НОМЕР ТЕКСТА ДЛЯ СМС-ГОЛОСОВАНИЯ: 12421 ГОЛОСОВАТЬ!
Утро следующего дня проходило для меня, так же как и предыдущие. За рыбной ловлей и любованием местных красот, я не спеша, проводил время. Сегодня карасям повезло меньше всего. В виду того, что у меня намечалась уха, отпускать обратно в озеро я никого не стал. Хотелось блюдо получить наваристей. Заранее извинившись перед всей пойманной рыбой, за то, что вся она уйдет в дело и выжить, увы, ни кому не суждено, я принялся ее разделывать и готовить костер к приготовлению моей замечательной ухи.
От столь необходимого занятия меня отвлек шум в лесу недалеко от моего пристанища. Сороки трещали на все лады, кружась над одним местом. Я, заинтересованный тем, что там произошло, отложил свои дела и направился на место, над которым кружили птицы. Сороки, завидев меня, лезшего на пролом через кустарник, подняли еще больше шуму и непрестанно кружили над моей головой. Бродя по кустам, я не сразу понял, в чем тут дело и что так всполошило птиц. У одного из деревьев я заметил движение в траве, подхожу и раздвигаю листву. Там сидит сорочонок. Он величенной уже с взрослую птицу, но летать, видимо, еще не умеет. В ужасе косит на меня своим черным глазом, клюв его опущен на грудь, на голове вздыбился хохолок и весь его угрюмый вид выражает безысходную обреченность, к которой он уже приготовился, оставив всякие надежды. Я поднимаю голову вверх и вижу сквозь листву, высоко над землей, гнездо, с которого этот бедолага и вывалился. Жаль сорочонка. Как бы не кружила над этим местом убитая горем его мамаша и не поднимала своим истошным криком соседей разделить с ней ее утрату, помочь ему она ни чем не сможет. Настанет время, появится какой-нибудь хищник, который не прочь, полакомится свежим мясом и столь юная, почти еще не начатая жизнь сорочонка оборвется в пасти этого зверя. Ну, что ж, решаю я, придется взять тебя с собою. Это еще не факт, что ты выживешь, но есть я тебя точно не стану, а значит, еще поживешь.
Я протягиваю свои руки к сорочонку. Он прижимается боком к стволу дерева и пытается клюнуть. В яростной, последней попытке, впивается своим клювом в мой палец но, видимо поняв, что этим он не избавит себя от цепких лап чудовища склонившегося над ним и он затихает, отпустив мой палец, полностью отдавшись на волю своей судьбе. Я чувствую, как под теплым оперением птенца, бешено бьется маленькое сердце.
- Ну, что ты, малыш, я хоть и страшный, но не кровожадный – пытаюсь его успокоить, пока бережно неся перед собой, направляюсь к палатке.
Сороки, наблюдая эту картину с верху, подняли еще больший шум и кружат надо мной, пока я несу птенца. Некоторые из них, пикируют на меня, пытаясь клюнуть в голову но, не долетев, разворачиваются и взметаются снова в высь, обдавая только потоком воздуха из под крыльев.
Посадив сорочонка в палатку и застегнув молнию на ней до предела, я принимаюсь за сооружения жилья для моего неожиданного питомца. Сооружаю рядом с моим жилищем небольшой шалашик из хвойных веток и, проверив его на прочность, решаю, что апартаменты для птенца вполне пригодны для временного проживания. Пора в них поселять моего жильца. Заглянув в палатку, я нахожу сорочонка зажавшимся в самый дальний угол. Он нагадил целую кучу под собой, клюв его открыт и он часто, часто дышит, неотрывно глядя на меня. «Нельзя же так бояться – говорю я ему – а то ведь и сдохнуть от страха можно». При этом беру его в руки. Мой подопечный, снова попытался ущипнуть меня и неистова, забил крыльями. Все же пытаюсь немного успокоить его и отнести в новое жилище.
