Миросистемный подход Ф. Броделя и его историко-фактологическая интерпретация экономического поведения
Концепция Ф. Броделя дает нам обширнейший материал для объяснения и понимания эко-номических фактов и действий, реализуемых внутри конкретных мироэкономических систем. Последние обладали: различным потенциалом; социоэтническим и культурным содержанием; уникальным набором экономических составляющих; специфическими технологиями максими-зации выгоды, способами оборота и концентрации богатства (капитала), механизмами регуля-ции поведения людей, сохраняющими институциональную целостность относительно длитель-ный (исторически) промежуток времени; не имеющими аналога формами пространственной локализации и т.п. Мироэкономики Ф. Броделя – это социальные поля действий множества людей и популяций, реализующих свои жизненные и экономические интересы в пределах укоренившихся традиций и практик поведения, связанных с различными видами экономического обмена. Мироэкономики определяли порядок, структурную целостность, способы и каналы трансляции социальной и экономической активности множества субъектов, входящих в ее различные социальные системы. В рамках мироэкономик как уникальных социокультурных анклавов люди реализовывали свои индивидуально-групповые интересы и жизненные перспективы, как правило, не выходившие за рамки того горизонта и миропонимания, которые определялись возможностями, накопленными внутри конкретной социальной популяции за исторически длительный промежуток времени. Таким образом, мироэкономики представляли собой относительно жесткие социальные структуры, где определен этос и основные алгоритмы экономического поведения в соответствии со сложившимися формами социальной стратификации, дифференциации и социального влияния входящих в них индивидов, групп, общин, профессиональных и сословных корпораций. Они, с одной стороны, разделялись между собой по этническим, религиозным, региональным, профессиональным и другим признакам, но с другой, – были связаны детерминационным стержнем единого процесса накопления богатства (капитала), который в конечном итоге, хотя и в различной степени, служил для них средством и способом существования. Мироэкономики порождали внутри себя относительно стационарные (хотя и постепенно из-менявшиеся) традиции, условия и тенденции, в рамки которых постоянно включались новые поколения. Последние «получали в наследство» (обретали): • конкретные способы своего существования; • апробированные прошлыми поколениями каналы и альтернативы, связанные с реализацией социальных и экономических интересов; • репрезентативные культурные формы организации их жизненной энергии; • типичные методы самореализации, получавшие особый импульс в «точках неопределенно-сти» существования мироэкономик, связанных с поиском новых ресурсов и средств, что да-вало возможность получения преимуществ (экономических, социальных, технологических и прочих) по отношению к конкурирующим системам. В данных ситуациях возрастали инновационные, экстремальные режимы поведения и соответственно шансы на успех, которые привлекали авантюристов, первооткрывателей, искателей приключений, короче говоря, всех предприимчивых людей независимо от их статуса. Каждая мироэкономическая система, реконструированная Ф. Броделем, это возникший в процессе социальной эволюции, уникальный цикл товарно-экономического обмена (внешнего и внутреннего). Он воспроизводился в определенном пространственно-временном контексте конкретной социальной популяцией, которая устраивала свою судьбу по доминирующим традиционным правилам, постепенно преобразуя и совершенствуя их в соответствии с имеющимся и появляющимся набором возможностей. В рамках данных популяций доминировали специфические технологии максимизации выгоды, соответствовавшие тому набору экономических ресурсов, которые находились в распоряжении. Они (технологии) традиционно навязывались и специализировали экономические действия субъектов, которые постепенно, методом проб и ошибок их обновляли и модернизировали, накапливая наилучшие варианты выживания и конкуренции. Основу функционирования мироэкономических систем составляли возникшие в процессе постоянной борьбы и уникального стечения обстоятельств экономические, территориальные, технологические, технические и прочие преимущества, позволявшие создавать и постоянно поддерживать позитивный баланс разности экономических потенциалов между ними и конку-рентами. Эта ситуация давала возможность длительный промежуток времени выкачивать ресурсы из регионов, которые этими преимуществами не обладали и терпели ущерб в процессе неравного социально-экономического обмена. Самое существенное для нас в концепции Ф. Броделя – это то, что теоретический образ ми-роэкономики позволяет конкретно и целостно представить систему детерминации экономиче-ских действий (индивидуальных, групповых и массовых) и рассматривать их в жестком соци-ально-экономическом контексте исторически необратимой