НОМЕР ТЕКСТА ДЛЯ СМС-ГОЛОСОВАНИЯ: 13059 ГОЛОСОВАТЬ!
(продолжение рассказа "Жара")
Дождь. Торопливый. Обложной. Октябрьский. Мелкие частые капли дробно расплёскиваются о жесть подоконника. Там, - за окном. Там слякотно, мокро, зябко. Невский ветер дирижирует отвязно-разухабистым рок-оркестором. Исступлённо дёргает влажными пальцами струны прямых питерских улиц, азартно отстукивает концертное соло матёрого седобородого барабанщика по скатам старинных черепичных крыш, басовито гудит в ржавых водосточных трубах, воет треснутым надрывным вокалом потерянной души в серых колодцах проходных дворов…И плевать ему, ветру, на мнение немногочисленной публики, - ёжащихся торопливых прохожих, что спешат укрыть свои попсовые душонки от его бросающей в дрожь музыки… забиться в норы подъездов, спрятаться в пыльные логова квартир. Там хорошо, там светло, тёпло, и, само собой, не кусаются мухи… какие мухи в октябре-то?..
Вот такие отрывисто-причудливые мысли вяло текли, шелестели в голове Игоря Львовича Чувака дождливым осенним днём две тысячи нуль-энного года.
Доктор Чувак сидит за широким, как приморский бульвар, антикварным столом в своём рабочем кабинете. В собственной клинике…
Впрочем, какая там «клиника»… так, «Кабинет психотерапии» на третьем этаже высотки возле Сенного рынка…
Со штатом из трёх человек: он – частный предприниматель и доктор-псих в одном лице – Чувак И.Л, секретарша Екатерина Андреевна Шмалько (попросту, - Катенька, Катюша), да уборщица баба Нюра, полное ФИО которой… да какая, собственно, разница… Баба Нюра, и точка. Она не обижается…
Тьфу!.. опять всякие бесполезно-дурацкие мыслишки в голову лезут!.. Ну, при чём здесь баба Нюра?!. С чего ей обижаться-то?.. Игорь Львович зарплату сотрудникам аккуратно, месяц в месяц выплачивает, вот и хорошо…
Чего ухмыляетесь?.. Да, месяц в месяц. Без задержек. Даже если фирма в минусах. Тогда, - из своих кровных... А вы что думали?..
Ээхх! Хреновый из тебя, Игорь Львович, буржуй вышел… Непрактичный. Да уж чего там… какой есть. Разве подчинённые виноваты, что у работодателя дела не ахти идут? Шадко-валко?..
А всё этот кризис, чтоб его!.. Пациентов за этот месяц можно по пальцам пересчитать. Оно и понятно. Не до психотерапии людям. Более важные проблемы-заботы нарисовались. Да что уж тут говорить…
Вот и сегодня, - с самого утра – ни одного клиента. Хотя, тут ещё и погода, конечно... Кому ж охота по такой мерзости к нему, доктору Чуваку, на приём переться-то?..
И скучает Игорь Львович в одиночестве.
Хотя, нет: за дверью, в приёмной, секретарша Катенька. Трудится-работает. В поте лица. Ноготками наманикюренными по клавишам часто-часто отрывисто стучит. Наверное, отчёт перепечатывает. Азартно так, кажется, сейчас «клава» задымится…
Или это она, попросту, дурака валяет?.. В игрушку рубится? Каких-нибудь уродцев-пакемонов по трёхмерке гоняет?.. А похоже ведь!..
Надо бы пойти глянуть. И пресечь, если что. Он, Игорь Львович, начальник справедливый, но строгий…
Но вставать, поднимать сонно-расслабленное тело из любимого кожаного кресла…
Не-ох-хота.
Чувак подавил невольный зевок и остался сидеть. Вяло перелистал свежий номер «Physico-Chemical Biology», но напрягаться, вникать в трудные иностранные строки не хотелось. Совсем. Непрочитанный журнал, шелестнув глянцевыми страницами, исчез в ящике стола.
