ВОСТОЧНЫЕ И ЗАПАДНЫЕ ТИПЫ КУЛЬТУР. «СРЕДИННЫЕ ВЕКА»
"Восток" и "Запад" - две во многом противоположные культурные традиции, два типа духовности, две системы мировоззрения, две системы миропонимания, что находит свое выражение в образе жизни народов, их психологии, нравственных принципах и ценностных ориентациях. Это "две системы координат", два мира, каждый из которых шел своей дорогой развития в своем ритме. Восток, оставаясь для Запада загадкой (вспомним хорошо известное высказывание Р.Киплинга: "Восток есть Восток, Запад - Запад, а вместе они никогда не сойдутся"), оказывал, тем не менее огромное влияние на поиски Западом путей самобытного духовного развития, а Запад, в свою очередь, как бы "подстегивал" Восток в процессе переосмысления своих традиций, универсализации своего уникального опыта. Можно сказать, что при всем своем различии Восток и Запад как бы дополняют друг друга, с одной стороны, помогая осознать себя в общем цивилизационном процессе, с другой - придавая мировому культурному процессу дополнительную глубину, объемность, многокрасочность.
Обладая огромным, техническим, земледельческим, духовным потенциалом, Восток зачастую получал плоды индустриальной цивилизации от Запада, причем, зачастую ценою огромных жертв и потерь. Научно-исследовательская, познавательная деятельность для народов Востока всегда имела самостоятельную ценность, независимо от практического применения. Можно сказать, что в широком смысле для Востока чувство пути было значительно более важным, чем чувство цели. Практически-прагматическому, целесообразно ориентированному Западу Восток противопоставил внутреннюю собранность, сосредоточенность, познание ради знания, а не ради преобразования, как на Западе. Восточные общества всегда уделяли особое внимание науке, образованию, вообще духовной сфере человеческой жизнедеятельности, развивая производство материальных благ до определенного предела. На Востоке не было материально-технических и социальных условий для обособления отдельных семей от общины. Единение человека с общиной и природой обуславливали и дополняли друг друга. Отсюда проистекало благоговейное отношение как к правилам совместного коллективного общежития, так и к природе, преклонение перед ее красотой и таинственностью. Связь человека и природы на Востоке проявлялись в том, что практически вся деятельность человека увязывалась с окружающей средой. Государство на Востоке было предметом общественного производства, а в его руках была сосредоточена вся собственность на землю. Собственность и власть были в традиционных восточных обществах слиты воедино. Абсолютная власть царя-деспота была непререкаемой, она освящалась и религией, и философией. Особая роль государства на Востоке с гигантским управленческим аппаратом обусловила особый, зависимый, с одной стороны, и чрезвычайно властный, с другой, тип бюрократии. Тотальная регламентация всех сторон общественной жизни и отмеченные выше особенности бюрократии традиционных восточных государств всегда были связаны с главной целью восточного общества - стремлением к стабильности и неизменности во всем. Поддержанию стабильности восточного общества служили и деспотизм правителей, и религия, и обычаи, и законы. Ключевую роль в общественной стабилизации играла система социальных корпораций - от общин до каст и сословий. Стремление восточного общества к стабильности наложило отпечаток и на развитие труда, и на развитие личности на Востоке. Разделение труда в рамках общины не подрывало, как это было в Европе, а сплачивало ее. Общественные отношения на Востоке в целом препятствовали уже в столетия нашей эры развитию рынка и капиталистического способа производства. Для перехода на путь капитализма Востоку понадобился толчок извне. Но и сам человек на Востоке изначально не соответствовал характеру капиталистического способа производства. Некоторая экономическая застойность Востока отнюдь не означала, что здесь не было никакого индивидуального развития человека. Неразвитость и пассивность человека в восточном обществе была относительной и касалась тех сфер деятельности, в которых европейцы, начиная с XVI в. явно преуспели: производство материального богатства, развитие экспериментальной науки, покорение природы. На Востоке существовала своя система норм и правил поведения человека. Они сдерживали стремление человека к богатству, поддерживали уклад жизни. Труд был естественным свойством человека и освящался волей богов. Полезность для восточного человека определялась тем, что обеспечивало ему гармонию с окружающим миром. Важнейшей чертой общественного сознания на Востоке, сознания архаического аграрного общества было представление о неизменности человеческого бытия, цикличности жизни. Отсутствовало жесткое противопоставление души и тела, игнорировалось различие между человеческим и божественным. Особенностью восточной цивилизации был относительная религиозная терпимость. Личное, индивидуальное на Востоке - это, прежде всего, духовное совершенство, проявляющееся в творчестве, искусстве. Религия считалась здесь искусством жизни, а созерцательное мироощущение требовало полного слияния с природой. Тип личности, сформировавшейся на Востоке, практически исключал грабительское отношение к природе, забвение духовной жизни во имя приращения материального богатства, совершенствование технологии, которое нарушало бы установившийся порядок вещей и образ жизни.
