Король ходит большими шагами Взад и вперед по палатам; Люди спят - королю лишь не спится: Короля султан осаждает, Голову отсечь ему грозится И в Стамбул отослать ее хочет.
Часто он подходит к окошку; Не услышит ли какого шума? Слышит, воет ночная птица, Она чует беду неминучу, Скоро ей искать новой кровли Для своих птенцов горемычных.
Не сова воет в Ключе-граде, Не луна Ключ-город озаряет, В церкви божией гремят барабаны, Вся свечами озарена церковь.
Но никто барабанов не слышит, Никто света в церкви божией не видит, Лишь король то слышал и видел; Из палат своих он выходит И идет один в божию церковь.
Стал на паперти, дверь отворяет... Ужасом в нем замерло сердце, Но великую творит он молитву И спокойно в церковь божию входит.
Тут он видит чудное виденье: На помосте валяются трупы, Между ими хлещет кровь ручьями, Как потоки осени дождливой. Он идет, шагая через трупы, Кровь по щиколку ему досягает...
Горе! в церкви турки и татары И предатели, враги богумилы. На амвоне сам султан безбожный, Держит он на-голо саблю, Кровь по сабле свежая струится С вострия до самой рукояти.
Короля незапный обнял холод: Тут же видит он отца и брата. Пред султаном старик бедный справа, Униженно стоя на коленах, Подает ему свою корону; Слева, также стоя на коленах, Его сын, Радивой окаянный, Басурманскою чалмою покрытый (С тою самою веревкою, которой Удавил он несчастного старца), Край полы у султана целует, Как холоп, наказанный фалангой.
И султан безбожный, усмехаясь, Взял корону, растоптал ногами, И промолвил потом Радивою: "Будь над Боснией моей ты властелином, Для гяур-християн беглербеем". И отступник бил челом султану, Трижды пол окровавленный целуя.
И султан прислужников кликнул И сказал: "Дать кафтан Радивою! Не бархатный кафтан, не парчевый, А содрать на кафтан Радивоя Кожу с брата его родного". Бусурмане на короля наскочили, До-нага всего его раздели, Атаганом ему кожу вспороли, Стали драть руками и зубами, Обнажили мясо и жилы, И до самых костей ободрали, И одели кожею Радивоя.
Громко мученик господу взмолился: "Прав ты, боже, меня наказуя! Плоть мою предай на растерзанье, Лишь помилуй мне душу, Иисусе!"
При сем имени церковь задрожала, Всё внезапно утихнуло, померкло, - Всё исчезло - будто не бывало.
И король ощупью в потемках Кое-как до двери добрался И с молитвою на улицу вышел.
Было тихо. С высокого неба Город белый луна озаряла. Вдруг взвилась из-за города бомба, И пошли бусурмане на приступ.
