Платов! Европе уж известно, Что сил Донских ты страшный вождь. Врасплох, как бы колдун, всеместно Падешь как снег ты с туч иль дождь. По черных воронов полету, По дыму, гулу, мхам, звездам, По рыску волчью, видя мету, Подходишь к вражьим вдруг носам; И, зря на туск, на блеск червонца, По солнцу, иль протйву солнца, Свой учреждаешь ертаул И тайный ставишь караул. В траве идешь — с травою равен; В лесу — и равен лес с главой; На конь вскокнешь — конь тих, не нравен, Но вихрем мчится под тобой. По камню ль черну змеем черным Ползешь ты в ночь — и следу нет. По влаге ль белой гусем белым Плывешь ты в день — лишь струйка след. Орлом ли в мгле паришь сгущенной - Стрелу сечешь ей в след пущенной И, брося петли округ шей, Фазанов удишь, как ершей. Разил ты Льва, Луне гнул роги, Ходил противу Солнца в бой; Медведей, тигров средь берлоги Могучей задушал рукой: Почто ж вепря щетино-черна, Залегшего в лесах средь блат, С клыков которого кровь, пена Течет — зловоние и яд - От рыла взрыты вкруг могилы, От взоров пламенны светилы Край заревом покрыли весь, Арканом не схватил поднесь? Что ж стал? — Борза ль коня не стало? Возьми ковер свой самолет. Ружейного ль снаряду мало? Махни ширинкой — лес падет. Запаса ли не видишь хлебна? Гложи железны просфиры. Жупан ли, епанча ль потребна? Сам невидимкой всё бери. Сапог нет? — ступни самоходны Надень, перчатки самородны И дуй на огнь, на мраз, на глад: Российской силе нет преград. Бывало, ведь и в прежни годы Взлетала саранча на Русь, Многообразные уроды Грозили ей налогом уз. Был грех, от свар своих кряхтели, Теряли янством и главы, - Но лишь на бога мы воззрели, От сна вспрянули будто львы. Был враг чипчак — и где чипчаки? Был недруг лях — и где те ляхи? Был сей, был тот — их нет; а Русь?.. Всяк знай, мотай себе на ус. Да как же это так случалось? Заботились, как днесь, цари; Премудро всё распоряжалось, Водили рать богатыри: При Святославиче Добрыня Убил дракона в облаках; Чернец Донского — исполина Татарского поверг во прах. Голицын, Шереметев, Львовы Крушили зубы в дни Петровы; Побед Екатерины лавр - Чесма, Кагул, Крым, Рымник, Тавр. Неужто Альпы в мире шашка? Там молньи Павла видел галл; На кляче белая рубашка Не раз его в усы щелкал, - Или теперь у Александра При войске нету молодца? С крестом на адска Саламандра Ужель не сыщется бойца? Внемли же моему ты гласу: Усердно помоляся Спасу, В четыре стороны поклон - И из ножон булат твой вон! И с свистом звонким, молодецким, Разбойника сбрось Соловья С дубов копьем вновь мурзавецким И будь у нас второй Илья; И, заперши в железной клетке, Как желтоглазого сыча, Уранга, сфинкса на веревке Примчи, за плечьми второча. Иль двадцать молодцов отборны::, Лицом, летами, ростом сходных. Пошли ты за себя за злым; Двадцатый хоть — приедет с ним. Для лучшей храбрых душ поджоги Ты расскажи им русску быль, Что старики, быв в службе строги, Все невозможности чли в пыль: Сжигали грады воробьями, Ходили в лодках по земле, Топили вражий стан прудами, Имели пищу в киселе, Спускались в мрачны подземелья. Живот считали за безделья; К отчизне ревностью горя, За веру мерли и царя. Однако ж, чтоб не быть и жертвой, Ты меч им кладенец отдай, Живой водой их спрысни, мертвой И горы злата обещай; Черкесенок, грузинок милых, У коих зарьные уста, Бровь черна, жил по телу синих Сквозь виден огнь и красота; А на грудях, как пух зыбучих, Лилей кусты и роз пахучих Манят к себе и старцев длань, - Ты, словом, всё сули им в дань. Я дочь свою и сам крестову, Красотку юную, во брак Отдам тому, кто грудь Орлову На славный сей отважит шаг; Денисовым и Краснощеким, Орловым, Иловайским вслед, По безднам, по горам высоким В дом отчий лавр кто принесет; Девицы, барыни донские, Вздев платья русские, златые, Введут его в крестов чертог И воспоют: «Велик наш бог!» Под вечер, утром, на зарянке, Сей радостный услыша глас, Живя уединенным в Званке, Так-сяк взбреду я на Парнас И песню войску там Донскому, Тебе на гуслях пробренчу: Да белому царю, младому, В венце алмазы расцвечу. Пусть звук ужасных днешних боев Сподвижников его героев Мой повторяет холм и лес, И гул шумит, как гром небес!
