НОМЕР ТЕКСТА ДЛЯ СМС-ГОЛОСОВАНИЯ: 16554 ГОЛОСОВАТЬ!
В одной из новелл сборника «Новеллино», созданном в Италии в конце XIII века, рассказывается об одном жонглере начавшем новеллу, конца которой не было видно. Устав от его повествования, один из слушателей сказал, обратившись к рассказчику: «Тот, от кого ты узнал эту новеллу, рассказал тебе не все». Рассказчик спросил: «Почему?» – «Потому, что он не рассказал тебе конца» Тогда, смутившись, жонглер замолчал. Так же и я, не дожидаясь возможного аналогичного упрека моих читателей, перехожу к Эпилогу своего Списка.
И может быть – на мой закат печальный Блеснет любовь улыбкою прощальной. А. Пушкин. Элегия («Безумных лет угасшее веселье…»)
Пусть о себе писал поэт, В моей судьбе стих отозвался – Мне было пятьдесят уж лет, Когда я с нею повстречался.
Души святое совершенство Меня собой очаровало И, наконец, пришло блаженство, Которого недоставало… --- Крутой, извилистой тропою По жизни вел меня Господь; Жизнь была чувственной, пустою – Не душу я любил, а плоть.
Ее ж всегда мне было мало. Моя душа не принимала Участья в таинствах любви, Как их теперь ни назови.
Но все же вывел Бог меня, Хотя и на исходе дня, На ровный, просветленный путь, Где смог я сердцем отдохнуть…
И вот своих остаток дней Живу с такою, что о ней В стихах и то не рассказать. Она любовница и мать, Она помощница и друг, Она милее всех подруг, Которых я когда-то знал.
Она – итог, она – финал, Любви последний мой бокал!..
После смерти моей горячо любимой мамы я остался один в нашей квартире. Мне было тогда около пятидесяти лет. Не зная, куда себя деть, особенно по выходным, я стал ходить в так называемые походы выходного дня. Московский клуб туристов и сейчас ежемесячно издает план этих походов, поэтому на них собирается много самого различного народа, годами ходящего в эти походы. Я глубоко признателен инициаторам и активистам этого движения. В перечне этих походов, помимо чисто прогулочных, всегда есть и культурно-познавательные, связанные с интересными местами Подмосковья. В какой-то выходной день конца ноября я решил пойти в один из таких походов, связанный с посещением Троицко-Сергиевой Лавры. Сбор был назначен рано утром на платформе Ярославского вокзала… Во время этого похода я познакомился с интеллигентной стройной и милой молодой женщиной лет 35-ти. Это знакомство, в конечном счете, самым счастливым образом перевернуло всю мою жизнь…
Мы познакомились в походе, В какой-то хмурый час. Окрепла дружба на природе, Благословлявшей нас. И вот уж четверть века рядом – Так я пленен был нежным взглядом!..
Я обратил на нее внимание еще в электричке, Но нашел повод для разговора с ней только в Лавре.
Она вошла и скромно села Неподалеку от меня, А в электричке уже пели Туристы выходного дня…
В Загорске * мы сошли толпой, Вдали виднелись купола… То было раннею зимой, В двадцатых числах ноября.
И было холодно и сыро, Я холод чувствовал спиной, Она мне улыбнулась мило, Отряхивая снег рукой.
Я предложил пойти погреться – Мы в церковь Сергия зашли, Где тихо пели, дым курился, И мы стояли с ней в тиши, И освятила нас, наверно, Там благодать его души.
Потом по Лавре мы бродили; Совсем стемнело уж вокруг, Когда ж из Лавры выходили, Ее я вдруг коснулся рук…
И был, наверно, кто-то свыше, И кто-то свыше нам помог, Связал, наверно, наши души Он в туго стянутый клубок… *) Старое название г. Сергиев Посад
Зовут ее Нина. Она стала моей последней и самой большой любовью в этом грешном мире.
Благословен день, месяц, лето, час И миг, когда мой взор те очи встретил! Благословен тот край, и дол тот светел, Где пленником я стал прекрасных глаз!… Ф. Петрарка. Книга песен. Сонет LXI (пер. Вяч. Иванова)
Благословен будь Сергиев Посад, Его прославленные храмы, Где я впервые встретил взгляд, Святой и добрый, как у мамы.
Тот взгляд меня очаровал, Он как-то сразу лег на душу, И вскоре я ей слово дал, И это слово не нарушу.
Как будто лился с неба свет И чьи-то мудрые уста Нам нашептали свой совет.
Хоть обстоятельства менялись, Немало было сложных лет, Но мы с тех пор с ней не расстались, Сказавши прошлой жизни «Нет».
О, ты, последняя любовь!.. Ф. Тютчев
Хотя давно остыла кровь И молодость прошла давно, Но сердце нежности полно.
Ты мне награда жизни всей, Тебя люблю я все сильней, Твоей заботою храним, Своих не чувствую седин.