праксеологической реальности, ко-торая побуждала людей действовать определенным образом. При таком ракурсе рассмотрения утрачиваются всякие иллюзии об абсолютной автономности экономического поведения. Ведь в мироэкономике даже инновационные модели экономической активности, не имеющие аналога, базируются в своей основе на традиционных алгоритмах и стереотипах решения экономических проблем. Еще один важный аспект концепции мироэкономики – это застывшая в исторической памяти дискретность миллионов человеческих действий, рассеянных в определенном социально-экономическом контексте и оставивших после себя множество материальных и культурных «остатков». По ним можно судить о том, что эти действия были когда-то реальным фактом, и их можно реконструировать, опираясь на конкретный фактологический материал и его исторические интерпретации. Объектами реконструкции в данном случае являются не смысловые составляющие экономических действий, а те условия и факторы, которые сделали их возможными. Раскроем для примера модель детерминации экономического поведения в системе Венеци-анской мироэкономики, реконструированную Ф. Броделем . По существу эта мироэкономика соткана из социальных действий множества людей, «расставленных по своим местам» в жест-кой социальной матрице предписанных функций и статусов, реализуя их во времени и про-странстве. Этот локально-замкнутый социально-экономический комплекс, компактно и целост-но рассмотренный Ф. Броделем, дает возможность вычленить основные составляющие той по-пуляционно-поведенческой системы, которая воспроизводилась в конкретном историческом контексте. По существу, поведенческая матрица, которую мы пытаемся реконструировать, есть ментально-акционное отражение конкретных составляющих (детерминант), определяющих: • ее социокультурное своеобразие; • порядок развертывания действий во времени и пространстве; • конкретный этос максимизационных действий и намерений; • институциональные границы, возможности и векторы свободы индивидуальных, групповых и массовых действий; • способы реализации и согласования личных, клановых, территориальных и мироэкономических интересов; • методы и технологии обращения имевшихся в распоряжении экономических ресурсов; • пределы и каналы реализации и меры допустимости (мироэкономической целе-сообразности) инновационных экономических действий. Рассмотрим некоторые из этих составляющих. 1. Этос экономического поведения Венецианской мироэкономики. Очевидно, что система ге-нерализирующих ценностей и соответствующих им образцов и стандартов поведения, которая в XII веке отражала результаты преимуществ экономического обмена Венеции с другими регионами и территориями, сформировалась постепенно по мере достижения пика ее экономического, политического и военного могущества. Квинтэссенцией сущности социального и экономического процветания Венеции явилась речь дожа Мочениго . В ней он сформулировал основные императивы и постулаты достижения благосостояния республики, основанные на торговом обороте, которые должны были обеспечить сохранение богатства (имущества) и процветание всех ее граждан. Именно торговый обмен (накопление и оборот торгового капитала), а также уникальное территориальное расположение Венеции, способствовали тому, что она стала накопителем, распорядителем и собственником товарных потоков между Европой и Азией, в полной мере используя свои преимущества. Естественно, что все это отражалось в сознании членов венецианского общества не только непосредственно, но и более абстрактно – как система символов, знаков особого предназначения, а также как определенная идеология, выражающая интересы венецианцев. Фактически эта идеология и эта система ценностей в той или иной степени касалась всех, независимо от статуса . 2. Экономический порядок Венецианской республики с конца XII века располагал всей необ-ходимой инфраструктурой рыночного обмена и жесткой системой субординации всех основных элементов, поддерживающих устойчивость ее социально-экономической жизни, – капитала, труда и государства . Эта система, пользуясь своим преимуществом транзитного оборота капитала с Запада на Восток и обратно, создала изощренные механизмы защиты своих интересов. Они были достаточно жесткими «внутри» (для поддержания стабильности системы) и весьма гибкими «снаружи». Свобода индивидуального экономического выбора, ограни-ченная рамками внутренней экономической стратификации, «открывалась» только в одну сторону. Судьба такой локальной экономики заключалась в том, чтобы периодически быть объектом интеграции приведения к «разумному» порядку, к выгоде какой-то одной господствующей зоны, какого-то одного господствующего города . Таким образом, режимы максимизации экономического поведения большинства были ори-ентированы на общий интерес популяции в целом или точнее тех, кто пользовался преимуще-ствами этой системы в наибольшей степени и стоял у власти. Особенно важно подчеркнуть ак-цент Ф. Броделя на «разумном порядке», который неявно дает ответ на одну из загадок рацио-нальности экономического поведения. Критерии последней находились не в технологической (формальной) рациональности, а за ее пределами – в сфере доминирующих интересов. Недаром для сохранения стабильности мироэкономической системы применялись изощренные методы дискриминации конкурентов, конкретные примеры которых приводит Ф. Бродель. Это, в част-ности, – минимизация действий агентов обменных отношений, которые внедрялись в пределы венецианской территории (факты конфискации и сегрегации товаров немецких и других куп-цов) , жесткий контроль над монопольным поведением собственных купцов и т.