Психические расстройства. Школьная литература. Духовный кризис Наташи Ростовой.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни. Л. Толстой
Свою первую статью о внимании к описанным в школьной литературе расстройствам психики я посвятила Евгению Онегина Пушкина. В поведении Онегина есть особенности, явно вызванные заболеванием психики, которое он не лечил, а одиноко нес. На мой взгляд, читатели не всегда замечают эту причину, а потому их оценка поступков героя не совсем точно аргументирована. Одно дело, когда человек свободно выбирает, как ему жить и поступать. Другое дело – когда он вынужден ограничивать себя, стремясь избежать особенно тяжелых душевных состояний.
Кроме того, я считаю, что все прочитанное и неточно осмысленное откладывается в памяти и участвует в формировании некорректного отношения людей к непонятому поведению окружающих.
Затем я постаралась с помощью другого произведения из школьной программы, а именно «Мастера и Маргариты» Булгакова акцентировать внимание на проблемы психиатрии в нашей стране. В этом романе уже конкретно названные серьезные заболевания многих персонажей представлены многопланово и обстоятельно. Тяжелая информация, она должна отрезвлять читателя, заставлять задуматься о жизни в условиях болезни.
Размышления о жизни героини Тургенева Аси также могут помочь читателям понять тяжесть ноши, которую несут на своих плечах люди с расстройствами психики и осознать, что общество должно меняться, включая в свой состав ослабленных людей, возвращая им утраченное психическое здоровье.
В этой статье мне хочется обратить внимание на тонкую психологию в описании жизни героини романа Льва Толстого «Война и мир» Наташи Ростовой.
Лев Толстой уже сделал в романе все комментарии, которые я хотела бы видеть в тексте статьи. Он сам с особой тщательностью описал все состояния своих героев и назвал их причины. Эта статья будет написана практически самим автором романа. Я вижу свою роль в том, чтобы выделить цитаты, немного сократить их и напомнить сюжетную линию. Считаю важным сделать такую работу, потому что многие школьники пугаются размеров романа и читают его в сокращенном варианте, либо вообще ограничиваются просмотром фильма. При таком ознакомлении невозможно разглядеть, когда с человеком приключилось расстройство психики.
Кроме того, в этой статье избирательно выписаны те участки текста романа, в которых автор предстает перед нами как профессиональный психолог, как педагог, умеющий научить, как понимать поведение человека через осмысление его состояния.
Итак, Наташа Ростова.
Напомню, что она была невестой князя Андрея Болконского. Его отец, старый князь Николай Болконский не желал этой свадьбы и выставил условие своего благословения - год отсрочки свадьбы и лечение сына за границей в этот период. Наташа в свои юные годы тяжело переносила разлуку и ожидание. Накануне приезда жениха напряжение ее душевных сил достигло пика. В это время она посещает семью Болконских. Встреча прошла крайне неприязненно, Наташа шокирована ненавистью, которую вылили на нее будущие родственники.
Она находится в Москве и вынуждена участвовать в светской жизни. Расстройство психики явно становится заметным во время посещения театра.
«Наташа похорошела в деревне, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая.
Она не могла следить за ходом оперы: она видела только крашеные картоны и странно-наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших. Она оглядывалась на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, но все лица выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение.
Наташа мало-помалу начинала приходить в состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее».
При плохом внутреннем состоянии несоответственно привлекательный внешний вид, нарушение восприятия, беспочвенное чувство опьянения, бессвязные мысли, потеря ориентации и странные желания – вот что отмечает Толстой.
Среди зрителей особенно выделялись Долохов и красавец Анатоль Курагин, рядом с Ростовыми сидела сестра Анатоля и жена Пьера Безухова красавица Элен Безухова. Кто-то обсуждал присутствующих, кто-то подходил к Ростовым, и Наташа должна была участвовать в разговорах.
«Наташа с веселой и кокетливой улыбкой поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым, глядя на ложу Ростовых. – Очень мила! – сказал он.
Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении.
Он смотрел таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну. Люди стали махать руками, и в руках у них было что-то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие-то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что-то металлическое, и все стали на колена и запели молитву».
Поступки Наташи упростились до поступков пьяного человека, а в восприятии исчезла образная, смысловая (метафорическая) составляющая, осталось то, что она ощущала органами чувств – что видела глазами и слышала ушами. Чувства тоже упростились до рефлекторных желаний. Она говорит легкомысленно (потому что у нее и нет логичных мыслей), ведется на провокации, происходящее не понимает правильно, глупо кокетничает. В итоге она становится податливой жертвой бессовестных людей.
