Веселонравная, младая, Нелицемерная, простая, Подруга Флаккова и дщерь Природой данного мне смысла! Приди ко мне, приди теперь, О Муза! славить Решемысла.
Приди, иль в облаке спустися, Или хоть в санках прикатися На легких, резвых, шестерней, Оленях белых, златорогих, Как ездят барыни аимой В странах сибирских, хладом строгих. Приди, и на своей свиреле Не оного пой мужа, древле Служившего царице той, Которая в здоровье малом Блистала славой и красой Под соболиным одеялом.
Но пой, ты пой здесь Решемысла, Великого вельможу смысла, Наперсника царицы сей, Которая сама трудится Для блага области своей И спать в полудни не ложится; Которая законы пишет, Любовию к народу дышит, Пленит соседей без оков, Военны отвращая звуки;
Даст и счастье и покров И не сидит поджавши руки. Сея царицы всепочтенной, Великой, дивной, несравненной, Сотрудников достойно чтить; Достойно честью и хвалами Ее вельмож превозносить И осыпать их вкруг цветами.
Ты, Муза! с самых древних веков Великих, сильных человеков Всегда умела поласкать; Ты можешь в былях, небылицах И в баснях правду представлять, - Представь мне Решемысла в лицах. Скажи, скажи о сем герое: Каков в войне, каков в покое, Каков умом, каков душой.
Каков и всякими делами? - Скажи, и ничего не скрой: Не хочешь прозой, так стихами. Бывали прежде дни такие, Что люди самые честные Страшилися близ трона быть, Любимцев царских убегали И не могли тех змей любить, Которые их кровь сосали.
А он, хоть выше всех главою, Как лавр цветет над муравою, Но всюду всем бросает тень: Одним он мил, другим любезен; Едва прохаживал ли день, Кому бы ни был он полезен.
Иной ползет, как черепаха, Другому мил топор да плаха, - А он парит как бы орел И всё с высот далече видит; О» в сердце злобы не имел И даже мухи не обидит.
Он сердцем царский трон объемлет, Душой народным нуждам внемлет И правду между их хранит; Отечеству он верно служит, Монаршу волю свята чтит, А о себе никак не тужит.
Не ищет почестей лукавством, Мздоимным не прельщен богатством, Не жаждет тщетно сан косить; Но тщится тем себя лишь славить, Что любит он добро творить И может счастие доставить.
Закону божию послушен, Чувствителен, великодушен, Не горд, не подл и не труслив, К себе строжае, чем к другому, К поступкам хитрым не ревнив, Идет лишь по пути прямому.
Не празден, не ленив, а точен; В делах и скор, и беспорочен, И не кубарит кубарей; Но столько же велик и дома, В деревне, хижине своей, Как был когда метатель грома.
Глубок, и быстр, и тих, и сметлив, При всей он важности приветлив, При всей он скромности шутлив; В миру он кажется роскошен; Но в самой роскоши ретив, И никогда он не оплошен.
Хотя бы возлежал на розах, Но в бурях, зноях и морозах Готов он с лона неги встать; Готов среди своей забавы Внимать, судить, повелевать И молнией лететь в храм славы.
Друг честности и друг Минервы, Васшед на степень к трону первый, И без подпор собою тверд; Ходить умеет по паркету И, устремяся славе вслед. Готовит мир и громы свету.
Без битв, без браней побеждает, Искусство уловлять он знает; Своих, чужих сердца пленит. Я слышу плеск ему сугубый: Он вольность пленникам дарит, Героям шьет коты да шубы.
Но, Муза! вижу, ты лукава; Ты хочешь быть пред светом права, Ты Решемысловым лицом Вельможей должность представляешь: Конечно, ты своим пером Хвалить достоинства лишь знаешь.