Переселив сорочонка в шалашик, нарезаю на мелкие кусочки небольшую рыбешку и, покрошив рядом хлебный мякиш, укладываю это все на лист лопуха и потихонечку ставлю рядом с птенцом в надежде, что он отойдет от страха и начнет есть. Кроме этого, наливаю в пустую консервную банку воды, и то же предлагаю своему подопечному. Что бы ни волновать его лишний раз своим присутствием, прикрываю шалашик импровизированной дверцей и, наконец-то берусь за приготовление обеда для себя.
Идет время. И вот уже бурлит в котле ароматная уха, я сижу перед костром иногда помешиваю бурлящую жидкость ложкой и прислушиваюсь к лесному шуму в ожидании Лесовичка. Именно так я окрестил мою новую знакомую – Лену, а в том, что она должна вот, вот появиться, я не сомневался.
И точно. Слышу приближающийся шорох веток в лесу. Не знаю почему, но я радуюсь в душе нашей очередной встрече. Делаю вид, что не замечаю ее приближения и продолжаю мешать ложкой в котле. Слышу за спиной Ленин голос:
- Уха уже готова?
- Готова, – поворачиваюсь в ее сторону с улыбкой на губах – и только ждет визита Лесовичка к нам.
- Кого? – не поняв, спрашивает она меня. Вид у нее как всегда серьезен.
- Это я тебя так называю.
Она, наконец-то улыбнулась:
- А почему Лесовичок?
- Потому что ты появляешься всегда из леса и всегда неожиданно для меня. Короче, настоящий лесной дух.
Лене, нравится сравнение с лесным духом, это видно по ее лицу, она улыбается и садится радом со мной на камень.
- Ну, что, уху тебе наливать?
- Не – машет головой – я сначала купаться пойду.
- Иди, только не долго, уха остынет.
И она направляется к воде. Как обычно, раздевается донага, и осторожно ступая, погружается в теплые воды озера. Копошась у костра, я одним глазом наблюдаю за Леной, до тех пор, пока она выходит из воды и, взяв в руки полотенце, подходит ко мне.
Меня не перестает удивлять ее наивность и простота. Не смотря на то, что все это происходит на протяжении уже нескольких дней я, все еще продолжал смущаться ее натуральности. Но в самой Лене, не чувствуется и тени смущения. Я наливаю наваристую уху в тарелку и подаю ее моей знакомой. Лена, обернувшись полотенцем и примостившись на камне, ставит рядом с собой тарелку и очень осторожно, подолгу дуя на горячую жидкость, начинает есть. Я, устроившись со своей тарелкой напротив, с улыбкой, наблюдаю за ней.
- Ну, как уха? – спрашиваю Лену.
- Очень вкусно – отвечает она, не отрываясь от своего занятия.
Наевшись, мы отправляемся с Леной купаться и, как и в предыдущий день, долго дурачимся в воде. Затем, уставшие, располагаемся на песке и греемся под ласковыми лучами.
- Ты знаешь, - после долгой паузы, обращаюсь к моей знакомой, - я уже стал привыкать к тебе. Когда я сюда ехал, я искал одиночества, искал отдыха от людей. А ты нарушила все мои планы. Но я не жалею. Без такого лесовечка мне бы, наверное, уже надоело находиться одному на этом берегу.
Лена лежала на животе и ковыряла палочкой песок перед собой:
- Я завтра уезжаю – сказала она, все так же глядя вниз.
- Жаль. Мне теперь будет скучно без тебя.
Мы еще долго болтали лежа на песке. Лена рассказывала о своей жизни в городе. О том, что ее ждут родители, которые то же собираются ехать в отпуск, а на нее планируют оставить квартиру. Рассказывала она о той деревне, в которой у нее живет бабушка и о чудесных местных краях. Наши тела раскалились на солнце и под угрозой неизбежных ожогов мы вынуждены были покинуть прибрежную полосу и укрыться в тени деревьев рядом с моей палаткой.
Лена, вдруг увидела шалашик, сконструированный мной для сороченка.
- Ой, а что это – она опустилась на корточки рядом с ним.
- Это, - я присел рядом с ней – это апартаменты моего подопечного. – Она посмотрела на меня удивленно. – Сейчас сама увидишь – и я осторожно отодвинул дверцу в сторону.
