<div style="text-align: center;"> </div>
К 120-летию великого японского писателя публикуем «воспоминания одного японца про другого японца» в переводе Елены Байбиковой.
В Японии существует практика издавать для каждого тома из собрания сочинений отдельное приложение – тоненькую брошюру, обычно не превышающую десяти страниц, которая крепится к тому с внутренней стороны обложки. В таком приложении публикуются коротенькие эссе и очерки, так или иначе касающиеся автора тома. Из вступительного абзаца «Воспоминаний» мы узнаем, что они были записаны и отредактированы Хяккэном Утидой для приложения к собранию сочинений Рюноскэ Акутагавы (вероятнее всего, речь идет о популярном десятитомнике, который выпустило издательство Иванами Сётэн в период с 1934 по 1935 год).
Вместо того, чтобы самому написать воспоминания о своем товарище и соученике Утида записывает и публикует воспоминания профессора Куросу, который преподавал математику в Военно-морской школе механиков в то самое время, когда Акутагава читал там лекции по английскому языку.
Утида неспроста предпочел взгляду изнутри взгляд со стороны. Он представил читателю не картину, писанную ревнивой кистью собрата по литературному цеху, но рассказ человека, не втянутого в интриги "бундана" (так назывался в Японии замкнутый литературный мир, живущий по своим неписанным законам).
Вот один японец рассказывает нам про другого японца. Один человек вспоминает о другом. Этим-то и замечательны воспоминания профессора Куросу. Перед нами – не литературная икона, а портрет живого человека.
***
Я давно знал о том, что профессор Токийской высшей школы1 Коноскэ Куросу2 в годы Тайсё3 преподавал в Военно-морской школе механиков и дружил с Рюноскэ Акутагавой; поэтому, когда редакционному совету полного собрания сочинений Акутагавы понадобились для одного из приложений воспоминания о покойном авторе4, я решил записать рассказ господина Куросу об этой дружбе. Мне повезло — возможность повидать профессора подвернулась практически сразу, и я услышал из его уст немало интересного. Ниже вы найдете мои записки, которые передают общее содержание этих воспоминаний. Хочу предупредить читателей, что из опубликованных здесь сюжетов два я опубликовал в другом издании в виде двух коротеньких очерков5. Итак, слово профессору Куросу:
«К тому моменту, как я пришел в школу механиков, Акутагава-сан уже некоторое время там работал6, и наша первая встреча произошла в тот день, когда я, только-только получив место, ходил по школе и знакомился с преподавательским коллективом. Это был шестой год Тайсё, 22 июля — день получки, позднее утро. Вместе с Отокити Аракавой, которого я сменил на его преподавательском посту, мы подошли к лестнице, ведущей в сад, и столкнулись с физиком Миядзавой7, химиком Сайто и Акутагавой-сан — они как раз шли из лаборатории, которая находилась в отдельном корпусе на берегу моря. Аракава представил меня всем троим, после чего я произнес приличествующие случаю приветствия. Сайто и Миядзава что-то вежливо ответили и только Акутагава-сан обошелся без слов — он резко опустил голову, тут же вскинул ее, и этим кивком, собственно, и ограничился.
В конце сентября того же года, а может быть, в начале октября, директор училища устроил званный ужин и пригласил всех преподавателей. Пиршество продолжалось допоздна, и Акутагава-сан, который в то время жил в Камакуре, пропустил последний поезд и остался ночевать у меня, в моей съемной квартире в Иокосуке. Он посидел немного в остывшем уже о-фуро8, а потом лег спать. Проснувшись утром, Акутава-сан выглядел очень довольным, похоже, квартира моя ему понравилась. Он выглянул из окна и сказал: «Надо будет и мне здесь снять9, да вот хотя бы этот сарайчик во дворе». «Это баня, Акутагава-сан. Вы в ней вчера мылись», — помню, сказал ему я.