И много в жизни испытав, Люблю я твой веселый нрав, И благородства простоту, И искреннюю доброту, Но нежность взгляда твоего Люблю я более всего… --- Бывает, поздняя любовь Под вечер жизни к нам приходит, Мы будто молодеем вновь, Хоть кровь не так уж в жилах бродит.
Она, как поздние цветы, Одни среди травы поблекшей, Как запоздалые мечты, Как лунный свет во тьме кромешной.
В ней есть щемящая печаль, Есть беспокойство, есть тревога, Самих себя безумно жаль, Что жить осталось так немного…
Филолог по образованию, Ниночка работала тогда в издательстве «Большой советской (ныне российской) энциклопедии». Надо ли говорить, что и то, и другое импонировало мне. Прощаясь, мы обменялись телефонами и договорились встретиться завтра днем в обеденный перерыв на трамвайной остановке около ее работы. Ниночка обещала принести одну заинтересовавшую меня книгу. Придя чуть ранее назначенного часа, я застал ее уже ждущей меня с книгой в руке. Она была в белой пуховой шапочке и светлом полузимнем пальто с белыми опушками на воротнике, подоле и рукавах, плотно облегавшем ее стройную фигуру. И вот тут что-то вдруг ударило меня в душу: за близкими стеклами очков я увидел ее глаза, и столько в них было нежности, доверия и любви, что я, как говорится, кожей почувствовал, что это не простое знакомство – оно не может кончиться еще одним проходным романом. Я понял, что не смогу ни обмануть, ни оттолкнуть эту чистую и нежную душу, доверчиво открывающуюся мне. Обидеть ее будет для меня таким же смертным грехом, как моряку убить чайку…
В глаза ей заглянул, и вот Моя душа попала в сеть… Б. Вентадорн (пер. В.А. Дынник)
И вот опять воспоминанья Встают со дна души поэта – Я помню первое свиданье Зимой, на остановке где-то.
Я помню шубки воротник, Глаза за стеклами очков, И взгляд их в душу мне проник, Он был красноречивей слов.
Я помню робкое пожатье Ее доверчивой руки, Хоть не было еще объятий, Но души стали уж близки.
Недолгим было то свиданье, Мы вскоре с нею попрощались, Но навсегда очарованье В душе и памяти осталось.
Который год уже мы рядом, Так я пленен был этим взглядом…
Шекспир сказал гораздо раньше, чем Виньи: «Pity is a kin to love» (жалость сродни любви). Это, безусловно, верно… Наш народ, у которого есть столько глубоких слов, часто употребляет слово жалеть в смысле любить. (Из воспоминаний Смирновой-Россет о Пушкине)
Я ее пожалел, Лишь потом полюбил, К ней душой прикипел, Руку-сердце вручил.
Страстью пылкою к ней Никогда не пылал, Но навряд ли нежней Я кого целовал… --- Она душой меня прельстила, Заботой, нежностью своей; Всем этим сердце покорила И стала суженой моей.
И с каждым годом все ценней Тот клад, что обнаружил в ней!..
К Ниночке вполне применимы следующие слова, сказанные А.И. Герценом о хозяйке одного московского салона первой трети XIX в. Е.Г. Левашовой: «…То было одно из тех чистых, самоотверженных, полных возвышенных стремлений и душевной теплоты существ, которые излучают вокруг себя любовь и дружбу, которые согревают и утешают все, что к ним приближается… ». К сожалению, не я был ее первым мужчиной: она была замужем, но неудачно.
Ей не дал Бог, увы, детей, Старалась, все было напрасно, Но как она светла, прекрасна В любви и нежности своей!
Она ко всем всегда ровна, Предвзятости она не знает, Людей на «чуждых» и «своих», Как водится, не разделяет.
Хотя тревоги она знала И многое перенесла, Но жизни грубые начала Не замутили ее дна.
В глазах светилась доброта, Душа к поэзии тянулась, И жизни пошлой суета Ее нисколько не коснулась.
Хоть и кипел азарт в крови, И увлечения случались, Но как верна была в любви С тех пор, как мы с ней повстречались!..
