Давно уже я ломал голову над тем, как изготовить глиняную посуду. Не было подходящей глины. Много труда ушло у меня на то, чтобы найти хорошую гончарную глину, накопать ее, принести домой, обработать. И все же после долгих хлопот у меня получились всего только две уродливые глиняные посудины, потому что назвать их кувшинами было невозможно. Но все-таки это были очень полезные вещи. Эти первые горшки предназначались для хранения сухого зерна.
Крупные изделия из глины вышли у меня неудачными. Гораздо лучше удавалась мне выделка мелкой посуды. Мелкие вещи легче лепить. Они ровнее обжигались на солнце и потому были более прочными. Мне нужна была такая посуда, в которой можно было бы стряпать. Она должна была выдерживать огонь и не пропускать воду, а для этого сделанные мною горшки не годились.
Но вот я как-то развел большой огонь, чтобы испечь на угольях мясо. Когда оно испеклось, я хотел загасить уголья и нашел между ними случайно попавший в огонь черепок от разбившегося глиняного кувшина. Черепок раскалился, стал красен, как черепица, и затвердел, как камень. Я был приятно удивлен этим открытием. «Если глиняный черепок так затвердел от огня, то, значит, с таким же успехом можно обжигать на огне и глиняную посуду», — решил я. Я думаю, ни один человек в мире не испытывал такой радости по столь ничтожному поводу, какую испытал я, когда убедился, что мне удалось изготовить горшки, которые не боятся ни воды, ни огня. Я едва мог дождаться, когда мои горшки остынут, чтобы можно было налить в один из них воды, поставить снова на огонь и сварить в нем мясо. Горшок оказался отличный.
