Современные литераторы попали под обаяние «псевдолюбительского кино»ВИКТОР МАТИЗЕН
<div style="text-align: center;"> </div>
В Центральном доме художника г. Москва прошел трехдневный фестиваль «новой культуры», представивший публике экспериментальные и утверждающиеся течения современного искусства. В их числе – два кинопроекта, один из которых называется видеопоэзией, а другой можно назвать видеопрозой. Судя по резонансу, который вызвал сериал «Школа», снятый в видеопрозаическом стиле, это направление имеет перспективу.
Похоже, современным поэтам стало тесно в книжных обложках – поэзия рвется на простор. Но где он, этот простор? Стадионы и большие залы оккупированы поп-музыкой, телеэкраны забиты говорящими головами, в чьем гвалте голос поэта едва ли будет услышан. Другое дело – видеопространство, предоставляющее неограниченные возможности по сочетанию слова с изображением. Поэты с минивидеокамерами осуществили идею французских киноавангардистов эпохи Великого Немого – использовать кинокамеру как перо. Благо, вес и размеры съемочных аппаратов, которые в 20-е годы прошлого века в десятки и сотни раз превышали вес пера и даже вес перьевой ручки, нынче почти сравнялись с ними.
Видеостихотворения мало похожи на обычные экранизации прозы, если обычной экранизацией считать, скажем, кинороман Сергея Бондарчука «Война и мир». Их авторы не занимаются переводом с вербального языка на визуальный, не стремятся перевести в «живые картинки» поэтические слова и поэтические образы. В видеопоэзии отношения между изобразительным и словесным рядом – это отношения диалога, в котором может доминировать та или другая сторона.
Впрочем, не исключаются и традиционные экранизации, пытающиеся найти зрительный эквивалент прочитанному стихотворению – вплоть до буквальных, всерьез или в шутку реализующих поэтические метафоры. Как в известном стихотворении Саши Черного, где царь Соломон приказал меднику Хираму отлить статую Суламифи, руководствуясь «Песня песней», в которой, если кто не помнит, нос возлюбленной царя сравнивался с ливанской башней, брови – с корабельными канатами, а груди – с виноградными гроздьями. То, что вышло у Хирама, сейчас назвали бы стебом.
Как показывает практика, вариантов сочленения кинематографа с поэзией достаточно, чтобы удовлетворить притязательное воображение. Стих может читаться в кадре или за кадром, автором или актером, может проплывать по экрану в титрах или рассыпаться на буквы, слова и предложения, которые автор фильма монтирует по своему усмотрению.
В видеопоэзии уже попробовали себя чуткие к новизне поэты – Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн и Тимур Кибиров, а также режиссер Кирилл Серебренников, положивший на видеоряд знаменитое стихотворение Бродского «Конец прекрасной эпохи». Элементы видеопоэзии содержатся в прошлогоднем фильме Андрея Хржановского «Полторы комнаты». Если так пойдет и дальше, в недалеком будущем можно ожидать, что в видеомагазинах появятся альманахи и индивидуальные сборники «видеопоэз», как назвал бы их Игорь Северянин, доживи он до наших дней.
Видеопрозу на фестивале представили два молодых классика современной кинодокументалистики – Александр Расторгуев («Мамочки», «Дикий, дикий пляж») и Павел Костомаров («Мирная жизнь», «Мать»), из общей шинели которых вышла Валерия Гай Германика. Они задумали снять игровой фильм, целиком составленный из видеоблогов персонажей, и уже провели тестовый кастинг – дали желающим видеокамеры вместе с «домашним заданием» зафиксировать свою личную жизнь – разговоры с родителями и друзьями, работу или ее поиски, свободное времяпрепровождение. Затем отобрали наиболее яркие видеодневники (подчас весьма откровенные), смонтировали и показали в кинозале ЦДХ, под завязку набитом публикой, презентовав таким образом макет будущей картины.
Аудитория то и дело взрывалась смехом, хотя авторы блогов вовсе не собирались ее смешить, да и самим зрителям, будь они участниками показываемых микрособытий, вряд ли было бы до смеха. Это значит, что между смотрящими, снимающими и снимаемыми установилась эстетическая и критическая дистанция, позволяющая видеть себя со стороны.
Новая киноэстетика лишена привычных элементов киноязыка – четкости изображения, выбранных планов, поставленного света и многого другого. Ревнители традиций возмущены ею примерно так же, как некогда возмущались импрессионизмом и прочими «измами» в живописи, называя их «обезьяньей мазней» и «дикарством». Однако людям, знакомым с историей искусства, должно быть ясно, что в кино совершается тот же поворот, который раньше совершился в прозе – от моноголосия к полифонии, когда авторы стали отказываться от прямого выражения своей позиции, предоставляя право неоспоренного слова своим персонажам. В советской литературе этот поворот завершился еще до горбачевской перестройки «городской прозой» Трифонова, а кино, как более массовое и более консервативное искусство, совершает его сейчас – и вполне своевременно. Авторитарное общество нуждалось в авторитарном искусстве, демократическое нуждается в демократическом.
Источник: www.newizv.ru
|