НОМЕР ТЕКСТА ДЛЯ СМС-ГОЛОСОВАНИЯ: 5892 ГОЛОСОВАТЬ!
Она называла себя Серой Мышью. Нет, она вовсе не была уродиной. Скорее, наоборот, писаной красавицей. Но в душе. А внешностью обладала самой заурядной — мимо такой пройдешь и не оглянешься посмотреть, не оглянулась ли она… Мужчины, по большей части, так и делали — проходили мимо, увлеченные чьими-то стройными ножками или соблазнительными декольте. Свои же ножки, в принципе, довольно стройные, Серая Мышь прятала под джинсами, а соблазнительных декольте не носила по той простой причине, что соблазнять было… нечем. Впрочем, несмотря на это досадное обстоятельство, находились такие редкие экземпляры мужского пола, которые по рассеянности задерживали на ней свой взгляд и даже на какое-то время задерживались в ее жизни — для эксперимента. «А, может быть, я все-таки не Серая Мышь, а Белая — лабораторная?», — с надеждой думала она. Но тут же себя одергивала — нечего жить иллюзиями. Это гадкие утята с возрастом превращаются в прекрасных лебедей, а лягушки — в сказочных принцесс. Серой Мыши светит только одна перспектива — «дорасти» до старой, занудной Серой Крысы. Больной и беззубой. Бр-р-р… Ее аж передернуло от этой мысли. Конечно, можно попытаться стать Ночной Бабочкой, но это было не по ее части. Хотя, по сути, Ночная Бабочка — всего лишь, жалкая моль, что особенно заметно при дневном освещении.
А его она ласково называла Светлячком — за копну взъерошенных светлых волос и лучистые серые глаза. Они смотрели на мир рассеянно и немного удивленно. Наверное, именно поэтому он вечно спотыкался на всех ступеньках, которые попадались ему под ноги, а носки его недешевых ботинок были сбиты, как у маленького мальчика. «С Луны свалился…», — осуждающе шипели ему вслед вездесущие старушки-соседки. «К сожалению, я пока там еще не был, — вздыхал он. — Хотя, очень мечтаю».
Светлячок жил на соседней улице. Его мама — тетя Рая — была местной знаменитостью. С утра ее голос раздавался по всей округе, подобно заводскому гудку или пожарной сирене. Серая Мышь дала ей прозвище Бензопила — работал этот «инструмент» на одной ноте и без перерыва. «Пилила» тетя Рая всех, кто попадался ей под горячую руку — сыновей, невесток, внуков, соседей, продавцов на рынке, квартальную и даже участкового. Последний считал Бензопилу опаснее главного криминального авторитета района и всех маньяков, вместе взятых — те, по крайней мере, убивали быстро и сразу насмерть. По возможности, он старался обходить ее десятой дорогой, а, завидев издалека, сворачивал на соседнюю улицу. Если еще не было поздно. Ничто не ускользало от ее всевидящего ока — ни личная жизнь соседей, ни неизбежные перепалки невесток, ни шумные потасовки внучат, ни, в особенности, свежие царапины на ботинках старшего сына. В течение пяти минут сия почтенная дама успевала, на зависть Юлию Цезарю, отправить одну невестку на рынок, а вторую — в погреб за консервацией, чтобы не сидели без дела; раздать каждому внучонку по подзатыльнику; пригрозить соседке, что подаст на нее в суд, если ее муженек-«алконавт» не починит ворота, которые пострадали, когда он с пьяных глаз ломился не в свой двор. А также попрекнуть сына тем, что скоро сам станет дедом, но под ноги смотреть так и не научился — обуви на него не напасешься, забывая при этом, что сама давно уже жила за его счет.
— И в кого он такой уродился? — жаловалась Бензопила в магазине Серой Мыши.
— Наверное, в того, кто его родил, — не скрывая иронии, отвечала та.
— Недаром он в детстве из коляски вывалился — все мозги растерял!
— Тетя Рая, вы же сами себе противоречите — не следили за ребенком, а теперь валите на него все шишки.
Но Бензопила иронию не воспринимала и уходила с гордо поднятой головой, не найдя понимания и потому обидевшись на весь белый свет. А пару минут спустя из-за угла уже был слышны ее истошные вопли.
