Предложение, которое так неожиданно сделал Лаптев, привело Юлию Сергеевну в отчаяние. Она знала Лаптева немного, познакомилась с ним случайно. Это был богатый человек, представитель известной московской фирмы «Федор Лаптев и сыновья», всегда очень серьезный, по-видимому умный. Ей казалось, что он не обращал на нее никакого внимания, и сама она была к нему совершенно равнодушна. И вдруг это объяснение на лестнице...
Предложение смутило ее и своею внезапностью, и тем, что пришлось ответить отказом. Она уже не помнила, что сказала Лаптеву, но продолжала еще ощущать следы того порывистого, неприятного чувства, с каким отказала ему. Он не нравился ей. Наружность у него была приказчицкая, сам он был неинтересен, она не могла ответить иначе, как отказом, но все же ей было неловко, как будто она поступила дурно. С каждым часом ее тревога становилась все сильнее, и ей одной было не под силу справиться с этим тяжелым чувством. Надо было, чтобы кто-нибудь выслушал ее и сказал ей, что она поступила правильно. Но поговорить было не с кем. Матери у нее не было уже давно, отца считала она странным человеком и не могла говорить с ним серьезно.
Подали самовар. Юлия Сергеевна, очень бледная, усталая, с беспомощным видом, вышла в столовую, заварила чай и налила отцу стакан. Сергей Борисович, в своем длинном сюртуке ниже колен, красный, непричесанный, заложив руки в карманы, ходил по столовой, не из угла в угол, а как придется, точно зверь в клетке. Остановится у стола, отопьет из стакана с аппетитом и опять ходит и о чем-то все думает.
— Мне сегодня Лаптев сделал предложение, — сказала Юлия Сергеевна и покраснела. Отец поглядел на нее и как будто не понял. — Лаптев? — спросил он. — Брат Панауровой?
Он любил дочь. Было вероятно, что она рано или поздно выйдет замуж и оставит его, но он старался не думать об этом. Его пугало одиночество, и почему-то казалось ему, что если он останется в этом большом доме один, то с ним сделается апоплексический удар, но об этом он не любил говорить прямо.
— Что ж, я очень рад, — сказал он и пожал плечами. — От души тебя поздравляю. Теперь представляется тебе прекрасный случай расстаться со мной, к великому твоему удовольствию. И я вполне тебя понимаю. Жить у старика отца, человека больного, полоумного, в твои годы должно быть очень тяжело. Я тебя прекрасно понимаю. От души поздравляю. — Я ему отказала.
У доктора стало легче на душе,
— С вами нельзя говорить по-человечески! —г. сказала Юлия.
Она порывисто встала из-за стола и ушла к себе, в сильном гневе, вспоминая, как часто отец бывал к ней несправедлив. Но немного погодя ей уже было жаль отца, и когда он уходил в клуб, она проводила его вниз и сама заперла за ним дверь. Никогда еще не было так скучно, никогда она не чувствовала себя такою одинокой.
Она спросила себя: хорошо ли она поступила, что отказала человеку только потому, что ей не нравится его наружность? Правда, это нелюбимый человек и выйти за него значило бы проститься навсегда со своими мечтами, своими понятиями о счастье и супружеской жизни, но встретит ли она когда-нибудь того, о ком мечтала, и полюбит ли? Ей уже двадцать один год. Женихов в городе нет. Лаптев же москвич, окончил университет, говорит по-французски. Он живет в столице, где много умных, благородных, замечательных людей. Разве без любви нельзя в семейной жизни? Ведь говорят, что любовь скоро проходит и остается одна привычка и что самая цель семейной жизни не в любви, не в счастье, а в обязанностях, например в воспитании детей, в заботах по хозяйству и прочем.
Юлия разделась и легла в постель, Она лежала и все думала о том, как эта провинциальная жизнь бедна событиями, однообразна и в то же время беспокойна. То и дело приходится чего-нибудь опасаться, сердиться или чувствовать себя виноватой, и нервы в конце концов портятся до такой степени, что страшно бывает выглянуть из-под одеяла.
