Дружеской вчерась мы свалкой На охоту собрались, На полу в избе повалкой Спать на сене улеглись. В полночь, самой той порою, Как заснула тишина, Сребряной на нас рукою Сыпала свой свет луна, - Вдруг из окон Лель блестящих Въехал на луче верхом И меня, нашед меж спящих, Тихо в бок толкнул крылом. «Ну, — сказал он, — на охоту Если хочешь, так пойдем; Мне оставь стрелять заботу, Ты иди за мной с мешком». Встал я — и, держась за стенку, Шел на цыпках, чуть дышал, За спиной он в туле стрелку, Палец на устах держал. Тихой выступкой такою Мнил он лучше дичь найти; Мне ж, с плешивой головою, Как слепцу, велел идти. Шли — и только наклонялись На гнездо младых куниц; Молодежь вкруг засмеялась, Нас схватили у девиц. Испугавшися смертельно, Камнем стал мой Купидон; Я проснулся, — рад безмерно, Что то был один лишь сон. Сна, однако, столь живого Голова моя полна; Вижу в марморе такого Точно Купидона я. «Не шути, имев грудь целу, - Улыбаясь, он грозит, - Вмиг из тула выну стрелу», - Слышу, будто говорит.
