Я, как всегда, долго раскачивалась, но на сей раз домашнее сочинение на тему - "Зима в моей жизни" - упустить не хотела бы, потому что это и есть моя жизнь - зима то есть. Я совсем не хочу сказать, что зима - любимое время года (нет такого) или что зима длится особенно долго в тех краях, где я живу, заполняет большую часть года. Напротив, зима в районе Нью-Йорка, что и говорить, карикатура русских зим, но, какая ни есть, приходя, она возвращает меня домой. И не потому что дом - это по-прежнему Россия, а Россия, само собой, земля более зимняя, чем Америка, а потому что и в России, в детстве или в зрелые годы, приход зимы означал возвращение домой. То есть в некий свой удел. Почему-то все остальные времена года чудятся мне отсрочкой: жизнь легче, веселее, насладительнее, но всегда есть в глубине души ощущение мимолетности, даже незаслуженности этих красок, зелени, солнца, а вот когда вокруг серые, черные ветки и наконец главенствует белый цвет, то говоришь себе: ну вот мы и дома.
Потому, должно быть, дома, что зима - la petit morte, малая смерть, т.е. то состояние, которое недалеко от смерти физической и по контрасту, стало быть, дает самое сильное ощущение жизни в тебе. Жизнь и смерть в одном флаконе, жизнь как пограничная ситуация - вот что такое зима для меня. Мой вариант Декарта: я зимую, значит, я существую. Недаром в русском языке нет глаголов от весны, лета, осени. (Летовать и перелетовать - такой неологизм родился у меня в условиях безумного американского лета. А есть ли в английском соответствующий глагол? Сейчас проверим в Вебстере. Есть. To summer. Неудивительно. И, конечно, есть to winter. А от весны и осени глаголов нет).
Декартовская моя максима переживается уже на экстатическом уровне, когда я открываю (преодолевая немалую инерцию) лыжный сезон. И вот когда вокруг меня лес под снегом и лыжи под носом и в руках палки (в пальцах), я снова говорю себе: ну вот я и дома. Безусловно, это ещё и возращение в детство и потому в тот дом, для которого "малая смерть" - метафора не из самых искренних, но в детство возвращаешься круглый год, а в белое безмолвие - только зимой.
Зимой с каждым годом всё большее место в моей жизни занимает разглядывание белого цвета. Настоящее удовольствие, совмещающее физику с метафизикой. Очень красивый цвет, и к поэзии имеет прямое отношение, к любой поэзии, не только к типа: "Когда-то я знал на память все краски спектра, / Теперь различаю лишь белый, врача смутив".
Интересно, есть ли понятие о таком бродском цвете у ненцев среди тех оттенков, что определяют тридцать (или сколько?) видов снега? Вряд ли, у народов Крайнего Севера белый цвет, возможно, аналогичен нашему зеленому, то есть белый - цвет жизни для них. Или они точно такие, как мы, и разница лишь в количестве дней, когда ощущаешь себя дома, т.е. с Ничто за порогом дома (чума)? Вот это вернее, должно быть.
Кажется, я белая ворона среди других русских эмигрантов, живущих в районе Нью-Йорка. Снег здесь выпадает, зимы случаются снежные чаще, чем через одну, но в моем кругу за двадцать восемь американских зимовок я встретила только одного ещё человека, для которого безлыжная жизнь не жизнь, по крайней мере, жизнь не полная.
