Володькин дядя Виталий Павлович подвел Володьку к ребятам, которые у соседних ворот колдовали над разобранным велосипедом, и сказал:
— Возьмите этого отрока в свою компанию. Он человек неплохой. Правда, немного плакса.
Маленький Артур спросил с любопытством:
— Почему твой дядя Витя говорит, что ты плакса?
И Володька ответил просто и честно:
— Я при нем разревелся, когда с родителями прощался. Они в Крым уезжали, а меня сюда отправили... А он слез не любит.
Нельзя было смеяться над таким прямым и беззащитным ответом.
Через неделю после этого разговора у Володьки появилась собака. Женька Лопатин, который жил через два дома от Володьки, рано утром стукнул в его окошко. Подтянулся на высокий подоконник и спросил:
— Вовка, можешь взять собаку? Хоть не насовсем, а на время?
Сонный Володька спросил, конечно, что это за собака и что он с ней будет делать. Оказалось, что делать с ней ничего не надо, только кормить и поить, Раньше этот пес жил у Женьки, а еще раньше у многих других ребят. Но подолгу он не жил нигде. Все родители ругались и прогоняли собаку. Сторож из нее был никудышный, а лопала она, как хорошая свинья.
Женькины слова не обрадовали Во-лодьку. Но неудобно было отказываться, да и жаль собаку.
— Ну, давай, — сказал он, предчувствуя неприятности.
И Женька привел на веревке Гермеса. Пес был величиной с овчарку, но лопоухий. Рыжий, клочкастый и тощий.
Потом, конечно, был разговор с дядей Витей и тетей Таней, его женой. Тетя ахала, называла Гермеса чудовищем и вопросительно смотрела на дядю Витю. Тот назвал Володьку странным человеком, а Гермеса бесполезным существом. Но когда узнал, что Володька обещал ребятам держать у себя Гермеса, подтянулся и бодрым голосом сказал:
— Раз обещал, держи. — Только, ради бога, уведи его из палисадника, — жалобно сказала тетя Таня. — Там цветы.
И Володька увел собаку за сарай, в тень, подальше от пышных георгинов. Потом он привык к Гермесу. А через два дня Гермес пропал. Его искал Володька, искали все мальчишки.
— Ты странный человек, — сказал дядя Витя. — Как можно убиваться из-за ненужной бродячей собаки! — Она была не бродячая, а моя, — ответил Володька и отвернулся. — Тебе почти одиннадцать лет, а глаза на мокром месте. Как у пятилетнего, — усмехнулся дядя.
Чувствуя, как защипало в глазах, Володька торопливо вышел из дома. Вечером дядя Витя сказал:
— Хочешь отправиться в путешествие? Озеро, лес, заросли. Рыбачить будем,- костры жечь и открывать нехоженые места.
Володька не любил рыбачить. Но он представил костер на темном берегу, звезды в воде, смутную белизну берез в сумерках, и ему отчаянно захотелось в глухие края, к неизвестному озеру.
Они ехали на зеленом прыгучем «газике». Рядом с Володькой грузно трясся знакомый дяди Вити, Потапов.
Потапов вытянул из кармана карту.
— Разбираешься? — спросил он мальчика. — Чуть-чуть...
Володька заметил мелкую-мелкую надпись: «На Крюково». Он спросил у Потапова:
— Эта большая дорога прямо в Крюково ведет? — Прямехонько, — оживился Потапов. — Именно туда, в самую точку. — Это там строят новую электростанцию? — Да, строят. — А зачем тебе Крюково? — вмешался дядя Витя. — Ни за чем. Так, — сказал Володька.
В Крюково жил Юрка Верховский. Он уехал туда, потому что отца назначили начальником стройки. От рыбной ловли Володька отказался. Он сказал, что займется костром и поставит палатку.
— Вот такой ты мне нравишься, — заметил дядя Витя.
Володька и сам себе нравился таким: быстрым, спокойным и деловитым. Правда, палатку ему помог поставить шофер, но потом он уехал, и костер Володька разжигал сам.
Потом он устал и лег в стороне от огня.
— Мы сходим на берег, — сообщил дядя Витя. — Ты побудешь у костра? — Побуду, — сказал Володька. — Я пока чай поставлю.
Дядя Витя снял с пояса тяжелый охотничий нож.
— Возьми. На всякий случай. — Зачем? — Ты же остаешься часовым. Кстати, надеюсь, ты не заснешь. Часовому, сам знаешь, спать никак нельзя. — Ладно, — сказал Володька.
Дядя Витя и Потапов ушли. Володька перерубил ножом несколько веток, бросил в костер, повесил над огнем ведерко с водой и снова лег, развернув на траве одеяло. Он повернулся на бок и стал смотреть в огонь. Огонь был очень ярким, и Володька опустил веки. И тут он услышал шаги дяди Вити и Потапова. Они подошли, беседуя вполголоса, и сначала Володька не разобрал слов. Но скоро понял, что говорят о нем.
— Укачало, наверно, в машине, — сказал дядя Витя. — Зря ты его взял, — заметил Потапов. — Замучается. Слабоват он у тебя... — Ничего. Сделаем покрепче. А то у родителей живет, как в аквариуме. В Крым не взяли, боятся, что перемена климата повредит...
Дядя Витя помолчал и немного виновато объяснил:
— Куда его было девать? Пришлось взять. А то он из-за этой чертовой собаки совсем извелся. — А что с собакой? — Да так... Притащил откуда-то пса. Не собака, а пугало. Жрет, между прочим, как корова. Татьяна меня совсем заела... Ну, я с неделю терпел, потом сказал Андрею. Он ее увел в карьер и хлопнул из винтовки...
«Не двигайся, — сказал себе Володька. — Теперь все равно». ДядЯ Витя и Потапов забрались в палатку. Поговорили и затихли. Володька, не открывая глаз, повернулся на спину. Он думал о карте. Приняв решение, он открыл глаза. Неслышно двигаясь, Володька взял ведро и выплеснул воду в догорающее пламя. Ногами раскидал недогоревшие ветки и угли. Он отыскал головешку покрупнее и при ее свете содрал с березового кругляка полоску коры. Кончиком ножа он нацарапал на бересте: «Я ушел совсем». Потом подумал и добавил: «В Крюково».
Он был уверен, что прежде, чем поднимется шум и перекроют дороги, попутный грузовик домчит его до дальнейч стройки.
Потом Володька ножом пригвоздил записку к пню и шагнул в лес, словно в темные, но знакомые сени.
