НОМЕР ТЕКСТА ДЛЯ СМС-ГОЛОСОВАНИЯ: 7115 ГОЛОСОВАТЬ!
Девятая Кирпич догнал меня в тот момент, когда я уже почти добежал, почти успел юркнуть в спасительное окошко подвала. Бок сразу онемел, лапы подкосились, а тело по инерции проехало оставшееся расстояние до стены, и я врезался головой в серый бетонный монолит. Дальше – провал во тьму. Затем сознание медленно и монотонно, подобно крупинкам в песочных часах, стало просачиваться в мою разрывающуюся от боли окровавленную голову. Попробовал открыть глаза. Получилось. С третьей попытки. Но это меня совсем не обрадовало. Мир вокруг: побеленные стволы деревьев, заросли кустов, угол мусорного бака - всё утратило привычные чёткие очертания, стало зыбким, ненадёжно-расплывчатым. Дела невесёлые. Похоже, сотрясение мозга. Так и есть, вот уже начало подташнивать... Очень хочется поддаться бессилию, дурноте и головокружению, расслабиться, и, плавно покачиваясь на волнах боли, утонуть, раствориться в этом благостном тумане. Нельзя. Нельзя! Я сказал - нельзя!!! Там - в огромном холодном жестоком мире - раннее утро. Уже отзвонили колокольчики молочниц. Значит, скоро потянутся вереницей из подъездов собачники, выводя своих разнокалиберных питомцев на утренний моцион. Ох, сколько удовольствия получат все эти доги с фокстерьерами, обнаружив такой нежданный подарок - моё беспомощное израненное тело. Ни фига! Облезете, шавки блохастые! Вот сейчас полежу ещё немного, сил наберусь и закончу свой давешний путь к подвальному окошку. И делов-то: пол метра вверх по вертикальной стенке. Но, пожалуй, это самая тяжелая и, возможно, последняя из моих дорог. Дороги. Тропы жизни. Я помню их все. Помню самую первую: я на дрожащих, спотыкающихся на каждом шагу, лапках, неуверенно ковыляю прочь от нежной мурлычущей что-то себе под нос матери в страшную неизвестность огромной тёмной комнаты. Это - когда любопытство в первый раз пересилило страх. И ещё одна дорога - первый выход из ставшей уже привычной и совсем не страшной квартиры в Большой Мир. Тогда хозяин - невыносимо пропахший табаком краснолицый мужчина - погрузил меня, вместе с тремя братьями и двумя сёстрами, в плетеную корзинку и они с девочкой - моей первой хозяйкой - повезли нас на птичий рынок. С рынка я ехал уже с другой девочкой и её матерью – источающей тошнотворно-приторный аромат дамой. Эта нервная и крикливая женщина не понравилась мне сразу. И, как потом оказалось, - не зря. Первый год жизни в новой квартире пролетел незаметно. Девочка возилась со мной целыми днями: наряжала в кукольные платья, играла в "догони бумажку", а когда я подрос - стала выводить гулять во двор на поводке, повязав мне, вместо ошейника, красивую яркую ленточку. В общем - я был доволен своей судьбой, и, во время прогулок презрительно поглядывал на облезлых худющих беспризорников, что рылись в мусорных баках, или, в теплый день, просто, развалившись лежали тут и там на прогретом солнцем асфальте. Время шло. Из нескладного подростка я постепенно превращался в молодого, и, очень даже симпатичного, представителя сильного пола. А потом наступила первая в моей жизни взрослая весна. Мир изменился. Или изменился я сам? Наверное, изменились мы оба - стали ярче, светлее, объёмнее, через край переполнились непривычными манящими запахами и таинственно-щемящими желаниями. У нас появилась цель в жизни. У меня и у мира. И, что самое удивительное и прекрасное, - эти цели совпадали. Целыми днями я торчал у окна, (на улицу меня почему-то выводить перестали), смотрел сквозь стекло, не мытое с осени, и хотел. Хотел туда - в мир. И, устав от этого бесконечного хотения, уже не просто переполнявшего, уже хлеставшего из меня мутными