Когда, держась за ручку гроба, Мой друг! в могилу я тебя сопровождал — Я думал: умерли мы оба — И как безумный — не рыдал. И представлялось мне два гроба: Один был твой — он был уютно-мал, И я его с тупым, бессмысленным вниманьем В сырую землю опускал; Другой был мой — он был просторен, Лазурью, зеленью вокруг меня пестрел, И солнца диск, к нему прилаженный, как бляха Роскошно золоченая, горел. Когда твой гроб исчез, забросанный землею, Увы! мой — все еще насмешливо сиял, И озирался я, покинутый тобою, Душа души моей! — и смутно сознавал, Как не легко в моем громадно-пышном гробе Забыться — умереть настолько, чтоб забыть Любви утраченное счастье, Свое ничтожество и — жажду вечно жить. И порывался я очнуться — встрепенуться — Подняться — вечную мою гробницу изломать — Как саван сбросить это небо, На солнце наступить и звезды разметать — И ринуться по этому кладбищу, Покрытому обломками светил, Туда, где ты — где нет воспоминаний, Прикованных к ничтожеству могил.
