Вернувшись к себе в палату, Пашка сел на кровать и стал дожидаться доктора. Но доктор не шел. В дверях соседней палаты мелькнул ненадолго фельдшер. Он нагнулся к тому больному, у которого на голове лежал мешок со льдом, и крикнул:
— Михаила!
Спавший Михаила не шевельнулся. Фельдшер махнул рукой и ушел. В ожидании доктора Пашка осматривал своего соседа-старика, который не переставая кашлял протяжно и скрипуче. Приходил еще раз фельдшер и принимался будить Михаилу. За окнами посинело, в палатах зажглись огни, а доктор не показывался. Пашка растянулся на постели и закрыл глаза.
Его разбудил шорох. В соседней палате кто-то шагал и говорил полушепотом. При тусклом свете ночников и лампад возле кровати Михаилы двигались три фигуры.
— Понесем с кроватью или так? — спросила одна из них. — Так. Не пройдешь с кроватью. Не вовремя помер, царство небесное!
Один взял Михаилу за плечи, другой — залоги и приподняли: руки Михаилы и полы его халата слабо повисли в воздухе. Третий закрестился, и все трое, беспорядочно стуча ногами и ступая на полы Михаилы, пошли из палаты.
В груди спавшего старика раздавался свист. Пашка прислушался, взглянул на темные окна и в ужасе вскочил с кровати.
— Мама! — простонал он басом.
И, не дожидаясь ответа, он бросился в соседнюю палату. Тут свет лампадки и ночника еле-еле прояснял потемки. Больные, потревоженные смертью Михаилы, сидели на своих кроватях. Мешаясь с тенями, всклоченные, они представлялись шире, выше ростом и, казалось, становились все больше и больше. На крайней кровати в углу, где было темнее, сидел мужик и кивал головой и рукой.
Пашка, не разбирая дверей, бросился в коридор, увидел перила знакомой лестницы и побежал вниз. Тут он узнал приемную, в которой сидел утром, и стал искать выходной двери. Задвижка щелкнула, пахнул холодный ветер, и Пашка, спотыкаясь, выбежал на двор. У него была одна мысль — бежать и бежать! Дороги он не знал, но был уверен, что если побежит, то непременно очутится дома у матери. Ночь была пасмурная, но за облаками светила луна. Пашка побежал от крыльца прямо вперед, обогнул сарай и наткнулся на пустые кусты; постояв немного и подумав, он бросился назад к больнице, обежал ее и опять остановился в нерешимости: за больничным корпусом белели могильные кресты.
— Мамка! — закричал он и бросился назад. Пробегая мимо темных, суровых строений, он увидел одно освещенное окно.
Яркое красное пятно в потемках казалось страшным, но Пашка, обезумевший от страха, не знавший, куда бежать, повернул к нему. Рядом с окном было крыльцо со ступенями и парадная дверь с белой дощечкой. Пашка взбежал на ступени, взглянул в окно, и острая, захватывающая радость вдруг овладела им. В окно он увидел доктора, который сидел за столом и читал книгу. Смеясь от счастья, Пашка протянул к знакомому лицу руки, хотел крикнуть, но неведомая сила сжала его дыхание, ударила по ногам. Он покачнулся и без чувств повалился на ступени.
Когда он пришел в себя, было уже светло, и знакомый голос доктора, говорил возле него:
— Ну и дурак, Пашка! Разве не дурак? Бить бы тебя, да некому.