Элен пригласила Наташу в свою ложу, туда же пришел Анатоль. Их представили, и Анатоль стал разговаривать с Наташей, как с давнишней знакомой.
«Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему-то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между ним и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно-близкой к этому человеку.
Наташа чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Но его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее.
Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но зато все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
Только приехав домой, Наташа ужаснулась: «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?»
Долго она сидела, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно.
«Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда», - говорила она себе и успокаивалась на мгновенье, но потом опять какой-то инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла».
Наташа потеряла способность к самооценке. Чувства, как и мысли стали противоречивыми: одновременно нравится и не нравится, страшно и не страшно, стыдно и не стыдно. Попытки разобраться не дали правильного результата. При этом усилилось чувство страха. Раньше она вела себя в соответствии со своими принципами, а сейчас она под новое поведение пытается придумать принципы.
Сознание необычности состояния приводит к ложному выводу, что оно вызвано встречей с человеком. Ее психика откинула неприятное, как бы удалила его в далекое прошлое, и изыскала возможность испытывать удовольствие. В итоге она склонна назвать это явление неизведанным чувством любви.
Она всякую минуту ждала князя Андрея. Он не приезжал.
К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и со старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем.
На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного.
Страх сам по себе (беспричинный страх) всегда является явным признаком расстройства психики. Об этом надо знать, чтобы не искать причину, а сразу же принимать меры к восстановлению своего психического здоровья. Также надо уловить такую мысль – окружающие не замечают многих внутренних проблем человека.
Элен приехала к Ростовым, чтобы заманить ее в ловушку, и Наташа не сумела вычислить сводницу.
«– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть.
Наташа багрово покраснела, услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет,– проговорила Элен. – Из того, что вы любите кого-нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.
И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным.
Анатоль у двери ожидал входа Ростовых. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее.
Анатоль во время вальса сказал ей, что она обворожительна и что он любит ее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она…
– Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны?
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея.
«Ежели я могла допустить до этого, значит, я с первой минуты полюбила его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» - Говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы».
Внутренний мир стал запутанным. Инстинктивно девушка хочет нравиться, любить и быть любимой, счастливой, жить в ладу с собой. В то же время она хочет в жизни иметь надежную опору. Но в состоянии подвластности инстинктам выбрать, какие поступки совершить было бы мудро, оказывается трудно. Наташа не понимает, что сознание ее спуталось и надеется на него, как она привыкла это делать. Однако она запутывается.
Жизнь стремительно движется, задавая новые задачи. Друг семьи сделала попытку смягчить сердце старого князя Николая Болконского. Наташа получает советы и письма, но доверяет только тому, что соответствует ее шаткому состоянию, в чем ощущает сострадание, не различая настоящее оно или напускное.
"– Он-то что? Сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам ехать домой, в Отрадное… и там ждать… – Ах, нет! – вскрикнула Наташа. – Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. Без ссоры не обойдется, а (жених) тут один на один со стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
(Марья Дмитриевна) передала Наташе письмо от княжны Марьи.
– Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит. – Да она и не любит меня, – сказала Наташа. – Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна. – Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность. – Ты, матушка, так не отвечай. Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
– Барышня, – шепотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Трясущимися руками Наташа держала страстное любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала. «Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода…»
Ждать и терпеть тяжело. Особенно тяжело это молодым, тем более влюбленным, тем более людям, переживающим душевное смятение. Такие мудрые советы Марьи Дмитриевны оказались для Наташи неприемлемыми. Зато готовность немедленно все разрешить, либо умереть соответствовало ее настрою. Толстой конкретно написал текст, которым можно молодую простодушную девушку свести с ума и описал, при каких обстоятельствах она не может устоять.
Наташа решилась действовать отчаянно. Она пишет княжне Марии Болконской, что отказывается от свадьбы с Андреем Болконским, и соглашается на тайное венчание с Анатолем Курагиным. Ее тайну узнает Соня, пытается вразумить сестру, но Наташа уже борется за новое свое решение и все стремительно меняется.
"– Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так… – Мне кажется, я сто лет люблю его. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. У меня нет воли, как ты не понимаешь этого!
Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа. – Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня. – И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя. И ты мой враг навсегда!
План похищения Ростовой был обдуман и приготовлен Долоховым. Наташа обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. В Каменке расстриженный поп должен был обвенчать их, и была готова подстава, чтобы вывезти их за границу.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню, заставила ее во всем признаться.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она Наташе. – Ты себя осрамила, как девка самая последняя. – Оставь… те… что мне… я… умру… Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван. С ней сделались озноб и дрожь.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне. – Хорошие дела, пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна. Ему до слез жалко было князя Андрея. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– (Курагин) не мог обвенчаться: он женат. – Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна.
