НОМЕР ТЕКСТА ДЛЯ СМС-ГОЛОСОВАНИЯ: 5812 ГОЛОСОВАТЬ!
Бестолочь! — заорала Марина, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка. От удара дверь распахнулась снова. Я услышал, как по ступенькам застучали каблуки ее туфель. — Вчера лифт отремонтировали! — ни к селу, ни к городу брякнул я вслед. — Идиот! — донеслось уже снизу. Я взял веник и принялся убирать штукатурку. Зачем так хлопать? Не прошло и месяца с тех пор, как мы закончили ремонт, в состоянии которого прожили все пять лет с момента нашей свадьбы. Честно говоря, за эти годы я успел привыкнуть к тому хаосу, который нас окружал. Вообще-то, ремонт — это очень удобно: можно безнаказанно разбрасывать по всей квартире свои вещи и запчасти мотоцикла, оставлять на подоконнике немытые чашки и тарелки, а еще ужинать прямо на диване, не отрываясь от телевизора. Недавно я в шутку поделился с Мариной своими умозаключениями. Она только презрительно усмехнулась: — Думаешь, Америку открыл? Я ведь знала, что все мужчины — свиньи. А раньше бы только рассмеялась, еще и добавила бы что-нибудь в том же духе. В последнее время Марина очень изменилась. То ли ремонт закончился и у нее появилось свободное время, чтобы думать о всяких глупостях, то ли эта дура Элка, в последнее время зачастившая к нам, плохо на нее влияет. У Элки муж — программист, а сама она называет себя домохозяйкой. Видел я ее дом... У нас даже в разгар ремонта никогда такого бардака не было. По-моему, в моем мотоцикле куда меньше запчастей, чем в компьютере Элкиного Эдика. Однажды я назвал ее «доморастяпой», но Марина выдала такую тираду в защиту своей «элегантной, обаятельной и стильной» подруги, что я усомнился в правильности выбора ее профессии. Наверное, с такими данными ей нужно было стать адвокатом, а не стоматологом. Элка всегда приносила к нам в дом запах дорогих духов — по-моему, гадость ужасная, «Красная Москва» моей бабушки и то лучше пахнет, и раздоры. — Представляешь, я себе в бутике вчера такую кофтенку отхватила, и совсем недорого — всего четыреста гривен, — с порога начинает она таким тоном, как будто завтра на нас свалится атомная бомба. — Какая прелесть, — восхищенно улыбается Марина. Но по морщинкам на ее носике я понимаю, что упреков в свой адрес не избежать, и удаляюсь в гараж, от греха подальше. — На выходных ездили с мужем в казино, — томным голосом продолжает Элка, небрежно развалившись на диване и выставив на всеобщее обозрение свои тощие ляжки. При виде этой живописной картины у меня начинают чесаться руки нарядить ее в шаровары или скафандр водолаза. И какого черта Марина ее привечает? — Ты ничего не понимаешь, — возмутилась она, когда я осторожно намекнул, что после Элкиных духов у меня начинается аллергия. — Они же бешеных денег стоят. — Ты осторожнее с ней, а то еще заразишься. — Чем? — не поняла Марина — Бешенством. Прививки придется делать. — Идиот! И шутки у тебя идиотские. Да Элкин Эдик за неделю получает больше, чем ты за год в своей собачьей клинике. — И съедает он за день столько, сколько мне за неделю не сожрать. Посмотри на него — его же скоро ноги держать перестанут, а если температура, не дай Бог, поднимется, то жир потечет ручьем. Хотя зачем ему ноги — он же за компьютером дни и ночи сидит. Интересно, супружеский долг за него тоже компьютер выполняет? — Зато на нем джинсы фирменные. — Интересно, как Элка стирает их? Наверное, при помощи домкрата. — У нее машина для этих целей есть. Человек работает, понимаешь? А ты целый день собакам хвосты крутишь, а по выходным свой металлолом собираешь-разбираешь. Да его на помойку давно пора выкинуть! — Что? Этот мотоцикл мне дорог как память — на нем мой отец ездил. — На нем, наверное, еще твой дед ездил к бабке на свидания. И такие перепалки давно уже стали для нас обязательной «разминкой». А ведь, кажется, совсем недавно все было совершенно иначе. До сих пор помню во всех подробностях тот день, когда мы познакомились. Он был многообещающим. С утра я получил втык от нашего главного врача — отказался ехать к черту на кулички принимать роды у персидской кошки хозяина самого крутого в нашем городе кабака «Лолита». Это он в честь жены своей назвал. Странно, когда она училась со мной в параллельном классе, ее Лилькой звали. Кошка у нее, видите ли, рожает. Меня тогда как раз в село к больной корове вызвали. На обратном пути машина сломалась, вернулся голодный, злой, промокший, уставший, как черт, а Вадим Сергеич на меня за эту кошку драную набросился. Короче, в свой кабинет я влетел злой, как ...