п. Изучая практику экономического поведения внутри Венецианской мироэкономики, прихо-дишь к подтверждению следующего вывода: рационально не только то, что осуществляется в соответствии с определенной логикой и технологией достижения конкретного результата (фор-мальная рациональность), но и то, что соответствует определенным экономическим интересам. Ни изощренная технология логических выводов, ни тончайшая технология весьма компетент-ных экономических действий в реальной практике не могут быть признаны рациональными, если они не отвечают интересам тех, кто находится в ареале действия этих логик и технологий. Очевидно, что экономическая рациональность– частный случай прагматической рационально-сти. Последняя же в своей технологической форме, будучи отделенной от экономического интереса конкретных субъектов, становится лишь средством, которым они могут обладать или не обладать. В свою очередь экономический интерес, не имеющий средств для своей реализации, остается лишь чистой сентенцией обладания чем-либо. Этот парадокс в стохастической реальности массового экономического поведения может дополняться примерами, когда технологическая рациональность какого-либо средства для достижения оп-ределенной цели принадлежит и используется различными субъектами с интересами, противоположными по знаку экономической выгоды. Таким образом, критериальные основы экономической рациональности стохастически рассеяны между множеством центров экономической активности, которые конкурируют друг с другом. Эти противоречия преодолеваются многими способами, часть из которых была весьма хо-рошо развита в структуре Венецианской мироэкономики. Речь идет об институтах рыночного обмена и тех механизмах, которые их поддерживают. Общая тенденция, направленность дей-ствия этих институтов была ориентирована на выживание, воспроизводство и оптимизацию функционирования мироэкономической системы в целом, обеспечение и создание тех исторических преимуществ, которыми она обладала. 3. Институциональный порядок экономического поведения внутри этой мироэкономики имел трехуровневое строение: сфера капитала в различных его формах; мир труда, делившийся на две части – пролетариат, используемый на неквалифицированных работах, и мир цехов, об-разовавших организационный каркас различных видов ремесленной деятельности ; структура государственной власти, осуществлявшая надзор за основными сферами экономической и соци-альной жизни. Ф. Бродель подробно останавливается на сфере оборота капитала в структуре Венецианской мироэкономики, которая весьма изощренно использовала исторические преимущества своего положения, диверсифицируя его по многим направлениям. Во-первых, следует отметить функционирование капитала в своеобразных государственных формах. Один из примеров таких форм – система торговых галер. Эта система была одновре-менно и государственным предприятием, и рамками для эффективно действовавших частных ассоциаций, настоящих пулов экспортеров по морю . Государственные корабли ежегодно сда-вались внаем с торгов в частные руки. Выигравшие аукцион, в свою очередь, взимали фрахт с прочих купцов за погруженные на корабли товары. Комбинации подобного рода были самыми разнообразными. Главное, что государство (сеньория) всегда благоприятствовала такой практи-ке, которая в принципе давала равные шансы всем участникам. Во-вторых, сложилась разветвленная структура обращения капитала внутри конкретных го-родов. Она обладала, как мы уже упоминали, развитой рыночной инфраструктурой: денежной системой, соответствующими кредитно-инвестиционными институтами и инструментами, си-стемой реинвестирования и страхования и т.