Вот так, мало-помалу, мы незаметно сдружились. В следующем году, в самом начале мая седьмого года Тайсё, нас с Акутагавой отправили в командировку на Этадзиму10 в военно-морское училище. Мы ехали в спальном вагоне, заняв вдвоем большое купе, которое тогда стоило четыре иены пятьдесят сэнов11. Прибыв на место, мы отправились в училище, где у ворот нас задержал привратник. Он, казалось, издевался над нами, и пока мы томились в ожидании в привратницкой, прямо при нас звонил то ли в Главное управление, то ли еще куда. «Тут к нам в училище прибыли из школы механиков двое преподавателей с визитом...» - говорил он в трубку, отчего Акутава-сан начал переминаться с ноги на ногу и под конец возмущенно запыхтел.
Ночевали мы в клубе морских офицеров. Перед сном нам захотелось сходить по малой нужде. Мы прошли по коридору до конца и обнаружили, что проход к уборным преграждает калитка, и калитка эта заперта на ключ. Ну что ж, делать нечего — мы вернулись в комнату, призвали на помощь все свое терпение и легли спать.
Через некоторое время Акутагава-сан с шуршанием выбрался из под одеяла, подошел к окну, открыл раму и справил нужду прямо за окно. Я сделал вид, что сплю, и ничего не сказал.
На следующее утро, едва успев открыть глаза, Акутагава-сан уже был у окна. Он высунулся наружу и внимательно осмотрел участок внизу. Вчера из-за темноты он ничего не мог разглядеть и не знал, что там, под окном. Думаю, это стоило ему немалых переживаний. Закончив проверку, он наконец признался мне в содеянном.
На обратном пути в Токио мы сделали приличный круг: Акутагава-сан показал мне храм Обаку12 в городе Удзи, после чего мы отправились в префектуру Нара и посетили там храм Хорюдзи13. Акутагава-сан бывал в этих местах и раньше, но, кажется, ему хотелось устроить для меня эту экскурсию. Посещение памятников старины никого не оставляет безучастным, тут уж даже и Акутагава-сан не устоял, попал под очарование древнего искусства. Мы остановились на ночлег в гостиничке неподалеку от Хорюдзи. Когда в полседьмого вечера мы прибыли в гостиницу, на улице вовсю лил дождь. В коридоре горела электрическая лампочка, но жилые помещения освещались с помощью керосинового светильника, поэтому в комнате царила полутьма. Глядя на едва различимую роспись на фусума14 , Акутагава-сан сказал: «Старина здесь и впрямь повсюду!» — и с восторгом принялся развивать эту тему. Наутро мы обнаружили на двери пятно от просочившейся дождевой воды.
В первый же вечер в гостинице мы пошли принять о-фуро. В банном зале, где как и в комнате было полутемно, стояли две бочки. «Ты полезай в ту, а я залезу в эту», — сказал Акутагава-сан, уступив мне место в бочке побольше. Я сидел на корточках в своем «гоэмон-буро» 15 и наблюдал за Акутагавой, которому достался обычный деревянный ушат, и к тому же, кажется, полупустой. Свесив через край ушата длинные голени, он сидел и с улыбкой ждал, пока я домоюсь и вылезу из бочки. А надо сказать, что незадолго до того у моего спутника откололся кусочек бокового резца. Я и по сей день нет-нет да и вспомню эту его добродушную улыбку. А в ушате, в котором сидел Акутагава-сан, — но об этом мы узнали только следующим утром, – по-видимому, хранили уголь для растопки. Изнутри он оказался абсолютно черным.
В тот же самый седьмой год Тайсё в Японию приехал итальянский скрипач Эмилио Коломбо16 и дал концерт в аудитории музыкальной академии Уэно. Мы договорились с Акутагавой пойти на концерт вместе. В день концерта Акутагава-сан оделся в студенческую форму, хотя обычно он ходил в черном сюртуке и шляпе. После концерта мы как следует выпили в кафе на Уэно Ямасита, а потом — извините, что я опять о малой нужде — направились в общественный туалет Уэно. Нам достались соседние писсуары. Должен признаться, что никогда в жизни — ни до этого, ни потом — мне не приходилось мочиться так долго. Между мной и Акутагавой была перегородка, и мы то и дело посматривали поверх нее друг на друга и спрашивали: «Ты всё? Ты всё?»