Домой что ли пойти?.. Сколько там натикало?.. Всего полчетвёртого?..
А, ладно!.. Всё равно, рабочий день попусту.
Сейчас. Только сперва Катьку отпустить (вот девица-лентяйка обрадуется!..) и самому…
Домой?.. А что дома-то делать?.. Футбол по «ящику» посмотреть (сегодня как раз отборочный по шестому)?.. Так ведь супружница – Ирина Валерьевна – всё равно не даст. У неё сериал. Святое. Этот, как его… «Одна ночь любви» на тыщу серий. Репортаж из под кровати.
Можно, конечно, в бар. С телевизором. Но потом запах… Ирина-свет-Валерьевна унюхает, - запилит. Всё удовольствие испортит, электродрель бигудистая…
Ээххх…
Увы, не довелось Игорю Львовичу скоротать дождливый осенний вечер за кружечкой-другой тёмного под репортаж с матча. И секретаршу отпустить не успел (не повезло девице)… Только хотел кликнуть Катерину: уже стряхнул сонливость, выпрямился в кресле, принял начальственное выражение лица…
Трель колокольчика: приятный мелодичный звук, удачно имитирующий звон настоящих бубенцов. Хороший у них дверной звонок. Не раздражает, не вздрагиваешь каждый раз. Игорь Львович и дома точно такой же поставил…
Да бог с ним, со звонком. Кого там принесло-то в такую погоду? Неужели, клиент?
Чувак подобрался, спешно привёл себя в надлежащий вид. Нацепил на нос очки в дорогой золочёной оправе. Собрал в стопку раскиданные по столу бумаги. Так, теперь порядок.
- Игорь Львович, тут к Вам… - Катя замялась, подыскивая определение для нежданного посетителя. Не нашла. Просто распахнула пошире дверь в кабинет, пропуская таинственного пациента…
Точнее, пациентов. Двоих.
Бросив взгляд из под очков, Чувак понял причину растерянности в голосе Катеньки. Да уж, за три года службы в «Кабинете» ей доводилось видеть, встречать-выпроваживать всяких клиентов, но чтоб таких!..
Женщ… Нет, безличное «женщина» как-то неуместно в описании вошедшей в чуваковый кабинет особы. Баба? Нет, «баба» это нечто преклонного возраста, сгорбленное, с клюкой и ворчливым характером… Пожалуй, «бабища». Вот! Бабища безошибочно сельской наружности. Мощная, плечистая, баскетбольного роста и пропорционального росту объёма. Одета… (скорей, «наряжена») в грязные коричневые сапоги без каблуков, длинную юбку из тёртой турецкой джинсы, по подолу заляпанную грязью, какую-то аляповатую кофточку… Сверху полупрозрачный жёлтый дождевик с капюшоном. Странное сочетание черт лица: пухлые розовые щёки, тройной подбородок и длинный острый нос. Маленькие птичьи глазки без ресниц. В общем, - несушка-рекордистка. А учитывая жёлтый дождевик – цыпленок-переросток. Бройлерный. Женского пола.
На прицепе у бройлерной бабищи – мужчина. Мужчинка. Мужичок. С ноготок. Мизинца. Метр. Без кепки. Вместо кепки – вязаный спортивный «петушок» с олимпийскими кольцами. Достопамятного одна тысяча девятьсот восьмидесятого года выпуска. Кургузая болоньевая курточка, взъерошенные реденькие волосишки, испуганный взгляд. Озирается по сторонам, нервно мнёт антикварный головной убор крохотными ручонками. Прячется за широченную спину своей «слабой» половины…
Да. Муж и жена. Петрыщенки. Василий Гаврилыч и Варвара Никифоровна. Сами не местные. Из деревни… (пусть будет «Чмаровка»)…
- До вас, дохтор! Не, мы так постоим. Не-не, мы так…
- Ну… как пожелаете… Так чем могу быть полезен, уважаемые?..