человек, собаки такими злыми не бывают. Влетел, и замер на пороге как вкопанный. Возле стола сидела она и держала на руках огненно-рыжего котенка. Такого же цвета были ее волосы, которые выбивались из-под белой шапочки. — Молодой человек, у вас случайно не столбняк? — с улыбкой спросила она. — У меня приступ бешенства, — заявил я. — Странно... А с виду вы такой мягкий и пушистый. — Вы тоже, — невпопад выдал я, окончательно утратив рассудок. Даже имени, дурак, не спросил. После прекрасной незнакомки были еще посетители, но ее образ весь день стоял у меня перед глазами. Правда, с утра лил дождь, и от романтических грез меня отвлекали грешные мысли: «Хоть бы не вызвали куда-нибудь к черту на кулички». Не вызвали, да и дождь к вечеру прекратился. Можно было добраться домой пешком и не тратить деньги на автобус. Я выгулял Рокки — безумную смесь пекинеса и болонки, доставшуюся мне в наследство от старушки-соседки. Приятная такая бабулька, без признаков маразма, в молодости оперной певицей была, пока голос не потеряла. Потом гардеробщицей работала до самой пенсии. Сын у нее далеко — на Севере, вот я иногда по вечерам и заглядывал к ней, перекинуться парой слов. — Наверное, собаки — более благодарные пациенты, чем люди? Те ведь и укусить могут, — однажды заявила она, расчесывая шевелюру своего Рокки. — Вы ничего не путаете? — спросил я. — Ничего. Собаки знают, на кого нужно лаять и кого кусать, а люди бросаются на всех без разбору, и на все у них оправдание есть — нервы. С женой поскандалил, подчиненного обругал, с кондуктором в трамвае поцапался — нервы... Короче, с юмором старушка была. Часто о сыне вспоминала, мечтала внучку увидеть, а они даже на похороны не приехали. Через месяц объявились, чтобы квартиру продать, и обратно на Север укатили. А Рокки остался со мной — хорошая собака, спокойная. Такая себе диванная подушка. Сидеть дома в тот вечер почему-то не хотелось, хотя по телевизору шел футбол — играли англичане с немцами. Я всегда болел за итальянцев, а поэтому взял ключи от гаража, оседлал старенький «ИЖ», доставшийся от отца, и сорвался в темноту. Подальше от родного двора, где родился, вырос и где мне, скорее всего, предстояло благополучно «дать дуба» лет эдак через сорок-пятьдесят... — Вот рокер хренов, — недовольно пробурчал мне вслед сосед по гаражу. «Rock», если мне память не изменяет, по-английски означает шум. А шуму от его «копейки» куда больше, чем от моего мотоцикла — она всегда кряхтит, дребезжит, теряет запчасти и под завязку загружена всевозможным дачным хламом. Почему-то не люблю дачников — дальше своего клочка земли ничего и видеть не желают, как будто там пуп Земли находится. Гонять по лужам — мало кому понятное удовольствие. А мне вот нравится. Особенно, если в них отражаются фонари. Правда, в нашем городе их с каждым днем становится все меньше. В тот вечер я увлекся, вовремя не сбавил скорость и обрызгал какую-то девушку. Почему-то она показалась мне знакомой, и я притормозил. — Извините, я не хотел... — Я вижу, приступ бешенства у вас еще не прошел? — улыбнулась она вместо ожидаемого грома небесного на мою голову. — Теперь уже, наверное, не пройдет, — вздохнул я. — Это почему? — Встретить такую красивую девушку и не спросить у нее даже имя — это ж каким дураком нужно быть? Вот бестолочь! — Может, бестолочь меня подвезет? — Конечно, — растерянно