Наш руководитель Александр Константинович говорит, что рак является индикатором чистых вод. Но об этом судят не по одной особи, а, например, по численности организмов этого вида на единицу площади. Но и этого мало. Необходимы данные по 10–12 видам-индикаторам. Это целый раздел – гидробиологический анализ качества вод. С этим нам еще предстоит познакомиться.
Становится почти темно, но мы не торопимся расходиться по палаткам, продолжаем разговоры, сидя у костра.
Как не хотелось расходиться вечером, так же трудно было и вставать утром. Ночью шел дождь, и каждый мысленно представлял себе холодные капли воды на траве, дровах и как удастся развести костер. Умывание – самая быстрая адаптация к состоянию бодрствования. А когда запах макарон с тушенкой заполонил всю поляну, все окончательно проснулись.
Позавтракав, сворачиваем палатки, собираем рюкзаки, складываем все на плот. Все готово к отходу. Нет! Еще не проверено, в каком состоянии оставляем гостеприимную поляну. Проверили: все в порядке. Теперь в путь!
«Любишь кататься, – говорят, – люби и саночки возить». Про нас можно сказать иначе: «Любите кататься – любите и плот носить». Любви, конечно, мало, но мы героически несем его через перекат. Еще вчера каждый камушек был для нас возможным местом неожиданного открытия и таил в себе загадочное очарование. А вот сегодня мы смотрим на каждый камень как на скользкого врага номер один.
– Смотрите, цапля!
Тихо ставим плот. На десять пар глаз у нас пять биноклей и зрительная труба. Переходя из рук в руки, они приближают к глазам и сердцам еще одно творение природы – серую цаплю.
Желание встретиться с кем-нибудь еще придает нам сил, и мы в пять минут преодолеваем гряду камней и доходим до открытой воды. Посуху передвигаться быстрее, и мы – кому выпало идти пешком – получаем задание выбрать хорошее место для стоянки, развести костер и сварить обед. Путь-дорога уводит нас все дальше и дальше, и скоро, в очередной раз оглянувшись, мы уже не замечаем наших плотоходов.
Уходя в однодневные походы в течение учебного года, мы исправно брали с собой блокнот для записей, но всякий раз он оставался мертвым грузом лежать в наших карманах. Казалось, все запомним и без записей. Когда же походов накопилось внушительное количество и захотелось сделать какие-то обобщения, оформить альбомы, то вспомнить все было уже невозможно.
Вот что пишет, например, Браун в «Настольной книге натуралиста»: «Не пытайтесь запоминать все увиденное. Запись наблюдений и зарисовки дадут более надежные сведения». Арсеньев в книге «По Уссурийскому краю» учит натуралиста: «Путевые заметки необходимо делать безотлагательно на месте наблюдений. Если это не сделать, то новые впечатления заслоняют старые образы».
Теперь, сидя за письменным столом, я открываю свой дневник и читаю короткие записи, благодаря которым довольно быстро восстанавливается в памяти каждый день нашего пути. Вот одна из страниц дневника похода. «Прошли пять километров, и был привал. Всего за день – 10 км. Отмечено пять притоков по левому берегу и три по правому. Из орнитофауны встретились две семьи воронов, ястреб-тетеревятник, трясогузка и две кряквы. Пробы взяты в зарослях макрофитов в устье первого правобережного притока».
Из оборудования – спутника натуралиста – у нас всегда с собой микроскоп. Увеличение у него в 60 раз. Кроме этого, есть лупы, сачки, пузырьки для проб, препаровальные иглы, формалин. Благодаря этому инструментарию я теперь могу читать в своем дневнике: «В пробе 1 обнаружены коловратки: брахионус, керателля; малощетинковые черви – олигохеты, скопление трубочника (показатель загрязнения воды); кольчатые черви – пиявки – улитковая пиявка, ложноконская; моллюски – прудовик обыкновенный, беззубка; ракообразные – ветвистоусые рачки – босмина и дафния, веслоногие рачки – диаптомусы и циклопы; паукообразные – водяные клещи гидрахнеллы. Видовой состав рыб, встречающихся у рыбаков: ерш, окунь, плотва, уклея и щука».
Читаю и вспоминаю прекрасные часы, проведенные за микроскопом при определении видов. Конечно, далеко еще до настоящего определения, но в этом не только наша вина. Скорее, это беда, что нет хороших и доступных определителей.
Так мы и шли: день по суше, день по воде. Натирали мозоли то на ногах, то на руках. Утром завтрак – и в путь... обед – и в путь... вечером ужин, обработка материалов и одно из самых замечательных событий в походе – разговоры, песни у вечернего (а бывало, и ночного) костра. Сколько бесконечно интересных историй узнается в это время, когда на каждом отблеск огня. Огня согревающего и объединяющего. Действие, видимо, магическое: свет его позволяет раскрыться многим в новом качестве, заставляет задуматься и понять многое, не говоря уже о том, сколько во всем этом романтики...
Четыре дня пути прошли очень быстро. До обидного быстро. Вниз по течению менялся характер реки – она, постепенно расширяясь, приобретала спокойствие и несла свои воды тихо и бережно. Леса сменялись полями, поля – лугами, луга – деревнями. И вот в один из дней большая группа рыбаков сообщила нам, что до устья осталось километра три. А это значит – конец путешествия.
Подводя итоги похода по реке, что можно сказать об уровне экологического человеческого сознания? Только одно: самый низкий, чаще – его полное отсутствие. Не соблюдаются элементарные законы: нет водоохранных зон и поля, с которых идет сток удобрений, частичек почвы, вплотную наползают на реку; выпас скота производится на прибрежных лугах, что нарушает почву; машины моют прямо у реки и, к сожалению, этот печальный список можно бесконечно долго продолжать. Рыбаки говорят, что рыбы стало значительно меньше. Грибники травятся грибами, собранными в лесу.
Жуткую картину нарисовал в «Чайке» Антон Павлович Чехов:
«Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, – словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив свой печальный круг, угасли... Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На луну уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно...»
Но люди страдают не оттого, что природа мстит, а оттого, как сказал Валентин Распутин, что у нее не остается сил являть свою милость.
Вот почему отношение к любому проявлению жизни, к Природе должно быть бережным и святым не ради собственного существования, а ради жизни каждого конкретного листочка, муравья или розы... Необходимо душой познавать и понимать. И пусть не каждый выберет путь эколога, биолога, но соприкасаться с жизнью природы будет каждый. И для того, чтобы не причинить ей боли, нужна Любовь. Именно она поможет всякое движение делать с трепетом, боясь нарушить, потревожить чью-то жизнь. Так тибетские монахи обязательно метут перед собой дорожку, дабы не уничтожить ничьей жизни