С детства я мечтал иметь тельняшку. Хотелось идти по улице, чтобы люди видели тельняшку и думали: «Это морской волк». Витя Котелок из соседнего двора отрезал от своей тельняшки треугольный кусок, который я пришил к майке так, чтобы он светил через вырез воротника. Я расстегивал воротник, как только выходил на улицу. По вечерам ребята выносили во двор аккордеон и пели: «В нашу гавань заходили корабли, Большие корабли из океана...» Сумерки опускались на Москву и приносили с собой запах моря. Мне казалось, что в соседних переулках шумит прибой, и в бронзовых красках заката я видел вечное движение волн. Распахнув пошире воротник, я бродил по Дровяному переулку. Порывы ветра касались моего лица, я чувствовал запах водорослей и соли. Море было всюду, но главное — оно было в небе, и ни дома, ни деревья не могли закрыть его простора и глубины. Я чувствовал себя морским волком, который засиделся на берегу. Как волк, я должен был бороздить океаны, а вместо этого плавал по городу на трамвае, нырял в метро. Мало приходилось мне мореходствовать. Как-то две недели проболтался в Финском заливе на посудине, которая называется «сетеподъемник», обошел Ладожское озеро на барже под названием «Луза». Шли годы, и все меньше моря оставалось для меня в небе. Никаких водорослей, никакой соли не находил я в Дровяном переулке.
— Выход к морю, — бормотал я про себя, гуляя по Яузе, — мне нужен выход к морю. Мне просто-напросто негде держать корабль.
Каждый год собирался я в далекое плаванье, но не, мог найти подходящее судно.
— Купи резиновую лодку,— советовал старый друг, художник Орлов. — Мне нужно судно, а не надувное корыто. К тому же хочется придумать что-то свое, необычное.
Целый вечер Сидели мы у Орлова в мастерской, что находится как раз у Яузских ворот, и придумывали корабли и лодки из разных материалов.
— В Москве невозможно держать корабль, — сказал наконец Орлов. — Яуза — прекрасный выход. Строй лодку — корабля тебе в жизни не видать.
И вдруг мне пришла в голову мысль:
— Я построю лодку, но только самую легкую в мире. — Без бамбука тут не обойтись,— задумчиво сказал Орлов. — Бамбук — самый легкий материал.
Постепенно разошелся по свету слух, что есть в Москве человек, ищущий бамбук. Неизвестные лица, большей частью с Птичьего рынка, звонили мне:
— Вам нужен бамбук? Приезжайте.
Я ездил по адресам — чаще в сторону Таганки, но всюду находил удочки или лыжные палки. Кресла, этажерки, веера. Вместе со мной болел «бамбуковой болезнью» художник Орлов.