пробормотал я. Эту «бестолочь» она произнесла с такой неповторимой интонацией... Короче, я растаял, как холодец на солнце. — Кстати, меня зовут Марина. — Андрей, — промямлил я, не предложив ей помощь. Но она в ней, похоже, и не нуждалась — легко вскочила на мотоцикл и уютно разместила свои маленькие ладошки на моей талии. Марина не сказала, куда ее подвезти, а я не спросил. В тот вечер — и в следующий, и неделю спустя — мы просто допоздна гоняли по городу. Я готов был увезти ее на край света, а вместо этого нес какую-то околесицу. — Вот бестолочь, — смеялась Марина, хлопая меня перчаткой по лбу… Спустя два месяца мы поженились, и Марина со своей любимицей — кошкой Лаки, той самой, с которой началось наше знакомство, переселилась в мою квартиру. Лаки и Рокки жили, как кошка с собакой — каждый на своей территории, умудряясь за день ни разу не столкнуться друг с другом. Животные — не люди, те всегда умудряются найти повод для ссоры на пустом месте. Именно тогда я и понял, насколько все было запущено в моей квартире, которая до сих пор казалась мне довольно уютной, и затеял этот дурацкий ремонт. Я наивно полагал, что покончу с ним за два месяца, но вскоре понял, что это он, наверное, раньше покончит со мной. Когда я в первый раз наклеил обои в прихожей, то наутро обнаружил их лежащими на полу. — Чем же ты их клеил? — ехидно поинтересовалась Марина. — Не тем, чем ты подумала. Клеем обойным из магазина «Стройматериалы». — Вот бестолочь, у них ведь даже медный купорос синькой разбавляют, а в мелу для побелки попадаются такие куски, что ими можно на асфальте рисовать. Все чаще я слышал от своей жены слово «бестолочь» поначалу с дорогими моему сердцу игривыми интонациями, в которых все отчетливее звучали нотки плохо скрытого раздражения. Я ловил себя на мысли, что зря затеял этот проклятый ремонт. Мне казалось, что, обустраивая свое «семейное гнездышко», мы тем самым возводим между собой Великую китайскую стену. Родителей Марины, как и моих, к сожалению, уже не было в живых. Близких друзей мы не имели, а потому и редко выбирались из дома. Правда, я по-прежнему устраивал себе по вечерам «разрядку», когда позволяла погода, но Марина все реже изъявляла желание составить мне компанию. А потом у нас в доме появилась эта Элла. Когда-то они с Мариной учились в одном классе. Потом Элла выскочила замуж, и пути их разошлись. Встретились они, когда Элла пришла к Марине лечить зубы. Та не сразу узнала в размалеванной кукле свою бывшую одноклассницу, а узнав, развесила уши. Иногда Элла приглашала Марину в кафе или к себе домой на «чашечку кофе». Потом дома неделю только и слышно было: «У Элки такая мебель...» или «Представляешь, а Элла с мужем прошлым летом отдыхали в Египте, а позапрошлым — в Анталии». Тоже мне радость — в жару по песку бегать или целый день в бассейне мокнуть. Стоит ли ради этого тащиться в такую даль? Как-то Марина вернулась с работы в радостном возбуждении. — Зарплату выдали? — спросил я, не отрываясь от подоконника, который приводил в божеский вид с почти ангельским терпением. — Вот бестолочь! К нам завтра Элла в гости придет — нужно срочно привести в порядок хотя бы кухню. — Так не президент ведь, и не твой главный врач, — заметил я, окинув взглядом «египетские пирамиды» из всякого строительного хлама. Не зря мне сердце подсказывало, что ничего хорошего из этого визита не выйдет. — Симпатичные обои, — заявила Элла, окинув взглядом нашу прихожую, на которую мы убили почти полгода времени и несколько месячных зарплат. — Спасибо, — расцвела Марина. — Мы подобные у себя в кладовой поклеили. — Извините, а радиатор центрального отопления у вас в кладовой в какой цвет покрашен? — с самым невинным видом поинтересовался я — ну, бестолочь, что с меня возьмешь? — Что покрашено? — вытаращилась Элла, а Марина наградила меня взглядом, способным пробить стену в нашей спальне, которую не брала никакая дрель. Оклеивая потолок в