п. Самое существенное, что эта система была ори-ентирована на конкретные направления и каналы движения капитала, включая через институты коммерческого кредитования торговых сделок множество рыночных агентов. Именно в Венецианской республике была создана гибкая система инвестирования и реинвестирования капитала, которая обеспечивала легкость получения кредита и ведения дел. В эту систему явно или неявно было втянуто множество людей, которые или в качестве кредиторов, или в качестве заемщиков, или в качестве и тех, и других были включены в процесс оборота капитала. Как пишет Ф. Бродель, именно все население Венеции ссужало деньги купцам-предпринимателям. Это вездесущее и стихийное предоставление кредита приводило к тому, что огромная денежная масса венецианского капитала использовалась целиком. По этой причине во времена торгового бума город оказывался буквально лишенным своей наличности . Именно данная специфика распределения и отбора денег в системе торгового кредитования способствовала созданию организационных экономических форм венецианской предприимчивости. В-третьих, одной из причин процветания Венецианской мироэкономики являлось ослабле-ние денежным и товарным оборотом этических, религиозных и прочих социальных барьеров, позволявшее пестрому космополитическому населению мирно жить и трудиться . Именно в Венеции, впрочем, как и в других центрах мироэкономик (Амстердаме, Лондоне и других горо-дах), процветала врожденная терпимость и антиклерикализм. Таким образом, здесь институцио-нальная и социокультурная матрица социального поведения резко отличалась от замкнутых со-словно-кастовых рамок традиционной средневековой жизни. Разумеется, эта тенденция способ-ствовала созданию новых стратификационных структур и систем социального неравенства, но на иной экономической основе. А пока они не сложились, возникали анклавы относительной свободы выбора, которые демонстрировали, хотя и локально, многочисленные примеры эконо-мической предприимчивости и предпринимательства. В-четвертых, одним из признаков концентрации капитала и его мощи являлась строительная лихорадка, которая требовала постоянных инвестиций, связанных с развитием городского хозяйства и его инфраструктур. Ф. Бродель образно говорит о процессе «окаменения» капитала, который материализовывался в огромном количестве престижных и функциональных сооружений различного назначения . Этот факт, а также то, что в конце XV века Венеция стала, вероятно, первым промышленным центром Европы , способствовали формированию развитого рынка труда, который, не всегда имея внутренние ресурсы для своего наполнения, притягивал иноземный пролетариат . Все вышесказанное дает достаточно обширный материал, чтобы оценить и в первом при-ближении представить систему социальной детерминации различных форм экономической ак-тивности, в данном случае, внутри Венецианской мироэкономики. Очевидно, что эта активность была по многим направлениям и уровням хорошо организована и специализирована. Но самое главное то, что она была обеспечена таким институциональным каркасом, который, с одной стороны, стимулировал предприимчивость множества экономических субъектов, а с другой, – открывал перед ними новые шансы, притягивал и концентрировал различные экономические ресурсы, накапливая их в рамках конкретной мироэкономической системы, расширяя ее могущество и возможности. Представляется, что метод социально-экономической «реконструкции» мироэкономических систем позволяет следующее. 1. Целостно оценить экономическую и социальную детерминации экономического поведе-ния различных субъектов в рамках единой мироэкономической системы, не ограничиваясь «ме-тафорами» методологического индивидуализма. 2. Дифференцировать роль и значение субъектов в зависимости от статуса, который они за-нимали в системе социальной и экономической стратификации, и тех возможностей, которыми они располагали. 3. Определить систему экономических интересов, которыми объективно обладали различ-ными субъекты, экономические ресурсы, которые они могли максимизировать, а также леги-тимное (легальное) поле их экономических возможностей и альтернатив, предоставляемых в пределах конкретной институциональной среды. 4. Прояснить социальные и экономические механизмы согласования и сглаживания проти-воречивых экономических интересов различных субъектов, а также баланс тенденций (позитивных и негативных), который способствовал или не способствовал сохранению стабильности и устойчивости мироэкономической системы в целом. 5. Раскрыть возможности и ограничения (исторические, социальные, экономические, ре-сурсные), которые объективно определяли целевые пределы экономических действий различ-ных субъектов, а также ареалы реализации их экономических интересов. Последнее наиболее интересно, так как по историческим хроникам и документам, имеющимся в распоряжении, можно судить не только о содержании и структуре реального экономического поведения, но и о «траекториях» и пределах достижений наиболее типичных массовых действий, которые совер-шались в далеком прошлом. Кроме того, исторический контекст событий, в которых участвова-ли в большей степени анонимные и в меньшей степени известные персонажи, следует считать завершенным. Это в свою очередь позволяет подводить своеобразные итоги тем траекториям разнообразных экономических действий, которые, с одной стороны, не выходили за рамки кон-кретных исторических возможностей и реалий, а с другой – явились фундаментом, базой беско-нечной цепи будущих событий и действий, а также кумулятивного накопления экономического опыта, знаний, компетенции.