История культуры народов Востока восходит к далекой древности и связывается многими историками с переходом человечества от стадии первобытности к цивилизации. В IV-III тыс. до н.э. в поймах рек - Нила, Тигра и Евфрата, Инда и Ганга, Хуанхе и Янцзы возникают великие культуры древности - "речные цивилизации". Это были аграрные цивилизации с элементами урбанистической культуры. Для создания сложных ирригационных систем требовалось умение управлять массами людей, организовывать все население долины, держать в повиновении непокорных, а также иметь определенные знания в области математики, строительной и других наук, уметь письменно фиксировать результаты. Именно на Востоке появилась письменная культура, которая на многие тысячелетия определила культурные ритмы не только Востока, но и Запада. Изобретенная в Шумере в виде клинописи, письменная система совершенствовалась, дав возможность финикийцам изобрести алфавит, который впоследствии стал основой большинства современных алфавитов. Сакрализация власти объединяла людей, возвышала правителя над обществом, и, следовательно, позволяла мобилизовывать ресурсы на приоритетных направлениях деятельности: строительстве гидросооружений, городов, дворцов и храмов там, где требовалось привлечь массы людей. Вся культура древневосточных обществ была тесным образом связана с религией, обслуживая ее потребности. Архитектура, скульптура и живопись здесь были подчинены строгим религиозным канонам. Искусство цивилизаций Древнего Востока роднит стремление к реализму при сохранении условности, плоскостность изображения, ограничение красочной гаммы локальными тонами, неумение передавать светотень и перспективу. В древневосточной земледельческой культуре появляется портретное изображение конкретного человека - царствующей персоны, фараона, потом обычного человека в виде пластической маски или живописного фаюмского портрета. Следует особо подчеркнуть, что мы можем достаточно аргументированно говорить об успехах и, несомненно, очень высоком уровне достижений, скажем, египетской цивилизации, однако дать какую-либо качественную оценку культуре Древнего Египта не в состоянии, так как не знаем, и вряд ли когда-либо уже узнаем, какое духовное содержание несли в себе символы религиозного поклонения древних египтян, какие духовные ценности были свойственны египетскому обществу. Ясно одно, что те же знаменитые пирамиды и Сфинкс воспринимались египтянами совсем не так, как туристами в ХХ веке. Одной из самых самобытных и самых загадочных культур Древнего Востока была индийская культура, основанная прежде всего на религии индуизма. Поклонение многим божествам, обожествление природы, как мы говорим, своеобразный пантеизм, - обстоятельно разработанное представление о переселении душ, отношение к мирозданию как высшей ценности и высшей загадке, представление об изначальной смертности всего живого и животворящего, в том числе и богов (этот мотив присутствует в древних ведических гимнах) - основные составляющие индуизма, легшие в основу одной из крупнейших мировых религий - буддизма. "Будда" имеет в данном случае двоякий смысл. Во-первых, это имя, означающее буквально "просветленный", данное основателю буддизма как целостного мироучения Сиддхартхе Таутаме, жившему в VI веке до н.э., а во-вторых, это любое существо, достигшее состояния высшего совершенства. Это совершенство достигается лишь спасением через нирвану, спасти человек себя может только сам, не надеясь на какую-либо внешнюю, пусть даже божественную силу. Путь к нирване ведет через жизнь - страдание, отрешение от земных радостей, интенсивное самоуглубление, самопознание.
