Душный день догорал, Дальний звон меня звал, И как в рай, в божий храм Запросилась душа. И спеша, и дыша Тяжело, по пескам, По лесистым буграм Шел я, бледен и хил, Точно крест волочил, И дошел до ворот, Где теснился народ. Жаждал видеть я ряд Посребренных лампад, Запрестольных свечей Седмь горящих огней; Созерцать в золотых Ризах лики святых, Певчим хорам внимать И блаженно вздыхать, В теплом дыме кадил, Чуя господа сил. Но я, хил и убог, В храм пробраться не мог: Суетливой толпой, Теснотой, толкотней, Я — безжалостно смят, Я — отброшен назад, И, как нищий старик, У решетки поник. Крест на храме сиял, Он один затмевал Сотни наших свечей, Весь в багрянце лучей Он сиял от зари, Что твои алтари! Там стрижи вверх и вниз Чуть мелькая вились, И, забывчиво-тих, — Я заслушался их. Как над былием лес, Над землей, надо мной, Над церковной главой Вековечных небес Расстилалася высь. «Маловерный, молись!» Как журчанье волны, Пронеслось с вышины... И уж я сознавал, Что я в храме стоял, — В храме, полном огней, Перелетных лучей, И невидимых крыл, И неведомых сил.
