Вечером Никита начал рассматривать картинки в «Ниве» -. Интересного было мало. Никита зевнул, закрыл журнал и, подпершись, стал слушать. Наверху, на чердаке, посвистывало, подвывало протяжно. Вот затянуло басом - «ууууууууууу», — тянет, хмурится, надув губы. Потом завитком перешло на тонкий, жалобный голос и засвистело в одну ноздрю, мучится до того уж тонко, как ниточка. И снова спустилось в бас и надуло губы.
Над круглым столом горит лампа под белым фарфоровым абажуром. Кто-то тяжело прошел за стеной по коридору, должно быть, истопник. Под лампой нежно зазвенели хрусталики.
Истопник за стеной застучал железной дверцей, и слышно было, как он мешал угли в печи. В комнате пахло теплой штукатуркой, вымытыми полами; Было скучновато, но уютно. А тот, на чердаке, старался, насвистывал: «юу-юу-юу-юу-ю».
Никите представилось, как на, холодном темном чердаке нанесло снегу в слуховое оконце. Между огромных потолочных балок, засиженных голубями, валяются старые, продранные, с оголенными пружинами стулья, кресла и обломки диванов. На одном таком креслице, у печной трубы, сидит «Ветер» : мохнатый, весь в пыли, в паутине. Сидит смирно и, подперев щеки, воет: «Скуууучно». Ночь долгая, на чердаке холодно, а он сидит один-одинешенек и воет.
Никита слез со стула и сел около матушки. Она, ласково улыбнувшись, привлекла Никиту и поцеловала в голову:
— Не пора ли тебе спать, мальчик? — Нет, еще полчасика, пожалуйста.
Никита прислонился головой к матушкиному плечу. В глубине комнаты, скрипнув дверью, появился кот Васька. Хвост кверху, весь вид кроткий, добродетельный. Разинув розовый рот, он чуть слышно мяукнул. Васька, подойдя к матушке, глядел на нее зелеными, с узкой щелью, притворными глазами и мяукнул громче. Никите показалось, что Васька что-то знает, о чем-то пришел сказать.
Ветер на чердаке завыл отчаянно. И в это время за окнами раздался негромкий крик, скрип снега, говор голосов. Матушка быстро поднялась со стула.
— Боже мой! — проговорила матушка взволнованно. — Неужели это Анна Аполлосовна?.. В такой буран...
Через несколько минут Никита, стоя в коридоре, увидел как тяжело отворилась обитая войлоком дверь, влетел клуб морозного пара и появилась высокая и полная женщина в двух шубах и в платке, вся запорошенная снегом. Она держала за руку мальчика в сером пальто с блестящими пуговицами и в башлыке. За ними, стуча морозными валенками, вошел ямщик, с ледяной бородой, с желтыми сосульками вместо усов, с белыми мохнатыми ресницами. На руках у него лежала девочка в белой, мехом наверх, козьей шубке. Склонив голову на плечо ямщика, она лежала с закрытыми глазами, личико у нее было нежное и лукавое.
Войдя, высокая женщина громко воскликнула:
— Александра Леонтьевна, принимай гостей!
Это была матушкина приятельница, Анна Аполлосовна Бабкина, с детьми Виктором и Лилей.
