Взял я ружье и пошел на маленькое лесное озеро. Оно густо поросло у берегов травой. На ночь сюда собирались утки. Пока дошел, стемнело. В тростнике закрякали, с шумом поднялись утки. Но я их не видел и стрелять не мог. «Ладно, — подумал я. — Дождусь утра. Майская ночь совсем короткая. А до света они, может, вернутся». Я сделал себе шалашик в кустах и забрался в него.
Наконец запела зарянка. Ее переливчатая песенка задумчиво-грустно звучит вечерами. А под утро кажется радостной, почти веселой. Начало прибывать свету. Пел уже целый птичий хор. Вдруг вижу: в траве, в заводи движутся две птичьи головки. Вот они, утки! Как незаметно сели... Я стал прилаживать ружье, чтобы удобно было стрелять, когда выплывут на чистое. Выплыли. Смотрю: острые носики, от самых щек на прямые шеи спускается пышный воротник. Да совсем и не утки, а поганки! Вот уж не по душе охотникам эти птицы! Мясо их невкусное. Одним словом, поганки — не дичь. А живут там же, где утки, и тоже водоплавающие. Охотник обманется и с досады хлопнет птицу. Застрелит и бросит. Так грибник, приняв в траве рыжую головку какой-нибудь сыроежки за красный гриб, со злости пнет ее ногой и раздавит.
Разозлился и я: стоило целую ночь мерзнуть! Подождите же! А они плывут рядом, плечо к плечу. Точь-в-точь — солдатики. И воротники распушили. Потом вдруг расплылись, одна направо, другая налево. Повернулись друг к дружке и кланяются. Как в танце. Интересно посмотреть! Сплылись — и нос к носику: целуются. Потом шеи выпрямили, головы назад откинули и рты приоткрыли. Будто торжественные речи произносят. Мне смешно: птицы ведь, какие они речи держать могут? Но вместо речей они быстро опустили головы, сунули носы в воду и разом ушли под воду. Даже и не булькнуло. Такая досада: посмотреть бы еще на их игры! Стал собираться уходить.
Вдруг смотрю: одна, потом другая выскакивают из воды. Стали на воду, как на паркет, во весь свой длинненький рост, ножки у них совсем сзади. Грудь выпятили, воротники медью на солнце зажглись. До чего красиво: так и полыхают! А в клюве у каждой — платочек зеленой тины: со дна достали. И протягивают друг дружке подарок. Примите, дескать, от чистого сердца ради вашей красоты и прекрасного майского утра!
Сам-то я тут только и заметил, как хорошо утро. Вода блещет. Солнышко поднялось над лесом и так ласково припекает. Чудесно кругом. Сзади сорока налетела и как затрещит! Я невольно обернулся. А когда опять посмотрел на воду, поганок там уже не было: увидели меня и скрылись. Они скрылись, а радость со мной осталась. Теперь ни за что я этих птиц стрелять не буду. И поганками их называть не буду. Ведь у них есть и другое имя, настоящее: нырец или чомга. Очень они полюбились мне в то утро.