Светлячок вовсе не был ангелочком с нимбом и крылышками. У него было свое дело, весьма процветающее, солидный дом, две иномарки, красавица-жена и трое очаровательных детишек с такими же, как у него, лучистыми глазенками и озорными мордашками. Все это не мешало ему летом, невзирая на яростные протесты Бензопилы, гонять на пустыре с местными мальчишками в футбол, часами «загорать» под своим первым автомобилем — стареньким «жигуленком» и слоняться по окрестностям с мечтательным видом. Не был он и объектом тайного вожделения Серой Мыши, как утверждала ее закадычная подруга Светка по прозвище Трещотка. Просто, на него приятно было смотреть, и сам факт того, что в нашем прагматичном обществе чудом уцелел такой уникальный индивидуум не от мира сего, хоть и бизнесмен, невольно вселял надежду, что все не так уж безнадежно. Одна улыбка Светлячка — приветливая, немного смущенная — способна была поднять Серой Мыши настроение на целый день. Иногда они сталкивались на улице, перебрасывались парой слов — незначительных, но было в них что-то своеобразное и неуловимое, и оставалось такое ощущение, как будто ты получил долгожданную приятную весть. Светлячка трудно было назвать красавцем, и вся его фигура, по-подростковому нескладная, растрепанные волосы, неловко сидящая одежда вызывали у Трещотки смех. «Боже, обнять и заплакать!» — восклицала она при виде Светлячка. А он, похоже, совершенно не боялся показаться смешным, и ему было все равно, что думают о нем окружающие, в частности, какая-то Трещотка. А ту особенно бесило, что, несмотря на ее ультракороткие юбки и дневной макияж, напоминающий боевую раскраску индейского вождя, Светлячок оставался равнодушным к ее прелестям. «Псих какой-то», — возводила она глаза к небу, считая себя неотразимой, а Серая Мышь едва сдерживала смех. Ведь «психа» больше интересовало звездное небо, пение птиц и серебристая речная гладь. Но Трещотке было невдомек, что во Вселенной, кроме нее, существует еще много вещей, достойных внимания. Она ведь относилась к классу Ночных Бабочек…
Однажды Серая Мышь столкнулась с ним в дверях магазина. Они просто несколько минут топтались в дверях и никак не могли разминуться, а потом вдруг Светлячок рассмеялся. Его смех оказался настолько заразительным, что она тоже не сдержалась. «Вот, маньяки», — проворчала какая-то бабка, которой жизненно необходимо было именно в данный момент попасть в магазин, по-видимому, плохо понимая значение этого слова. «Действительно, самые настоящие маньяки, — невозмутимо согласился Светлячок. — Причем, особо опасные — убивают одним видом». Бабка наградила обоих уничтожающим взглядом, а на душе у Серой Мыши вдруг стало легко и светло, как в детстве, и это настроение осталось с ней на целый день. «Точно, втюрилась», — поставила свой «диагноз» Трещотка таким тоном, как будто покрутила пальцем у виска. «Завидуешь?» — спросила Серая Мышь, и в ее взгляде в эту минуту проскользнуло нечто такое, что посеяло в сердце подруги сомнения относительно ее целомудрия и непоколебимости моральных устоев. «В тихом омуте те еще квартиранты водятся», — подумала Трещотка. Иногда она бывала на это способна, хоть и уродилась блондинкой.
Вторая встреча произошла зимой. Серая Мышь поздно вечером возвращалась домой, задержавшись на работе. Она не торопилась, ведь ее никто не ждал. От остановки было идти недалеко, но мороз крепчал, и она поплотнее укуталась в свою серенькую кроличью шубку. И вдруг ее словно током ударило: на углу, под фонарем, стоял он — без шапки, в расстегнутой куртке. Просто стоял и смотрел на снег. Неподалеку была его машина.
— Привет, — заговорила она первой.
— Привет. Погляди на эти снежинки в луче света — совсем как мотыльки летом… Даже теплее становится, когда смотришь.