Она боялась, чтобы граф (Ростов) или Болконский, не вызвали на дуэль Курагина. Пьер только теперь понял опасность, которая угрожала и старому графу, и (его сыну) Николаю, и князю Андрею.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна Наташе.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого. – Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово? Пьер дал ей честное слово.
Весь дом был в страхе и волнении. Наташа отравилась мышьяком. Вовремя были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё-таки слаба.
– Вот ее письма и портрет, – (сказал князь Андрей Болконский Пьеру). – Отдай это графине. Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего. – Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о… – Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым – Петр Кирилыч, князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась Наташа. – Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать… Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул".
Человек с расстроенной психикой продолжает активно жить и совершать поступки. Поскольку эти поступки чаще всего неправильно обоснованы, они приводят к крутым разворотам судьбы. В романе «Война и мир» Толстой, проведя свою героиню через унизительное испытание, все же спасает ее судьбу. Но к своему спасению Наташа шла «по лезвию бритвы» и автор дает понять, насколько жестокими были бы другие варианты разворота событий. Случись так, что Наташа обвенчалась бы с Курагиным и уехала за границу. Что было бы дальше? Он бросил бы ее там, как бросил свою настоящую жену. Как бы Наташа спасалась?
Возможно было появление незаконнорожденного ребенка. Возможна была дуэль, а значит и гибель, например, отца Наташи, или жениха, или брата.
Впрочем, и в таком, самом щадящем варианте, ее жизнь надломлена, судьба князя Андрея Болконского также резко изменилась. Хотя, нельзя видеть причину его смерти в Наташином поступке. Перед ним также был выбор – он мог простить, мог не возвращаться в армию. Да и в сражениях он мог бы остаться в живых – это уже не зависело от человека.
Вот какие страшные последствия бывают, когда человек принимает решения, находясь в расстроенном состоянии психики.
Наташа попала в положение человека, над которым общество издевается, и который склонен такое отношение чрезмерно ощущать и преувеличивать. Самобичевание добавляет черных красок в состояние души. Ее не бросили родные, но особенно добрым оказалось участие Пьера Безухова. Так Толстой перешел к рассказу о том, как расстройство психики переходит в болезнь тела и как может человек выздороветь, оправиться – ничто не помогает так, как понимание и любовь окружающих людей.
"– Об одном прошу вас – сказал Наташе Пьер – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому-нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. – Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей. – Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением. – Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей. Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления."
Дальнейшее повествование о судьбе Наташи посвящено непосредственной стадии болезни. Толстой не называет ее диагноза, но перечисляет симптомы. Причина ее болезни нам уже известна, она не оставляет и тени сомнения – это болит душа девушки и болезнь распространяется на все тело.
Трудно найти в школьной литературе еще такой пример, когда в мельчайших подробностях описано все – и ситуация, предваряющая расстройство психики, и обстоятельства, послужившие толчком, и само состояние заболевания, процесс лечения, уровень взаимоотношений с близким и дальним окружением, работу докторов, поиски путей выздоровления, битву за здоровье, причины выздоровления.
В описании процесса лечения и отношений между людьми в этот период отразились взгляды Льва Толстого на медицину, на лечение болезней, имеющих нравственные причины. И школьников, и взрослых непосредственное мнение писателя может несколько удивить.
"Наташа была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей.
Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т.д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов.
Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни.
Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был малочувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были, потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли.
Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих?
Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: что он не пожалеет еще тысяч, и повезет ее за границу, и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение.
Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований. Ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась.
Горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Наташа настояла на том, чтобы говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, Наташа выходила на пустынные улицы. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой Божией Матери и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее.
Она слушала звуки службы. Когда она понимала их, ее личное чувство присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться Богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила Бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели чувство это росло с каждым днем. Когда Наташа в это памятное для нее воскресенье вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью. Приезжавший в этот день доктор велел продолжать те последние порошки, которые он прописал.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
За день до начала войны Ростовы поехали к обедне в церковь Разумовских. Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая… – Как похудела, а все-таки хороша!
Она слышала, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, Наташа шла так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у нее было на душе.
«Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, - прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю. - Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы Бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и радостно молилась за него как за врага. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она все-таки любит правительствующий Синод и молится за него."
