Был вечер; в одежде, измятой ветрами, Пустынной тропою шел Бэда слепой; На мальчика он опирался рукой, По камням ступая босыми ногами,- И было все глухо и дико кругом, Одни только сосны росли вековые, Одни только скалы торчали седые, Косматым и влажным одетые мхом.
Но мальчик устал; ягод свежих отведать, Иль просто слепца он хотел обмануть: "Старик!- он сказал,- я пойду отдохнуть; А ты, если хочешь, начни проповедать: С вершин увидали тебя пастухи... Какие-то старцы стоят на дороге... Вон жены с детьми! говори им о боге, О сыне, распятом за наши грехи".
И старца лицо просияло мгновенно; Как ключ, пробивающий каменный слой, Из уст его бледных живою волной Высокая речь потекла вдохновенно - Без веры таких не бывает речей!.. Казалось - слепцу в славе небо являлось; Дрожащая к небу рука поднималась, И слезы текли из потухших очей.
Но вот уж сгорела заря золотая И месяца бледный луч в горы проник, В ущелье повеяла сырость ночная, И вот, проповедуя, слышит старик - Зовет его мальчик, смеясь и толкая: "Довольно!.. пойдем!.. никого уже нет!" Замолк грустно старец, главой поникая. Но только замолк он - от края до края: "Аминь!" - ему грянули камни в ответ.
