У ворот сидел Марко Якубович; Перед ним сидела его Зоя, А мальчишка их играл у порогу. По дороге к ним идет незнакомец, Бледен он и чуть ноги волочит, Просит он напиться, ради бога. Зоя встала и пошла за водою, И прохожему вынесла ковшик, И прохожий до дна его выпил, Вот, напившись, говорит он Марке: "Это что под горою там видно?" Отвечает Марко Якубович: "То кладбище наше родовое". Говорит незнакомый прохожий: "Отдыхать мне на вашем кладбище, Потому что мне жить уж не долго". Тут широкий розвил он пояс, Кажет Марке кровавую рану. "Три дня, - молвил, - ношу я под сердцем Бусурмана свинцовую пулю. Как умру, ты зарой мое тело За горой, под зеленою ивой. И со мной положи мою саблю, Потому что я славный был воин".
Поддержала Зоя незнакомца, А Марко стал осматривать рану. Вдруг сказала молодая Зоя: "Помоги мне, Марко, я не в силах Поддержать гостя нашего доле". Тут увидел Марко Якубович, Что прохожий на руках ее умер.
Марко сел на коня вороного, Взял с собою мертвое тело И поехал с ним на кладбище. Там глубокую вырыли могилу И с молитвой мертвеца схоронили. Вот проходит неделя, другая, Стал худеть сыночек у Марка; Перестал он бегать и резвиться, Всё лежал на рогоже да охал. К Якубовичу калуер приходит, - Посмотрел на ребенка и молвил: "Сын твой болен опасною болезнью; Посмотри на белую его шею: Видишь ты кровавую ранку? Это зуб вурдалака, поверь мне".
Вся деревня за старцем калуером Отправилась тотчас на кладбище; Там могилу прохожего разрыли, Видят, - труп румяный и свежий, - Ногти выросли, как вороньи когти, А лицо обросло бородою, Алой кровью вымазаны губы, - Полна крови глубокая могила. Бедный Марко колом замахнулся, Но мертвец завизжал и проворно Из могилы в лес бегом пустился. Он бежал быстрее, чем лошадь, Стременами острыми язвима; И кусточки под ним так и гнулись, А суки дерев так и трещали, Ломаясь, как замерзлые прутья.
Калуер могильною землею Ребенка больного всего вытер, И весь день творил над ним молитвы. На закате красного солнца Зоя мужу своему сказала: "Помнишь? ровно тому две недели, В эту пору умер злой прохожий".
Вдруг собака громко завыла, Отворилась дверь сама собою, И вошел великан, наклонившись, Сел он, ноги под себя поджавши, Потолка головою касаясь. Он на Марка глядел неподвижно, Неподвижно глядел на него Марко, Очарован ужасным его взором; Но старик, молитвенник раскрывши, Запалил кипарисную ветку, И подул дым на великана. И затрясся вурдалак проклятый, В двери бросился и бежать пустился, Будто волк, охотником гонимый.
На другие сутки в ту же пору Пес залаял, дверь отворилась, И вошел человек незнакомый. Был он ростом, как цесарский рекрут. Сел он молча и стал глядеть на Марко; Но старик молитвой его прогнал.
В третий день вошел карлик малый, - Мог бы он верьхом сидеть на крысе, Но сверкали у него злые глазки. И старик в третий раз его прогнал, И с тех пор уж он не возвращался.