Итак, забота родных и врачей, вера в Бога и, наконец, любовь друзей – вот все то, что воскресило Наташу. Но оставалось очень важное – состояние непрощенности, сильное чувство вины. И вместе с этим сохранялось душевное расстройство Натальи.
Именно в таком разборе и осознании состояний человека, которое продемонстрировал Толстой, происходит личностный рост читателя, корректное формирование его правильного (значит человечного) отношения к людям.
Толстой самую сущность души показал своим героям, чтобы они смогли почувствовать божественную силу любви и прощения, чтобы через такое человеческое величие научиться пониманию состояний людей.
Трагично, что в такой величественный момент происходит самое страшное – смерть князя Андрея Болконская. Оставшаяся жить его невеста вновь попадает в состояние человека с разорванной душой.
"Пьер бывал у гостеприимных Ростовых. - Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меня важны и как вы много для меня сделали!.. – говорила Наташа. – Я видела в приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), опять служит. Как вы думаете, простит он меня когда-нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю – сказал Пьер, – ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза. «Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза. – Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга."
Война сурово изменила жизнь всех героев романа. Пьер в плену у французов. Ростовы уезжают из Москвы, предоставив подводы раненым в Бородинском сражении. Среди них оказывается и князь Андрей Болконский.
"С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей едет с ними, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно.
Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму.
Наташа решила, что она должна видеть его. Она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Наташа ясно увидала лежащего князя Андрея. Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени".
После ранения на Бородинском поле, когда жизнь его висела на волоске, князь Андрей пережил неизвестное ему ранее состояние. Он увидел раненым своего врага, за которым гонялся, желая видимо вызвать на дуэль. В его присутствии Анатолю Курагину ампутировали ногу. К своему огромному удивлению Болконский вместо ненависти ощутил любовь к нему. Это чувство было поразительно чистым и светлым. Восхищенный духовным открытием нерелигиозный до того князь Андрей попросил Евангелие.
"Он улыбнулся и протянул (Наташе) руку. Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу остановить все свое внимание (на какой-то мысли).
Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда-нибудь, но они действовали вне его воли.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мог только один Бог... И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал какой-то тихий, шепчущий голос. Князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое-то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он, но не та любовь, которая любит за что-нибудь, для чего-нибудь или почему-нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все-таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он…
А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее».
И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз понял всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею.
«Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что-то, так же с красным кругом горела свечка; но, кроме всего этого, что-то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
Вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях.
Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрагиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня! – Я вас люблю, – сказал князь Андрей. – Простите… – Что простить? – спросил князь Андрей. – Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа. – Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны.
С этого дня Наташа не отходила от раненого Болконского".
Наташа прощена. Она любит, она любима. Князь Андрей освободился от ненависти, он любит, он простил. К раненому брату приезжает княжна Мария Болконская. В страшной беде не осталось даже места для воспоминания о прежних неприязненных отношениях между Марией и Натальей. Им не нужно даже искать прощения, они сразу же почувствовали свое родство, отсутствие которого когда-то так ранило их обеих.
"Как только Наташа узнала о приезде княжны Марьи, она быстрыми шагами побежала к ней. На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
Наташа рассказала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось…– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна. – Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти.
Когда умирает человек, и человек любимый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем-нибудь, имеющем отношение к будущему.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им.
Наташа смотрела на ту сторону жизни. Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле. «Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». Наташа ответила тогда прежде, чем успела подумать; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. И я так грубо, глупо сказала ему. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого».
Теперь в воображении своем Наташа отвечала ему: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие. Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
Смерть Пети оторвала половину жизни матери. Ее душевная рана не могла залечиться. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего (его маму) свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни."
Ухаживая за матерью, заботясь о ней, Наташа вернулась к жизни.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи."
Лев Толстой раскрыл читателям внутренние причины душевного расстройства своей героини. Рассказал, как незамеченное, оно стало причиной трагических событий, изменивших судьбы людей. Писатель выразил свое отношение к процессу лечения, уделил внимание течению болезни и роли окружающих людей в процессе выздоравливания. Наконец, он рассказал о том, как поправилась Наташа. В дальнейшем в ее жизни будут новые события, которые принесут ей счастье, жизнь продолжится, и будут подрастать счастливыми ее дети, будет радоваться супружеству ее муж.
Нечасто в литературе можно найти настолько тщательно прописанную историю жизни человека, который преодолел душевный кризис и нашел счастье.
Очень хотелось бы, чтобы судьбы современных людей с расстройствами психики также удавалось спасти.
Надо приложить все усилия ради счастливого исхода болезни каждого конкретного человека.