спальне, я краем уха ловил отрывки разговора о том, что будут носить этим летом и каким кремом лучше пользоваться для удаления волос на ногах. — Что у тебя общего с этой крашеной лоханкой? — возмутился я, когда за Элкой закрылась дверь. — Да она ведь женщина от корней волос... — Hа ногах? - переспросил я. — Господи, откуда берутся такие бестолочи? — возвела глаза к небу Марина. — Оттуда же, откуда и все — другого способа пока не придумали, — отрезал я, в душе терзаясь угрызениями совести. Я так боялся ее потерять все эти годы... И боялся ей об этом сказать. Я даже мысленно не решался назвать ее своей женой — казалось, зазвенит вдруг будильник, я открою глаза и окажется, что мне все это приснилось. Я безумно люблю свою работу и никогда не жалел о том, что ее выбрал, но сейчас вдруг почувствовал себя виноватым за то, что зарплата ветеринара ниже, чем доход программиста. А ведь совсем недавно Марине нравились и обои в прихожей — мы почти месяц их выбирали, и летний отдых на турбазе. В одежде она всегда предпочитала спортивный стиль, а сейчас вдруг начала рядиться черт знает во что. Hепонятно, то ли это мини-юбка на ней надета, то ли макси-пояс. С чего женщины взяли, что нам это нравится? И колготки эти дурацкие — чуть что, сразу рвутся. К тому же, Марина у меня — девушка не худенькая, в свободных джинсах смотрится куда эффектнее. Зачем-то вдруг по утрам начала часами торчать перед зеркалом, накладывая штукатурку. Я даже спросил однажды, для кого такие старания. — Для тебя же, бестолочь, — удивилась она. Если для меня, то мне больше по вкусу целовать женщину без приправы в виде тонального крема и губной помады — гадость ужасная. К тому же, теперь только и слышно: «Осторожно, бестолочь, прическу испортишь, помаду сотрешь...» — Купи аквариум, надень себе на голову и ходи, чтобы прическа и макияж не страдали, — не выдержал я. — Сам знаю, что бестолочь, можешь не напоминать. Моя неприязнь к Элке не была безответной, и поводом к объявлению войны послужил визит вежливости, который мы против моей воли нанесли «доморастяпе». Марина подготовилась к этому культпоходу основательно: посетила салон красоты, где оставила половину своей и моей зарплаты. В результате мы целый месяц пили чай без сахара с бутербродами без масла. Я сопротивлялся, как только мог: пытался симулировать головную и зубную боль, расстройство желудка и даже истерический припадок, который едва не перерос в настоящий при виде прически в стиле «дикобраз с похмелья», которая красовалась на голове у Марины. — Это еще что такое? — ужаснулся я. — Последний крик моды, — кокетливо улыбнулась жена. — Hаверное, этот крик был предсмертным. — Парикмахер два часа работал над этой укладкой. — Стоило ли тратить два часа, если у тебя с утра на голове почти то же самое, даже оригинальнее. — Много ты понимаешь в моде, бестолочь. Марина нервно поправила на мне галстук — терпеть не могу эту удавку, и яростно зацокала по комнате каблуками, запихивая в свою косметичку какие-то коробочки, флакончики и тюбики. — В длительную командировку собралась? — не сдержался я, о чем сразу же пожалел. Hастроение у обоих было критическое, и по дороге к Элкиному дому мы не выясняли отношения только потому, что Марина решила объявить мне бойкот, лишь однажды нарушив молчание. — Осторожнее, здесь грязь, не вступи! — раздраженно бросила она. По сравнению с той грязью, в которой утопал двор Элкиного дома, создавая резкий контраст с красным кирпичом, новомодной зеленой черепицей и спутниковой тарелкой на крыше, эта лужа показалась мне плевком. «Доморастяпа» встретила нас ослепительной улыбкой в прихожей, захламленной настолько, что у меня поначалу создалось такое впечатление, как будто я очутился на складе супермаркета. Сама Элка была облачена в дурацкий черный балахон а-ля Примадонна и размалевана, как Чингачгук. — Хотите, я покажу вам дом? — спросила хозяйка, как будто пригласила нас с какой-то другой целью. Экскурсия