потоками, я громко орал, носился по комнате и в клочья рвал хозяйские вещи, подвернувшиеся на пути. Только чтобы немного погасить, утихомирить ЭТО, овладевшее мной безраздельно... Наступил ТОТ день. С утра мать хозяйки долго говорила с кем-то по телефону, потом - ещё дольше - разговаривала с дочкой в соседней комнате. Ближе к обеду они, наконец, вышли, и заплаканная девочка подозвала меня, стала что-то ласково шептать, гладить, щекотать мне под подбородком. А когда я блаженно расслабился у неё на руках, подошла мать, быстро взяла меня у девочки и засунула в большую синюю дорожную сумку. Молния застегнулась, и я остался в темноте и недоумении. Дурманящая бензиновая вонь. Дорожная тряска. Меня куда-то везут. Противный визг тормозов. Толчок. Приехали. Сильные, острые запахи. Такими была пропитана наша квартира пару месяцев назад, когда приезжал гость - дедушка хозяйки, и привозил с собой множество маленьких пузырьков и баночек - источников этих неприятных запахов... Сумку открыли. Белое помещение: белые стены, белый стол, белые одежды на людях - мужчине и двух женщинах... Почему-то очень страшно. Стоп. Зачем меня сюда привезли?!!! Что они хотят со мной сделать?!! Неужели?.. Нет!!! Я всё понял. Мой сосед по площадке - вялый, заплывший жиром увалень, не интересующийся ничем, кроме еды и сна... ОНИ ХОТЯТ СДЕЛАТЬ МЕНЯ ТАКИМ!!! НЕТ!!! ПОЖАЛУЙСТА, НЕТ!!! Ко мне потянулась рука с тряпочкой, источавшей сладкий запах. Я зубами, когтями - чем только мог - вцепился в эту руку, намеревающуюся перечеркнуть всё, что только было ценного в моей жизни. Дальше - помню плохо. Кажется, я с воем мчался по узким запутанным коридорам в поисках выхода из этого страшного места. Наверное, я выпрыгнул в окно, разбив своим телом стекло - потом долго ныли по вечерам глубокие порезы... Что было после? Разное. Обретя свободу, я познал многое. И дурманящий, наповал разящий аромат самки, когда захлёбываешься в весеннем триумфе реинкорнации жизни; и то неописуемое чувство кипения адреналина в крови, когда ты зажат в угол, а на тебя неумолимо, неспешной походкой хозяев положения, движется голодная свора, и кажется, что выхода нет; и сладостное упоение торжества, когда, полоснув лапой по морде первого, ты проскакиваешь под хвостом второго зазевавшегося пса, и уходишь... И так всю жизнь. Безнадёжное ощущение непрестанного зимнего голода и холода и ни на миг не притупляющееся чувство опасности... И самое главное - пронесенное через всю мою драную облезлую судьбу - чувство ненависти к людям. Всегда, каждый миг, каждый унылый помоечный рассвет, каждый пробирающий до костей морозный закат я помнил белую комнату и тянущуюся ко мне руку – и ненавидел. Только инстинкт самосохранения сдерживал, не давал вцепиться когтями в лицо какому-нибудь человеческому детёнышу, присевшему перед тобой на корточки и умилённо лопочущему: - кися, кися, кися... Ребенок вырастет, изменится, однажды посадит своего питомца, свою живую мягкую игрушку в сумку и повезёт его, ни о чем не подозревающего, не ждущего подвоха, в то жуткое место, где одним быстрым движением отнимут всё – чувства, надежды, желания ... Из обволакивающих тенет воспоминаний меня выдернули до боли знакомые звуки и запахи. Тошнотворное зловоние мокрой собачьей шерсти и громкое рычание крупного кобеля. Они догнали меня. Всё. Теперь конец! Страшно ли мне? Пожалуй, - нет. Ведь рано или поздно это всё равно должно случиться. А вот так, или иначе - какая разница? Только, знаете, чего мне сейчас вдруг захотелось больше всего на свете? Остро захотелось подойти к хозяйке, потереться об её ноги, а потом уютно лежать на коленях, тихонько мурлыча песнь умиротворения...