Акутагава-сан всегда очень медленно проверял экзаменационные работы, а рапорты и докладные он вообще не мог писать самостоятельно, поэтому я довольно часто надиктовывал ему черновой вариант. В этой связи, вспоминается мне один случай. Это были те времена, когда из-за резкого повышения цен жалования, предусмотренного законом о заработной плате, уже не хватало на жизнь. Поэтому была введена система единовременных пособий. Незадолго до введения новой системы нас попросили написать докладные о том, что жалованья не хватает, и я быстро написал и подал докладную. Но Акутагава-сан никак не мог дописать этот документ и раз за разом наведывался к моему столу посоветоваться. Вплоть до того, что он пришел ко мне и попросил помочь ему ответить на вопрос «Как вы справляетесь с возникшими финансовыми трудностями». Дело в том, что поначалу он написал: «Обращаюсь за помощью к родственникам», но потом подумал, что этот ответ оскорбляет людей, у которых нет такой возможности, и зачеркнул написанное.
Прошло несколько лет. Как-то раз мы с Акутагавой случайно оказались в учительской одни, и он вдруг завел со мной разговор о том, что находится на распутье и чувствует, что должен решить для себя, продолжать ли ему учительскую карьеру или становиться профессиональным писателем. Почти сразу после этого я заболел и довольно долго не появлялся на работе. Тем временем, Акутагаву стали зазывать в Кэйо17 и в университет Киото. В школе все заволновались, и меня даже вызвал для беседы заведующий учебной частью Сада Тосима — он все расспрашивал меня, не говорил ли мне чего Акутагава-сан в последнее время.
В конце концов Акутагава-сан перестал преподавать в училище 18.
Иногда Акутагава-сан бывал очень зловредным. Когда через несколько лет, в апреле одиннадцатого года Тайсё, мне сделали операцию по удалению геморроидальных узлов, я отправился восстанавливать силы в Югавару19. Там-то в один прекрасный день я и встретил Акутагаву. Он приехал в Югавару и привез с собой Мосаку Сасаки20. Акутагва-сан тоже страдал от проблем с геморроидальными узлами, но боялся делать операцию. Он вообще не любил операции. И вот он начал меня ругать за то, что я согласился на хирургическое вмешательство, и всячески убеждал, что геморрой вообще не лечится и что операцией делу не поможешь. Поняв, что это меня не убедило, он впоследствии написал мне длинное письмо, которое я передаю редакционному совету.
Акутагава-сан и Сасаки-сан остановились в Наканисия, а я жил в Аманоя21. После нашей случайной встречи мы навестили друг друга и поговорили о том, о сем. У Акутагавы к тому времени уже были дети, и он, в частности рассказал, мне следующее. У себя в Табате22, он каждое утро просыпался ни свет ни заря от того, что дети начинали шуметь. Это его очень сильно удручало. Ведь если хотя бы чуточку приокрыть глаза, то потом уже ни за что не заснешь. Поэтому Акутагава-сан готовился с вечера. Он расстилал еще один футон23 в комнате на втором этаже, и когда дети начинали шуметь, он с закрытыми глазами выползал из под одеяла, на ощупь доходил до лестницы, все так же, не открывая глаз, поднимался по ступенькам на второй этаж и залезал в приготовленный с вечера футон.
Что же касается более позднего периода нашего знакомства, то все мои воспоминания, относящиеся к тому времени, вызывают лишь чувство досады и сожаления».
