Каждый вечер за воротами усадьбы сидели и покуривали кривой конюх, садовник, два пленных венгра с черными усами и в синих кепи, надвинутых на глаза, и третий, тоже пленный, чех Ян Бочар.
В сумерках на степной дорожке появилось белое платье. У Яна вздрогнули губы под мягкими усами. Платье приблизилось, оказалось молодой женщиной в соломенной шляпе с двумя ленточками, — это была Маша, племянница здешнего хозяина. Она вытянула ногу в белом чулке, легко перешагнула через лужу у ворот, оглянулась на сидящих и ушла к себе на дачку. Дачка стояла среди берез, которые росли — как веники — пучками из одного корня. Ян поднялся и побрел в людскую — спать.
Назавтра Маша встала поздно, вышла на балкон и села в качалку. Лежа в плетеной качалке, Маша читала Чехова. Прошел мимо Ян Бочар с граблями на худом плече, пристально, как и все эти дни, поглядел на Машу и приложил три пальца к козырьку,
— Послушайте, Ян! — позвала Маша.
Он, сейчас же бросил грабли в траву и быстро подошел, глаза его были почтительны и серьезны.
— Что я хотела сказать... Да, Ян, у вас на родине осталась семья? — У меня осталась мать и сестра... — Вы очень скучаете по жене? — Я не женат. — Ах, вы не женаты. А вы хорошо говорите по-русски. Ян, голубчик, скосите, пожалуйста, крапиву на той дорожке, а то я хожу купаться и все руки себе острекала. Вот — больше ничего.
Маша подняла глаза и глядела на облако, тающее в июльской синеве. Налетел ветерок, и зашелестели березы листьями от вершины до корня.
В послеобеденный час, когда венгры храпели под яблоней, прикрыв фуражками лица, Ян наточил косу и выкосил всю крапиву. Теперь молодая дама может спокойно ходить купаться и не острекает рук. Крапиву он сволок в лес, а дорожку прополол.
Потом Яна послали на выгон за мерином. Возвращаясь с лошадью, Ян видел, как по свежей дорожке шла Маша с мохнатым полотенцем. Испугавшись, что она станет благодарить, Ян нагнулся, будто бы рассматривая у лошади копыто, и мерин больно стегнул его хвостом по лицу.
Утром Ян косил луг перед дачей. Когда на даче хлопнула дверь, Ян оглянулся. На балкон вышла Маша. Присев на ступени крыльца, она склонила голову, положила щеку на ладонь. Прекраснее женщины Ян не видал в жизни.
Сейчас было особенно тихо, только ширкала коса по траве. Но вдруг издалека послышался глухой, торжественный шум леса, точно шли воды. Березы стояли неподвижно. Ян выпрямился и, положив руку сверху на лезвие косы, стал слушать. Шум близился, шумел весь лес, и ветер коснулся, наконец, вершин берез, склонил их, они зашумели. Полнеба закрыла свинцовая туча. И вдруг мигнул зеленоватый свет, заворчал гром, сильнее, раскатистее, и треснуло все небо над головой. Упала первая капля, зазвенело окошко на даче.
— Ян, какая гроза! — крикнула Маша, стоя на лестнице.
От этого голоса Ян вздрогнул так сильно, что лезвие косы, скользнув, врезалось в руку. Он зажал рану, но кровь закапала сквозь пальцы.
— Вы с ума сошли, что вы там делаете! — подбегая нему, проговорила Маша.
И в это время хлынул, дождь, отвесный и теплый, покрыл усадьбу серой завесой. На террасе Маша забинтовала Яну руку и, затягивая зубами узел, низко нагнулась. Подняв брови, Ян глядел на ее тонкую шею, на легкие, как щелк, пепельные волосы, пахнущие любовью, и им овладело отчаяние. Маша ушла мыть руки. В это время из потоков воды выехала на пузатом мокром мерине мокрая до нитки баба-почтальон. Она тяжело спрыгнула с телеги, подошла к окну и сказала:
— Барыня, вам телеграмма.
Послышался шелест бумаги и затем громкий радостный крик. Всю ночь у Яна болела рука, и боль и мысли не давали спать. Он думал о том времени, когда вернется на родину, но будущее — чем только он и жил в плену — сейчас точно выцвело. Ночной шелест деревьев наполнял его печальным волнением. Сдерживая слезы, он слушал, как шумят, шумят березы, растущие пучками из одного корня. Так вот она, эта варварская страна, полная непонятного очарования!
На рассвете Ян пошел на огород. Часа через два он увидел, как в ворота по лужам въехала на паре плетушка, в ней сидел прапорщик, загорелый, худой, с взволнованными светло-голубыми глазами. Навстречу по лужайке бежала Маша. Она так спешила, что, казалось, вот упадет. Прапорщик соскочил с плетушки и пошел навстречу.
— Митя, Митя! — крикнула Маша сорвавшимся голосом и, не дойдя двух шагов, расплакалась. Офицер взял ее за плечи и поцеловал.
У ворот они остановились, и Маша сказала:
— Митя, вот Ян Бочар. Ян, это мой муж.
Ян поднялся, отдавая честь. Офицер спросил — какого полка, где был взят в плен, чем у себя на родине занимался. Ян пожал плечами и, глядя под ноги, ответил неохотно:
— Я скрипач, профессор Пражской консерватории. — Господи! — испуганно прошептала Маша. — Я так и знала.
Прапорщик поскреб под фуражкой.
— Вот так штука! — Позвольте идти? — спросил Ян и пошел к людской.