по дому больше напоминала марш-бросок с препятствиями — мы на каждом шагу натыкались на какие-то коробки, пакеты, обувь. — Извините, а вы давно ремонт начали? — наивно спросил я. Марина больно ущипнула меня за локоть, но Элка все равно ничего не поняла. — Два месяца назад закончили, — выдала она, окатив нас потоком информации, где, что и почем было куплено. Пригласив нас в спальню, «доморастяпа» торопливо затолкала под покрывало разложенное на кровати, как на витрине, нижнее белье. А «рабочий кабинет» ее свиноподобного Эдика можно было сравнить только с кабинетом нашего главврача в день областной проверки: он вываливает на свой стол содержимое всех полок и ящиков, пытаясь создать тем самым видимость напряженной работы. Стол был сервирован роскошно и небрежно. Бутерброды с икрой лежали на эксклюзивной тарелке, которая хранила следы засохшего омлета, а ветчина почему-то имела привкус клубничного джема. За обедом Эдик с глубокомысленным видом грузил всех процессорами, сканерами, аськами и модемами лично я ни черта не понял, да и он сам, я думаю, не особенно следил за нитью своего «базара». Hо если компьютерный треп Эдика я еще как-то выдержал, то когда Элка принялась втолковывать всем различия между косметикой «Эйвон» и «Фаберлик» — это я запомнил, слишком уж часто слышал оба названия от Марины — мое терпение лопнуло окончательно. Я, извинившись, поднялся из-за стола. — Ты куда? — удивилась Марина. — Покурить, — невозмутимо ответил я, чему она еще больше удивилась: знает, что не курю. Я вышел на крыльцо. Hочь была тихая, звездная — в такую хорошо бы прокатиться с ветерком, а не выслушивать всякий бред. Странно, что Марину — такую чистую, душевную, настоящую — тянет к этой фальшивой пошловатой мещанке. Hеужели закон притяжения противоположностей действует и на людей? Эдик ее ведь тоже, похоже, не дурак, а живет с ней, по словам Марины, уже четыре года. Этому флегматику просто лень послать ее ко всем чертям — все равно большую часть времени он проводит со своим компьютером и, глядя на Элку, я начинаю его понимать. Я постоял немного на крыльце и вернулся в дом. В темном коридоре (вкручивать лампочки дело, не достойное компьютерного гения) я наткнулся на Элку. Я извинился и хотел ее обойти, но цепкие ручки «доморастяпы» вдруг обвились вокруг моей талии. — О, ты такой мускулистый! — пропела она. — Может, заглянешь как-нибудь в свободное время? Эдик на следующей неделе уезжает. — Я передам твое приглашение Марине, она очень обрадуется, — я довольно бесцеремонно высвободился из объятий Элки. — Ты меня не понял. Приходи один, — Элка облизнула тонкие губы, напомнив мне гадюку. — У меня зарплата всего четыреста гривен, — усмехнулся я. — Хватит только на одну кофточку в месяц. После ужина были танцы, и мое настроение окончательно испортилось. Пока бегемот Эдик неуклюже танцевал с моей Мариной, мне пришлось пригласить Элку. Она так и не успокоилась: все время ко мне прижималась и одаривала улыбкой чеширского кота. Неужели Марина совсем ослепла? У нее на глазах мужа соблазняют, а она еще улыбается. Жаль, что я не окулист... А вот у Маринки настроение поднялось. По дороге домой она щебетала без умолку: ах, какой кафель, какие обои, музыкальный центр — просто мечта. — Ты видел, какая у них пальма и аквариум? Стенки теперь не в моде. — Правильно, вещи можно хранить и на кровати, а возле пальмы Эллочка-людоедка смотрится весьма уместно. — Слушай, чего ты такой злой? Я рассказал на свою голову о происшествии в коридоре и о том, как Элка липла ко мне во время танца, но Марина подняла меня на смех. — Вот, бестолочь! Она просто из вежливости за тобой ухаживала, а ты возомнил себе Бог весть что. — А в гости она меня зачем пригласила? Лампочку вкрутить? Hо Марина осталась при своем мнении, что Эллочка — просто чудо, а я ... понятно кто. Лично я для себя решил, что ноги моей больше в этом доме не будет, и немного посочувствовал Эдику — сомневаюсь, что был первым, кому его супруга оказала подобное гостеприимство. А вот Элка мне так и не простила того, что я устоял перед ее чарами, и с тех пор возненавидела лютой ненавистью, что давала понять при каждой встрече. В тот день, когда Марина вылетела, хлопнув дверью, я пришел с работы пораньше: прошло ровно пять лет с того дня, как мы сочетались законным браком. Придумал же какой-то идиот словечко, а потом удивляются, что у нас статистика разводов растет! Как же ей не расти, если с самого начала все ясно? Марина всегда мечтала завести спаниеля, а пару месяцев назад наш Рокки, так же тихо и незаметно, как жил, присоединился к своей хозяйке. Я узнал, что у нашей медсестры есть щенки. Точнее, не у нее, а у ее собаки, и как раз спаниельки. Она согласилась оставить мне одного. С маленьким теплым комочком за пазухой я мчался домой, предвкушая реакцию Марины. Дверь в квартиру была приоткрыта, и из кухни доносился голос Элки: — Слушай, зачем тебе это ничтожество? У него ведь ни рожи, ни кожи, ни зарплаты. Вот у моего Эдика есть приятель, занимается очень прибыльным бизнесом — торгует сантехникой. Хочешь, познакомлю? Правда, ему уже за сорок, но... И в этот момент на кухне появился я. Щенку, похоже, стало тесно за пазухой, и он высунул наружу мордочку. — Боже, Андрюшка, какая прелесть! — взвизгнула Марина. — Андрюша, а вы не могли взять черненького? Беж как-то не очень гармонирует с вашей мебелью, — подала голос Элка. — А твои фиолетовые патлы не очень гармонируют с моими обоями на кухне. Выметайся отсюда сейчас же, сводня чертова, и чтобы духу твоего здесь больше не было! — заорал я, не помня себя от ярости. В эту минуту я чувствовал себя закипающим чайником, готовым взлететь с плиты, как ракета с космодрома. — А приятелю твоего Эдика я унитаз на голову надену, если он хоть на шаг приблизится к моей жене! Ошарашенная Элка пролепетала что-то вроде «До свидания, Маринка», от волнения не попадая ногами в туфли. — Надеюсь, не до скорого, — я протянул ей забытую в кухне сумочку и не очень галантно вытолкнул в коридор, захлопнув перед носом дверь. Если бы я знал, что Маринка так заведется из-за этой дуры... Неужели теперь все между нами кончено, и никто больше не будет мне мешать разбрасывать запчасти и не назовет меня бестолочью? В состоянии полной прострации я добрался до гаража и опомнился уже в ту минуту, когда порыв свежего ветра ударил мне в лицо. Подействовало отрезвляюще. Черт возьми, а ведь в чем-то эта дура Элка была права. Я не смог удержать Марину потому, что не дал ей ничего. Наша совместная жизнь была одним бесконечным ремонтом... Незаметно для себя я разогнался и вылетел на дорогу. Впереди я заметил женщину. Издалека ее силуэт показался мне очень одиноким. Возможно, потому что я и сам себя ощущал таким — заброшенным, продрогшим до костей дворовым псом. — Девушка, вас не нужно подвезти? — зачем-то вдруг крикнул я. Она оглянулась, и наши глаза встретились. — Погоди, Андрюшка, ты что здесь делаешь? — удивилась Марина. Приятно удивилась, что не ускользнуло от меня. — Тебя ищу? А ты? — Вспоминаю, как мы с тобой познакомились. Ведь это было именно здесь на этом месте. Боже, какая же я бестолочь, — на глазах у нее выступили слезы. — Нет, бестолочь у нас — это я. Так подвезти или нет? — Подвези, если не боишься — у меня как раз жуткий приступ бешенства. — Я не боюсь прививок. Так куда вас подвезти? — Куда хочешь, хоть на край света. — Зачем же так далеко? У меня бензина не хватит. И мы снова гоняли по городу, как пять лет назад, до дрожи в коленках, врываясь в чьи-то сны. — Скажи, ты меня любишь? — прокричал я, перекрывая свист ветра и рев мотора. — Конечно, бестолочь, — рассмеялась Марина. В эту минуту я вдруг понял, что рядом с ней согласен быть кем угодно, даже бестолочью. Лишь бы только ни на миг не прекращалось ощущение полета, не зазвонил будильник и я, проснувшись, не обнаружил, что все это мне только приснилось...
