Странное известие разнеслось по всем уголкам «Веги», от первого класса до кочегарки, и от кухни до кают-компании: в трюме, по доносу матроса Биркина, был обнаружен пустой, хорошо приспособленный для перевозки живого человека ящик. Самого хозяина этого секретного помещения, однако, найти не удалось, хотя были пущены в ход самые разнообразные усилия. Осмотрели все: шлюпки, подшкиперскую, угольные ящики, хлебные ящики; снова проверили билеты, но билеты у всех оказались в полной исправности. Жулик высшей марки, очевидно, ускользнул, запасшись билетом еще в Одессе, и теперь, вероятно, преспокойно лежал себе где-нибудь в третьем классе, зевая и посмеиваясь.
— Я иду, — объяснял Биркин пассажирам, толпившимся вокруг него, — и вдруг слышу, как кто-то ходит под
палубой. А у меня ухо острое. Я тотчас взял ключ, отпер, полез в трюм. Вдруг кто-то как выпалит из револьвера! Я так и упал. Выскочил я из трюма, а люк с перепугу не захлопнул. Тот за мной, да и убежал. Я и лица его не рассмотрел. Ищи его теперь. Он, может быть, вот тут между нами стоит и слушает...
Слушатели нервно посматривали друг на друга, любопытно и подозрительно встречая каждое новое лицо, присоединяющееся к группе. Биркин продолжал.
— Ящик большой, и написано на нем «стекло». Вот тебе и стекло! Три ящика были. В двух стекло и есть, как следует... А третий пустой... отмычки разные, инструмент... — Не успел, значит, — сказал толстенький сонный пассажир. — Хитро придумано! — отозвался другой.
Переполох понемногу улегся. И никто не подозревал, что только в Батуме обнаружатся действительные размеры опустошения, произведенного таинственным пассажиром. А обокрал он шесть багажных чемоданов, без взлома и разреза облегчив их от многочисленных золотых вещей.
«Вега» подошла к порту. С мостика раздался резкий крик капитана, сопровождаемый длительным, лязгающим грохотом. Винт замер, сотрясение корпуса прекратилось. Упал второй якорь, и снова гром железного каната потряс сонную тишину.
Лодка стукалась о трап парохода, беспокойно прыгая в ожидании пассажиров. Лодочник смотрел вверх на сумрачный железный борт «Веги», и весла неподвижно торчали в его руках. Брезжил рассвет. Ветер утих, но туман редел, воздушно белея над сонной зыбью бухты. Люди и предметы казались призраками. Трещали лебедки, выгружая товар в плоскодонные парусные лодки, облепившие пароход.
Тот, кого искали и не нашли, протискался к трапу и быстро сошел вниз, держа в руках круглый, плотно набитый саквояж. Садясь в лодку, он машинально поднял глаза. Все были заняты своим делом. Два силуэта двигались на площадке, отдавая приказания хриплыми от бессонницы голосами. Жалобно кричали продрогшие овцы, брякало железо, где-то стучал молоток.
Лодка отчалила, ныряя, как чайка, в зеленых водяных ямах. Когда весла в руках лодочника сделали взмахов пятьдесят, очертания парохода исчезли в утреннем, туманном сумраке моря. А впереди, медленно, точно вырастая, выдвинулся и ожил силуэт горного берега.
Ночь уходила на запад, рассвет золотился и грел воздух. Фиолетовая дымка тумана нежила умирающей лаской поверхность воды, струилась и таяла. «Вега» снялась с якоря и взяла курс на юго-запад.