___________________________
1 Токийская высшая школа (Токё кото гакко — яп., иногда Токийская старшая средняя школа) основана в 1921 г. Расформирована в 1950 г. после образовательной реформы и перехода на новую систему образования. В рамках старой образовательной системы была учебным заведением, которое готовило учеников к слушанию университетских лекций. (Здесь и далее прим. перев.)2 Куросу Коноскэ (1893-1970) - японский математик. Преподавал в Военно-морской школе механиков, затем в Токийской высшей школе. С 1950 года получил место профессора в Университете Риккё. Занимался исследованиями в области математического анализа и вариационного исчисления.3 Годы Тайсё (1912-1926) - период истории Японии при правлении императора Ёсихито.4 Десятитомное собрание сочинений Рюноскэ Акутагавы вышло в издательстве Иванами Сётэн в 1934-1935 гг.5 Имеются в виду два очерка "Привратник" и "Преподаватели едут в командировку", которые вошли в сборник короткой прозы "По кочкам, по ухабам" (Дэкобокомити), изданный в 1935 году. 6 Акутагава получил место преподавателя английского языка в Военно-морской школе механиков осенью 1916 года.7 Миядзава Торао (1886-1980) — японский физик, один из основателей «Японского научного общества психических исследований».8 О-фуро - традиционная японская баня. Представляет собой большую деревянную бочку с водой, нагретой до 45 градусов.9 Акутагава поселился в Иокосуке 14 сентября 1917 года. Следовательно описываемый эпизод не мог происходить в конце сентября–начале октября. 10 Этадзима — остров в префектуре Хиросима, регион Тюгоку. Командировка состоялась не в начале, а в конце мая. Акутагава и Куросу прибыли на Этадзиму 30 мая и пробыли там неделю.11...четыре иены пятьдесят сэнов. - Месячный оклад учителя начальных классов в седьмом году Тайсё (1918 г.) составлял от 12 до 20 иен. Акутагава Рюноскэ получал в 1917 году 60 иен жалования.12 Храм Обаку (яп. обаку-сан мампуку-дзи) — храм Мампуку-дзи в префектуре Киото является главным храмом японской школы дзэн-буддизма Обаку. Храмовый комплекс был построен в 1661 году.13 Храм Хорюдзи — буддийский храм школы Хоссо в городе Икаруга, префектура Нара.Построен в 607 году. В 670 г. в храм ударила молния, он полностью сгорел и был восстановлен в период с 670 по 700 гг. В настоящее время Хорюдзи считается древнейшей деревянной постройкой в мире.14 Фусума - скользящая дверь в виде обклеенной с двух сторон бумагой деревянной рамы, используется для деления большой традиционной японской комнаты, на отделы. На ф. часто наносят рисунки.15 Гоэмон-буро — вид традиционного о-фуро: железная бочка с деревянной подставкой на дне, чтобы не обжечь ноги после того, как стенки и дно бочки разогреваются при нагреве воды до необходимой температуры.16 Эмилио Коломбо (1874-1937) — итальянский скрипач, дирижер, композитор и мандолинист. Придворный скрипач Николая II. После революции Коломбо покинул Петербург и концертировал на Дальнем Востоке. Из Владивостока ему удалось выехать в Токио, где он выступал перед императорской семьей.17 Университет Кэйо – частный университет, основанный писателем и философом Фукудзавой Юкити. Третий по престижности в Токио после Токийского университета и университета Васэда. В сентябре 1918 года Акутагава начал вести переговоры о чтении лекций с литературным критиком и преподавателем университета Кэйо Кодзимой Масадзиро.18 Окончательное решение об уходе Акутагава принял в конце февраля 1919 года. В марте он уволился из школы механиков.19 Югавара — поселок в префектуре Канагава, который известен своими горячими источниками.20 Сасаки Мосаку (1894 — 1966) — японский писатель, редактор. С 1918 года ученик Акутагава Рюноскэ. Один из учредителей литературной премии имени Акутагавы, основанной в 1935 году.21 Наканисия, Аманоя - названия гостиниц-рёканов в Югаваре. Рёкан —традиционная японская гостиница. В рёканах принято соблюдать японские традиции – снимать обувь у входа в жилое помещение, сидеть и спать на полу и т.д. Ванные комнаты традиционно являются общими.Довольно часто рёканы находятся на горячих источниках.22 Табата — район Токио. В период Тайсё там часто селились литераторы и люди прочих творческих профессий.23 Футон - традиционная японская постельная принадлежность; толстый хлопчатобумажный матрац, который расстилают на ночь для сна, а утром убирают в шкаф. Нередко этим словом обозначают также весь спальный набор, включая подушку и одеяло.
|