Уважаемый Василий Гаврилович отступает на шаг, жмётся к окну (кажется, его так и тянет юркнуть за занавеску, спрятаться от строгого доктора). Но его габаритная супружница, напротив, бойко делает шаг к самому столу, нависает над Чуваком скальным уступом…
Но вот голос у Варвары Никифоровны подкачал. Совсем не под стать. Тоненький, писклявый такой голосишка. Жалобно-просительный.
- Доктор, тут, понимаете… Муж мой, Васька… Василий Гаврилыч… ну всем хорош мужик: не пьющий, работящий... детишек трое… старший техникум заканчивает… в районе… это…коммерческий. Коммерсантом будет. Вот.
Только вот… Чудить мой Васька… Гаврилыч-то, стал… То ничего - спокойный, тихий, то вдруг, как вожжа ему под хвост… Ходит-бродит взад-вперёд как неприкаянный, да всё что-то себе под нос шепчет… а спросишь, - не отвечает, ровно глухой… а потом - раз, и приставать начнёт ко всем встречным-поперечным… как скаженный на людей-то кидается и всё спрашивает… срам такой!... аж людям в глаза смотреть стыдно…
Варвара Никифоровна умолкла, переводя дух и подбирая слова, чтобы лучше объяснить дохтору суть чудачеств её Гаврилыча.
- Итак, уважаемая Варвара Никифоровна, какого же рода… хм… вопросы задаёт ваш супруг?..
- Вопросы? В смысле, что он мужикам талдычит?.. Вась, а Вась… расскажи доктору про своих этих еб… тьфу ты, господи, аж язык не поворачивает такое вслух…
Мужичишка вдруг оживился, подскочил к столу, перегнулся и схватил Чувака за лацкан пиджака. От неожиданности доктор дёрнулся, вжался в спинку кресла.
- Дохтор, вот ты умный!.. Городской. В пинжачке… - Василий отпустил лацкан. Пригладил примявшуюся ткань… - Вот скажи мне дохтор: в чём разница между ебимотом и ёбопотамом?!!
А-а-а-а! Молчишь? А ещё очки надел!.. Умный, бля!.. Все вы тут умники-разумники, как я погляжу… И нихто-нихто, ни одна сука не знает…
Гаврилыч внезапно сник, сгорбился, стал совсем мал ростом.
Варвара Никофоровна поспешила увести буяна подальше от докторского стола, на задний план… так, на всякий случай…
- Видали?.. – вновь обратилась она к Чуваку, - чего вытворяет, скаженный?.. Что нам делать-то, доктор?
Нет, вы не подумайте… Он так-то смирный, тихий, не пьёт. И ничего такого за ним сроду не водилось. Никаких глупостей. И тут вдруг такая напасть…
Когда началось?.. Да вот уж третий месяц… Как ему наша районная докторша бюллетень прописала… С чего бюллетень?.. Да простыл, сердешный… Грипп. А у нас в колхозе как раз страда. Август-месяц. Вот, я цельными днями в поле, а он дома. Болеет. Телевизир смотрит…
Что смотрел? А что днём смотреть-то можно? Говорит это, как бишь его?.. ну, про зверей… Би-Би-Си… Вот.
А опосля и началось… потихоньку-помаленьку… Сначала ничё…Так, дурит мужик, с безделья мается, шуткует вроде… А после, глядь, а он и не шуткует вовсе, сурьёзно совсем: «а чем отличается этот, прости господи, еб…»… ой, срамотища одна!..