— Ты почему домой не идешь? Смотри, весь дрожишь, еще простудишься…
Она осеклась — Серой Мыши показалось, что в ее голосе сквозят занудные нотки Бензопилы. И хотя Светлячок только улыбнулся ей в ответ — одними глазами, не изменившись в лице, как он это умел, она внезапно поняла, что он так же одинок в этом мире, и в огромном доме, обставленном добротной мебелью, его тоже никто не ждет. Ей захотелось сказать ему что-то теплое, но, не найдя нужных слов, она просто застегнула на нем куртку, заботливо надев на голову капюшон. Несколько минут они стояли молча, наблюдая за танцем снежинок, а потом пошли — каждый своей дорогой. Его ожидала большая, но совсем не дружная семья, а ее — изголодавшийся рыжий кот Обормот. Находясь под впечатлением этой встречи, она не могла ни читать, ни смотреть телевизор, даже уснула не сразу, чего прежде с ней не случалось. Хотя ничего особенного не произошло. «А могло бы…», — юркой змейкой проскользнула грешная мысль. Окажись на ее месте страстная, чувственная героиня одного из ее любимых романов или та же Трещотка, она бы не упустила своего и непременно пригласила бы Светлячка на чай. Ну, а дальше-то что? Нет, пусть уж лучше будет все, как есть…
Но судьба, похоже, решила не оставлять Серую Мышь в покое. Все время после этой встречи она пребывала в совершенно несвойственном для себя отрешенно-задумчивом состоянии. Ирония в ее взгляде уступила место женственной мягкости, и коллеги с удивлением заметили, что Серой Мыши не тридцать пять, как они считали раньше, а на добрый десяток лет меньше. Эта перемена не ускользнула от одного из сотрудников, который давно ей нравился, в чем она под пыткой не призналась бы даже самой себе, и спустя несколько дней он пригласил ее в кафе. Она не отказалась, но Трещотке ничего не сказала. Готовилась к этому событию тщательно: приобрела красивое черное платье, а к нему — сережки и колье, потратила почти половину зарплаты на прическу и макияж. Она с нетерпением ждала этой встречи…
Но он не пришел. Серая Мышь почти час просидела за столиком в надежде, что он просто опоздал. Когда она уходила, казалось, что ей вслед смеются все посетители и персонал кафе. «Раскатала губу, — мысленно ругала себя она. — Как же, нужна ты ему, Мышь Серая… Слава Богу, Светке ничего не сказала». Она брела по вечерней улице, когда услышала за спиной сигнал автомобиля. Еще не видя, кто сидит за рулем, она уже это знала.
— Привет! Это ты?! — изумился Светлячок.
— Нет, не я — мышь серая, — ответила она, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.
— Какая же ты серая — ты, скорее, летучая, — рассмеялся он.
— А меня сегодня один человек пригласил на свидание и не пришел, — вдруг выпалила она, и ей стало легче оттого, что хоть с кем-то поделилась.
— А моя жена ушла на свидание. Не со мной… Мама снова скажет: «Вот видишь, я же говорила…»
У него так похоже получилось передать интонации Бензопилы, что Серой Мыши мгновенно расхотелось плакать.
— А хочешь, я приглашу тебя сегодня на свидание? — спросил Светлячок.
— Хочу, — согласилась она.
Они пошли в кафе, где заказали уйму всякой всячины, не пропустили ни одного танца и набросились, как дети, на караоке. Светлячок рассказывал забавные случаи из своей жизни, и она никогда еще так не смеялась. В этот вечер она окончательно сбросила с себя скромную шкурку Серой Мыши, явившись миру тем, кем была на самом деле — таинственной Летучей Мышью… Кафе они покинули последними и по дороге домой продолжали дурачиться. Светлячок предложил оставить машину на платной стоянке и пройтись пешком. Она согласилась. Они шли больше часа, хотя обычно этот путь занимал у нее не больше пятнадцати минут. В какой-то момент, расшалившись, даже затянули на всю улицу «Спят курганы темные…», на что мгновенно отреагировала какая-то бабка. Высунувшись в форточку, она закричала, как потерпевшая:
— Когда уже эти ваши курганы выспятся, ироды? Никакого покоя ни днем, ни ночью!
— А они, как и вы, страдают бессонницей, — огрызнулась Летучая Мышь.
У ворот ее дома они расстались. Без полагающегося по законам жанра поцелуя, но с дружескими объятиями. И Летучей Мыши хотелось только одного — чтобы оба они были счастливы. Не вместе, ведь в природе притягиваются противоположности. Тем более, что терять такого друга ей не хотелось. Оставив в ее сердце частицу своего света, Светлячок упорхнул в темноту, где его ждали такие же Серые Мыши. Дома ее встретил звонок мобильного телефона, забытого в ванной. Звонил тот самый сотрудник — оказалось, у него внезапно тяжело заболела бабушка. Он звонил, чтобы предупредить, но никто не брал трубку. Он сожалеет о том, что так вышло, и готов искупить свою вину прямо завтра… Раньше она просто отказалась бы его слушать, а сейчас возражать не стала. «Конечно, ты все искупишь, ведь я — твоя Мышка, и я тебя съем!». Ей было весело — серый мир вокруг нее заискрился всеми цветами радуги. Здорово все-таки, что на белом свете есть Светлячки…
