тот же стон большой дороги, И те же самые места: Низины, дробные сосенки, Где, отмечая срок войны, Трехлетней давности воронки Меж новых, нынешних, видны. И жженой жести тот же запах, И пепелищ угарный дым. Но только - мы идем на запад. Мы наступаем. Мы громим. Мы бьем его, что день, то пуще, Что час, то злей и веселей, В хвосты колонн его бегущих Врываясь вдруг броней своей. Ему ни отдыху, ни сроку, Беги, куда бежать - гляди: На пятки жмем, всыпаем сбоку, И - стой! - встречаем впереди. Идет, вершится суд суровый. Священна месть, и казнь права. И дважды, трижды в день громово Войскам салюты шлет Москва. И отзвук славы заслуженной Гудит на тыщи верст вокруг. И только плачут наши жены От счастья так же, как от мук. И только будто зов несмелый Таят печальные поля, И только будто постарела, Как в горе мать, сама земля, И рост, и доброе цветенье Всего, что водится на ней, Как будто строже и смиренней И сердцу русскому больней. Вот дождик вкрадчиво прокрапал. Как тонок грустный дух сенца!.. Войска идут вперед на запад. Вперед на запад. До конца!..