Терпела я терпела позорище это, да и не вытерпела. Ведь, перед людьми стыдно. Зубоскалят, пальцем вослед тычут…
Ну, Глашка, соседка, и присоветовала: свези-ка ты его, Варвара, в Питер, да покажи дохтору учёному… Дорогому. Частному. Тут, мол, денег жалеть нечего, совсём пропадёт мужик…
А мужик-то хороший. Свой. Сколько лет-то вместе прожили. Жалко…
Вот мы с утреца на автобус и к вам… Насилу сыскали…
Почему к вам?.. Почему не в областную?.. Так ведь, Глашка-то, как сказала: ежели угодит в больницу, официяльно, то всё. Конец человеку. С работы попрут, пенсию копеешную выпишут, и живи как хош на эти гроши… А он ведь, Васька-то, он в остальном нормальный…. Он шофёром в нашем колхозе работает. Да по субботам-воскресеньям бока не отлёживает. Колымит на своём ЗИЛ-е… И не пропивает, как другие шоферюги-то. Всё в дом несёт…
А ему – пенсию…
Вот мы к вам, доктор, и пришли…
Чуваку было неловко под просящим, полным надежды взглядом Варвары Никифоровны.
Права она по-своему: попади её Василий в областную психиатричку – прощай права (в смысле, водительские), прощай работа. Взамен – белый билет, группа и мизерная пенсия…
А так… Может и выкарабкается мужик…
Игорь Львович встал из-за стола, прошёлся по комнате.
- Вот что, Варвара Никифоровна... Помочь Вашему супругу я вряд ли смогу… Не совсем мой профиль… Я ведь не столько психиатр, сколько психолог, психотерапевт по основной специальности… Хотя в клинике работал…
Мы вот что сделаем: я вам дам направление к одному знакомому. Специалисту. Как раз в… э-э-э… нужной области. Так вот, он примет вас неофициально. А дальше… вы извините, но если он сочтёт необходимым госпитализировать вашего мужа… ну, положить в стационар на обследование… то значит - так нужно. Василий Гаврилович болен. А с такими вещами не шутят. А вдруг с ним случится приступ прямо за рулём? Что тогда?.. Вот именно!
Так. Вот вам адрес… Доктор Маевский. Евгений Петрович. Там спросите. Скажите, от меня. Вот записка. Передадите Евгению Петровичу.
Нет-нет, никакой оплаты. Не за что. Я ведь вашего мужа даже не проконсультировал… Нет-нет, ни в коем случае. Ну что вы, Варвара Никифоровна!… Я же сказал!..
Да, отправляйтесь к доктору Маевскому! Да, можете прямо сейчас! Наверное, на работе. Там спросите.
Пожалуйста. Всего вам доброго…
Катерина, проводи!..
Хлопнула, затворившись за посетителями, входная дверь, и от гротескной супружеской пары остались лишь мокрые следы на паркете.
Игорь Львович поморщившись обошёл лужицу. Посмотрел на часы. Почти пять... Ну всё, теперь можно и домой. В бар, на пиво с футболом, уже не тянуло. Устал. И, вроде бы не с чего, а настроение – хуже некуда. Под стать погоде. Ладно, пора собираться…
***
Этой ночью Игорь Львович долго не мог уснуть. Лежал, прижавшись к тёплому мягкому боку супруги, слушал монотонный стук бесконечного дождя за окном, а в голове всё ворочался, шерудил, не давал покоя вопрос. Тот самый. Про ебимотов с ёбопотамами. Вот ведь напасть!.. Один дурак задаст, а тыща умников очкастых в пинжачках потом майся, не спи по ночам…
Всю неделю доктор Чувак ходил как пришибленный. Односложно, на автомате отвечал собеседникам, без видимой причины замирал на одном месте, стоял или сидел недвижно, лишь беззвучно, про себя, шевелил губами.
Рассеянным стал. Потерял, забыл где-то новый зонт. Машину водил на одном рефлексе, мутно глядя на дорогу сквозь усеянное дождевыми каплями лобовое стекло. Проклятый вопрос мешал, мучил, зудел, не давал сосредоточиться ни на чём другом.