Сам термин "средние века", отметим попутно, не слишком удачно переведен на русский - правильнее было бы, на наш взгляд, назвать их "срединные века", то есть своего рода "центральное" время. Однако, даже такая, уточненная применительно к французскому оригиналу формулировка, сегодня представляется очень приблизительной и оспаривается многими. В самом деле, можно ли под столь общее и невыразительное определение подвести целых 11 веков человеческой истории (от падения Рима до Английской буржуазной революции). Тем более условно звучит это определение, когда мы обращаемся к культурному наследию этого времени. Ведь сознание рядового галла-воина V в. отличалось от сознания его соотечественника и потомка - французского ростовщика эпохи первоначального накопления значительно сильнее, чем, допустим от классово близкого римлянина времен упадка Римской империи. А ведь, если чисто формально следовать принятой периодизации, то и несчастный, полудикий галл и преуспевающий ростовщик - жители средневековья. Что же у них общего в системе ценностей? Вопрос, очевидно, остается риторическим. Это несопоставимые в принципе ценности. Мало того, мы обычно и совершенно справедливо выделяем в качестве особой культурной эпохи позднее средневековье и называем XIV-XVI вв. эпохой Возрождения. Однако Возрождение являет нам не просто другой - прямо противоположный тип сознания, тип культуры. Связывают же столь разные, с точки зрения опять же истории культуры, столь разноприродные понятия и явления, как, скажем, рыцарские романы и мозаики Равенны, исповедальные откровения Пьера Абеляра и кромешный ад сатанинских фантазий великого Иеронимуса Босха, фанатизм и изуверство Игнатия Лойолы и, допустим, предельно демократические, охальные вирши Франсуа Вийона лишь одно общее - принадлежность к эпохе утверждения и закрепления в общественном сознании христианского вероучения, христианской морали и христианских институтов власти. Утверждая и воспевая глубинную связь между людьми без различия "эллина или иудея", полагая нравственные ценности первостепенными, формируя представление о мире как о дивном божьем творении, а о человеке, соответственно, как существе, обреченном пройти через юдоль страданий, чтобы войти в Царство Божье, внушая каждому возможность спасения от неизбежного Страшного Суда, предвещающего конец Света, только через веру и Бога, надежду на загробную жизнь и любовь к ближнему, христианство формировало стойкое эсхатологическое сознание, постоянное ощущение человеком своей греховности, порочности, заведомую готовностью ко всем мыслимым и немыслимым бедам испытаниям, рассматриваемым изначально как проявление воли Божьей. Однако, воспитывалось и усердие в мирских делах, трудолюбие, забота о чистоте чувств и помыслов - хотя бы и показная. В эпоху варварства церковь, безусловно, спасла в Европе и культуру и цивилизацию. Однако, представляется исторически справедливым различать культурообразующую и цивилизующую роль вероучения и его лучших, образованнейших и наиболее искренних адептов - Василия Великого, Августина Блаженного, Франциска Ассизского и т.д. - и роль церкви как государственного института, крупнейшего собственника, землевладельца, идеологического монополиста - организатора "охоты на ведьм", "святой" инквизиции - то есть всего того, что можно было бы назвать антикультурой. Надо отметить, что с ростом цивилизованности в мире, развитием просвещения и образования, успехами естественных наук, развитием экономических, торговых отношений между государствами Европы, эта антикультурная, вторая жизненно важная и системообразующая функция церкви и христианства не только не ослабевала, но, напротив, усиливалась - уже в XVI в., в эпоху Возрождения, в эру великих географических открытий во имя Христа доблестные испанские "рыцари" истребляли коренное население и уничтожали индейскую цивилизацию в Южной Америке, а в 1600 г., накануне открытия Ост-Индской компании и создания Шекспиром "Гамлета" церковники отправили на костер Джордано Бруно. На заре средневековья эти кричащие противоречия христианизированного мира еще не проявлялись в столь яркой форме. Напротив, тогдашние монастыри - поистине культурные центры. В сословной организации общества первому сословию отводилась особая роль, но и в первом сословии - духовенстве - были свои первые - наиболее определенная социальная группа - монашество. Монастыри, впервые появившиеся в Европе в VI в., были не только обителями послушания, утешения, благотворительности и т.