Сороченок отступил в дальний угол, нахохлился и испуганно косил на нас одним глазом. Я обратил внимание, что кусочков рыбы почти не осталось, это радовало, значить он все-таки кое-что поел. Лена, увидев птенца, умиленно заулыбалась.
- Какой смешной – сказала она и протянула к нему руку. Сороченок щелкнул клювом в направлении ее пальцев – ой, - вскрикнула Лена, отдергивая руку – он меня клюнуть хотел.
- А ты как думала, ему совсем не нравится, когда к нему тянут руки.
- Откуда он у тебя?
- Выпал из гнезда. Все равно бы в лесу пропал, вот я его и пожалел, приютил у себя.
- А что ты с ним дальше делать будешь?
- Пока не знаю – у меня родилась мысль – а слушай, возьми его с собой!
- А я, куда его дену?
- Подаришь кому-нибудь в деревне на прощание.
- Даже, не знаю – она задумалась, глядя на птенца.
- Бери, бери – настаивал я – мне ведь, действительно его девать некуда. Ну, поживет со мной несколько дней, пока я здесь, а дальше что.
Наконец она согласилась:
- Ладно, а как я его повезу на велосипеде?
- А у меня корзина есть, мы в ней гнездо для него сделаем, в ней и отвезешь.
Лена сегодня задержалась у моего пристанища довольно долго. Солнце уже клонилось к горизонту, спрятавшись за деревьями, оно одаривало нас своими редкими, уже не такими жгучими лучами. Мы рассматривали сорочонка, смеясь от его вида и строптивого нрава, оставив его в покое, еще долго говорили обо всем подряд. Я поил ее терпким чаем, настоянным на лесных ягодах. Наконец, она засобиралась домой.
- Засиделась я у тебя – суетясь, говорила Лена – мне бы в деревню засветло успеть. Боюсь по лесу в потемках плутать.
Я проводил ее, в этот раз до велосипеда, стоящего в зарослях прибрежного кустарника. Мы прикрепили корзину к багажнику и попрощались.
- Мне тебя будет не хватать на берегах этого озера – сказал я ей на прощание.
- Мне тебя тоже – она была очень серьезной и даже, как-то повзрослевшей – ты славный парень, я таких еще не встречала. Запиши мой телефон, может, как-нибудь созвонимся.
Я побежал к палатке, прибежал обратно с блокнотом и ручкой в руках.
- Диктуй.
Продиктовав номер и махнув на прощание рукой, она исчезла, крутя педали, по чуть заметной тропинке в зарослях.
Прошло уже несколько лет с того незабываемого отдыха на чудесных берегах лесного озера. Все реже я вспоминаю о тех нескольких днях проведенных мною на том берегу. Вспоминаю лесовичка. Вспомнив о ней, достаю фотографии, которые были сделаны после той, не совсем обычной фотоссесии. Смотрю на Лену. На ее обнаженное тело и вспоминаю это чудное существо – по детски наивное и такое непосредственное и в то же время, именно этим и очаровательное.
Я звонил ей несколько раз. Это были приятные минуты. Она радовалась моему звонку, как звонку старому знакомому. Но о чем мы могли говорить. Только вспомнить несколько дней, в которые мы виделись и все. Кроме этого лесного озера, на берегах которого мы были как Адам и Ева. Мы были естественны, нарушая все нормы придуманные человеческим обществом. И этому научила меня она. Но кроме этого у нас не было ничего, что могло нас связывать. Окунувшись в реальную жизнь. Жизнь больших городов, я не знал о чем говорить с ней еще. Она, видимо, испытывала те же проблемы.
Больше я ей не звонил. И только иногда, когда кто-нибудь из моих знакомых натыкается на эти фотографии и с иронией на губах, вкрадчиво, начинает меня упрекать в склонности к педофилии, видя в этих карточках изображение какого-то подростка, иначе, зачем я храню эти фотографии. Я уклончиво пытаюсь уйти от этой темы и с теплотой вспоминаю человечка, встретившегося мне тогда на том глухом берегу и оставшегося в моей памяти навсегда. Моего лесовичка.