Жена стала на него как-то странно коситься по утрам.
Потом не выдержала:
- Игорёк, что это с тобой творится? Может, заболел? Всю ночь ворочаешься, стонешь, материшься во сне!..
Может тебе это… обследоваться?.. Ну, по-тихому… у Антипова того-же?.. Или у этого… Забыла фамилию… Ну, брюнет, длинный такой… На дне рождения у тебя был… Года четыре назад. Ты ещё говорил: мол, светило…
А, Игорь?..
Чувак в ответ только фыркнул невразумительно и ушёл курить на балкон.
Так и шло. Мокрый сонливый день раз за разом сменяла тяжёлая беспокойная ночь, а Игорь Львович всё маялся дурацким, прилипчивым, донельзя глупым вопросом. И ведь умом всё понимал: весь кубический идиотизм поглотившей его «проблемы». Ёбопотамы с ебимотами, чтоб их… А в чём разница-то?.. Нет, в самом деле… в чём?!!
На людей, правда, не кидался. Сам с собой. По-тихому. Но всё одно: что в лоб, что по лбу…
Эх, Игорь Львович, Игорь Львович, доктор-псих хренов…
И вот однажды…
Воскресенье. Первый, за долгое время, солнечный день. Самый конец, хвостик октября. Ночные заморозки прихватили землю…
И этим ясным холодным днём Игорь Львович Чувак сделал своё открытие, чётко разделив ебимотов с ёбопотамами по всем признакам. Включая вторичные половые.
Как это случилось?
Необычно, как и положено приличному научному открытию.
Менделеев увидел периодическую таблицу имени себя во сне; сэру Исааку Ньютону двинуло яблоком по башке (сколько раз: один или все три – по числу открытых законов – история умалчивает); а доктор Чувак провалился сквозь землю.
Нет, не в преисподнюю, что вы?… В самый банальный канализационный люк. Открытый, само собой. Прогуливался себе, разомлев на солнышке и вот… Результат. На лице.
Чудом ничего не сломав, лишь больно зашибив левую ногу и оцарапавшись, Игорь Львович, с соответствующими ситуации краткими репликами, поспешил выкарабкаться обратно. На грешную землю. Точнее, на ещё не успевший просохнуть после последнего дождя асфальт.
И тут его как по темечку приложило. Мягким, но увесистым. Он ЗНАЕТ.
И знание это наполнило всю сущность Игоря Львовича чистой, неподдельной детской радостью.
Вот оно! Наконец-то! Нашёл!
Хотелось глупо смеяться в голос, мчаться в припрыжку по залитым солнцем улицам, прямо по мостовой – распугивая стайки машин…
Но доктор Чувак усилием воли взял себя в руки и похромал в сторону дома.
По дороге он на минуту остановился – поболтать со встречным приятелем – бывшим одноклассником Толиком Швабре, ныне научным работником, кандидатом филологических…
Швабре сходу стал жаловаться на жизнь: почём зря костил стерву-жену, опостылевшую службу, маленькую зарплату, институтское начальство, злобно затирающее талантливого специалиста…
И Игорь Львович в приступе альтруизма выложил другану Тольке своё открытие.
Дарю, мол.
Без-воз-мез-дно. То есть, даром.
Толик Швабре лишь скептически пожал плечами да сухо поблагодарил Чувака. На том и распрощались.
***
Прошло полгода.
Игорь Львович живёт себе. Всё так же. Всё то же. Дом-работа-дом-работа-дом-раб… Пациентов, правда, прибавилось. Говорят, кризис стабилизировался. В общем, грех жаловаться.
А ещё говорят, филолог Анатолий Олегович Швабре (ну, однокашник Толик), защитил дисер (докторскую диссертацию, в смысле). На тему: «Проблемы дифференцирования определяющих существительных в общей системе фразеологоизмов русского просторечного арго».