п., но и вплоть до XII в. практически единственными очагами просвещения. Классический европейский монастырь эпохи зрелого средневековья сочетал в себе школу, библиотеку и своеобразную мастерскую по изготовлению и ремонту книг. Образование и воспитание были, разумеется, сугубо богословскими. В то же время существовали серьезные различия в самой трактовке христианского вероучения, расколовшие монашество на три основных направления - ордена: бенедиктинцев, утверждавших, что главной добродетелью человека должен быть неустанный физический труд, что соответствовало известной заповеди о том, что каждый "должен возделывать свой сад"; доминиканцев, которые, вспоминая другие слова Христа "не мир я вам принес, но меч", брали их за основу своей "цивилизаторской деятельности", направленой на искоренение инаковерующих и изыскивание всевозможных ересей; и, наконец, францисканцев, проповедовавших, в первую очередь, добро и активное сострадание. При этом веротерпимость францисканцев просто поразительна. Вообще, канонизация образа самого Франциска - совершенно исключительного по всем дошедшим до нас сведениям и фактическим, и легендарным, - человека, всей сутью своего вероучения восстававшего против догматического агрессивного начала в католицизме, показывает, насколько непросто выделить какую-то одну, определяющую линию в культурообразующей функции католической церкви. Франциск проповедовал "бедную церковь", богатую духовностью своей, отличался необычайной приветливостью, открытостью нрава (монахи-францисканцы всегда ходят с откинутым назад капюшоном и открытым лицом), обогревал и привечал сирых и убогих, не спрашивая, какой они веры и из какой страны. В нем начисто отсутствовало показное величие и помпезность, свойственная официальной церкви, папскому престолу. Подобное сословное неединообразие высшего сословия отражало и разнообразную сословную ориентацию христианства, ориентированного на самые различные слои общества и к разным категориям обращавшегося разными своими сторонами.
Культура второго сословия - дворянства носила значительно более цельный характер. В основу дворянской морали эпохи был положен так называемый рыцарский кодекс чести. Понятие чести играло системообразующую роль в структуре духовных ценностей сословия, причем сама честь понималась чрезвычайно широко и многопланово. В понятие чести входили верность слову, обету, клятве, сеньору (вообще верность, преданность, и физическая сила), отвага и благородство в бою, на турнире, благородство происхождения, обязательная щедрость и, разумеется, служение Прекрасной даме, которое отнюдь не сводилось к платоническим чувствам, мелодическим и словесным их излияниям, но подразумевало и конкретную цель - непременное обладание предметом обожания. Столь прозаическая подоплека одного их самых романтических рыцарских культов имеет сугубо житейское обоснование: законы того времени ради предотвращения возможных конфликтов и дробления наследства запрещали женитьбу всем сыновьям феодала, кроме старшего. Детей, как правило, и в зажиточных семьях тогда рождалось много, и рыцарям-холостякам ничего другого не оставалось, как добиваться взаимности прекрасных дам, которые, однако, по тем же неписаным законам чести, должны были далеко не сразу отвечать взаимностью, а по возможности медлить и играть роль недоступности в своеобразном спектакле, роли в котором были распределены заранее. Добиваться же взаимности надо было, демонстрируя свои рыцарские добродетели, главные из которых завоевывались в прямом смысле в боях. Когда же войн и значительных конфликтов в округе не было, рыцарю приходилось пускаться в странствия и искать подвигов на чужой стороне, в неустанных походах за воинской славой - вот откуда появилась фигура "странствующего рыцаря". Художественные достоинства рыцарской средневековой культуры огромны. Здесь и эпические повествования, вспомним хотя бы "Песнь о Роланде", и лирическое творчество миннезингеров и трубадуров, и светская инструментальная музыка, дошедшая до нас, к сожалению, в немногих образцах, но представляющая несомненный интерес, как первые образцы светской музыкальной культуры христианской Европы. В своих основных чертах, типологически, рыцарская культура предвосхитила дворянскую европейскую культуру более позднего времени. "Третье" сословие включало в себя все прочее население, то есть крестьян, горожан, простолюдинов, разбойников, ремесленников, купцов, людей самых различных профессий, объединенных (в условиях гшородской культуры) в цеха и отличавшихся также своей "цеховой", узкосословной, внесословной моралью. Народная культура эпохи наименее нам известна, ибо чаще всего анонимна и безгласна. Таланты же мастеров получали свое наиболее выразительное воплощение в пластических искусствах - в прекрасных базиликах романского стиля, в сложно организованных технически и эффектно вписывавшихся в природный ландшафт неприступных замках-крепостях и, прежде всего, строительстве храмов. Храм был центром всей общественной жизни эпохи, средоточием ее культурного мироощущения, символом, знаком, стилевой доминантой. В эпоху классического средневековья храмы возводились, как правило, на средства городской общины, т.