Черно, голо в парке осенью. Отцвели астры и георгины, увял табак. Стали коричневыми, жалко скрючились золотые шары. Засохли настурции. Клумба у входа в парк будто состарилась, поблекла.
Зеленел в парке лишь могучий дуб. Когда начинает смеркаться, дуб походит на мамонта. Но загорается фонарь, и мамонт исчезает. На фоне темных ветвей лип я увидел пышную крону дуба, но не удивился. Я знал, что дубы последними сбрасывают листву.
Под утро ударил морозец. Запорошил снег. Дуб покрылся инеем, стал стеклянным. Листья его обвисли, словно сухое белье на веревке.
Я взглянул на клумбу и поразился. В самой ее середине пожаром на бело-голубом фоне полыхал куст роз. Казалось, намертво уснули бутоны, и все же прорвались к свету два ярких цветка. Розы и снег— чудеса!