Через несколько дней после нашего знакомства я позвонил ей и предложил в ближайшее воскресенье покататься на лыжах в Измайловском лесопарке, что был недалеко от моего дома. Она охотно согласилась... Погода была прекрасная. Мы уже покатались часа два и оказались в одной из аллей, откуда было рукой подать до моего дома. Остановившись передохнуть, мы весело разговаривали о чем-то, а я в то же время лихорадочно думал: А не пригласить ли ее сейчас ко мне на чашку чая и на все то, что может за этим последовать?.. Но не решился. Что-то меня удержало, хотя в подобных случаях решительности, а подчас и бесцеремонности мне было не занимать... Несколько лет спустя, когда, я напомнил ей этот случай, она вдруг поразила меня своим ответом: «Я хорошо помню эту прогулку и ту аллею. Я понимала, о чем ты думаешь, и решила, что если ты сейчас пригласишь меня к себе, я не пойду, но ты проиграешь в моих глазах и все меж нами, скорее всего, кончится. Внутри меня все замерло от ожидания и страха… Но ты оказался молодцом…». Слава богу, с запоздалым облегчением подумал я… Позвонив ей через несколько дней, я узнал, что она простыла и второй день не выходит из дому. Я предложил навестить ее. Она согласилась, и попросила меня купить ей каких-то лекарств, а также молока и хлеба. И вот в пятницу после работы, закупив все, что она просила, я впервые пришел к ней домой. Она жила в скромной однокомнатной квартирке на втором этаже стандартного для того времени пятиэтажного дома. Как оказалось, не очень далеко от меня и в двух остановках метро от тогдашнего места моей работы. Такая двойная территориальная близость, как это ни банально звучит, облегчила развитие наших отношений. Разумеется, с моей стороны. Зарождающееся чувство Ниночки не охладили бы никакие расстояния… Она встретила меня в красном шерстяном халате и белых шерстяных носках. Как я полюбил потом и эту квартирку, и этот ее халат!.. Вас полюбя, люблю я добродетель – мог бы сказать я о себе словами пушкинского Дон Гуана. С этого дня мы стали более, чем дружить, но оформили наши отношения только через два года… Доверие Ниночки ко мне было настолько полным, что вскоре после нашего сближения она дала мне ключи от своей квартиры, чтобы я мог приходить к ней в любое время, когда захочу, и даже без звонка. В то время, о котором здесь идет речь, я работал недалеко от места жительства Ниночки и иногда в обеденный перерыв стал приходить в ее квартиру, чтобы отдохнуть и перекусить. Уходя на работу, она заботливо оставляла мне какую-нибудь любовно приготовленную снедь. Помню, что во время этих визитов мне всегда импонировала простота убранства и чистота ее жилища, а также множество книг, в основном по русской литературе. На всем лежала печать естественности и высоты духа. Наше жилище много говорит о нас, особенно в наше отсутствие. Однажды, придя в ее квартиру после работы, я уселся в кресло, взял в руки какую-то книгу и стал дожидаться возвращения с работы Ниночки. Она пришла примерно через час, не ожидая моего визита в этот вечер. Открыв дверь своим ключом. Ниночка устало вошла в квартиру с двумя сумками в руках. Увидев меня, она вся расцвела от неподдельной радости и бросилась в мои объятия. Минуты такого откровения дорого стоят… Во внешности Ниночки были и есть недостатки, которые давно стали для меня родными и милыми:
Где и казался изъян, глядь, а его уж и нет… Овидий
Однако в нравственном отношении Ниночка безупречна и безукоризненна. Не только в ее лексиконе, но, думаю, даже и в мыслях никогда не было ни одного грубого, тем более бранного слова. Редко о ком она говорит плохо, почти всегда стараясь оправдать неблаговидный поступок того или иного человека внешними обстоятельствами. Конфликтные ситуации она всегда старается сгладить. Злословие, грех многих, абсолютно чуждо ей. Но в то же время, обладая трезвым и критическим умом, она не идеализирует людей. Все-таки два недостатка я в ней нашел: обидчивость и упрямство. По поводу последнего иногда даже хотелось ее стукнуть, но, по счастью, обошлось… Самоотверженная. Органически честная. Трепетная. Вот суть ее в трех словах. Слава Богу, что я ее встретил, распознал и не прошел мимо.
Я раньше влюблялся. Теперь я люблю… И. Гете
Я раньше был влюбчив. Мне все было мало. Любая девчонка меня волновала; Любил я блондинок, шатенок, брюнеток – В вопросах наружности глаз мой был меток.
В достоинства прочие не углублялся, К тому же в них мало тогда разбирался. Не все мне, конечно, дарили усладу, Но с собственной страстью мне не было сладу.
Ах, если вся жизнь повторилась бы снова, Я больше общался бы, честное слово! Мой опыт любовный настолько богат… Но поздно, увы, – наступает закат.
Теперь лишь жену свою только люблю, На всех остальных в полприщура смотрю. --- Она мне радость и отрада, Моя опора, посох мой, В сей жизни главная награда И мне не надобно другой.
Она первейший мой читатель, Она строжайший критик мой, И без нее я никакой И не поэт, и не писатель.
Судите ж сами – для чего Мне без нее хотя б и рай? Теперь мне всякий скучен край, Коль нет в нем Счастья моего… --- Он тайник озарений, Страж любови твоей, Твой спасительный гений – Нет опоры верней… П. Верлен (Э. Линецкой)
Мой спасительный гений – Та, что рядом со мной, Преклоняю колени Пред ее добротой.
Примет все, что случится, Что Всевышний пошлет, Ничего не боится, Коль на принцип идет.
Благородней, пожалуй, Я еще не встречал, Хоть я в жизни не мало Повидал и познал.
Ангел мой и хранитель До скончания дней, Неизменный целитель Хворой плоти моей…
Завершить свои новеллы я хочу словами Даниила Гранина: «…Если и есть какой-то смысл нашей жизни, то он лежит в окрестности любви…»