е. буквально "всем миром". Храмы строились и перестраивались веками - для Миланского собора срок строительства растянулся до 300 лет, примерно столько же строились и достраивались знаменитые соборы в Реймсе и Шартре, а Кельнский собор или Вестминстерское аббатство и вовсе целых восемь веков. Долгострой этот был вызван не какими-то производственными или творческими причинами. Дело в том, что основное внимание уделялось считавшемуся самым богоугодным делом самому процессу постройки, а не результату. Многослойные напластования эпох и стилей порою уродовали внешний облик собора, придавали ему известную эклектичность. Так, например, собор в Севилье (Испания) поражает как изумительными масштабами и богатством своего трудно обозримого и даже обходимого интерьера - для того, чтобы бегло пройтись по всем внутренним коридорам и закоулкам этого величественного дворца требуется не менее полутора часов! - но и несколько странным внешним обликом, где влияние Арабского халифата мирно уживается с классической готикой и даже барокко. Создатели храмов, как и многих других скульптурных, литературных произведений эпохи большей частью нам неизвестны и по той причине, что ни сами они, ни, тем более, церковь не считали себя творцами в области художественного творчества, но лишь исполнителями Воли Божьей. Сам дух эпохи и ее художественный настрой принижал естественное, человеческое в человеке и абсолютизировал сферу чисто духовности - устремленные ввысь своды готических соборов подчеркивали ничтожность всего земного и величие небесного. В науке торжествовал схоластический идеал, догматическое богословие и чуть приукрашенное внешне замысловатой, но внутренне бессодержательной риторикой официальное мракобесие. И все-таки именно в эту эпоху растут и развиваются города как центры торговли, очаги относительно независимой социальной и культурной жизни, появляются первые европейские университеты - к исходу XIII в. их в Европе уже было 19! Уже в XI в. П.Абеляр сформулировал свой знаменитый тезис: "Понимаю, чтобы верить", утверждавший в культуре мышления примат рационального начала над иррациональным.
Серьезным противодействием церкви как основному наставнику в духовной жизни общества стала так называемая "смеховая культура" третьего сословия, воплощавшаяся прежде всего во всевозможных праздничных шествиях, процессиях, карнавалах, где торжествовало возникшее еще во времена античности "дионисийское начало". В этой параллельной культуре средневековья все традиционные ценности как бы выворачивались наизнанку - литургии противостояло "идольное богослужение", всевозможные "праздники дураков", торжественным представлениям на религиозные темы, на протяжении многих часов разыгрывавшимся в праздничные дни у стен Храма ("ауто"- площадные, балаганные веселья, носившие подчеркнуто партийный характер. Критическое отношение к господствующей официальной идеологии характерно было и для нарождавшейся из того же "третьего сословия" светской интеллигенции. Очень интересны в этом отношении песни вагантов - школяров, студентов, бродившим по дорогам не слишком благоустроенной Европы из города в город, из страны в страну и распевавших что-то наподобие - "наша вольная семья - враг поповской швали", воздававших хвалу дружбе, дружеской пирушке, свободным развлечениям свободного от предрассудков и достаточно образованного человека. Дошедшие до нас шедевры творчества вагантов датируются уже IX веком, что показывает, насколько условны все общие характеристики разнообразного и в культурном отношении чрезвычайно многопланового, отнюдь не только "мрачного" средневекосья. Современное обращение к наиболее загадочным и художественно-эстетическим страницам культуры эпохи доказывает, что понятия "прогрессивного" и "реакционного" в истории культуры весьма относительны. Более того, наследующая классическому средневековью знаменитая и прославленная эпоха Возрождения многое растеряла и зачеркнула из наследия средневековой культуры весьма ценного и продуктивного и в некоторых отношениях упростила, приземлила общекультурную ситуацию в Европе. Но это уже новая тема для разговора.
