Интерпретации экономического поведения в «социологии рационального выбора»
Лидер «социологии рационального выбора» Г. Беккер применил метод макси-мизационного анализа многих сторон как экономической, так и социальной жизни. Его исследовательские принципы характеризует следующее заявление: «Предположение о максимизационном поведении, рыночном равновесии и стабильности предпочтений, проводимые твердо и непреклонно, образуют сердцевину экономического подхода в моем представлении» . По существу все работы Г. Беккера и являются реализацией этого положения при объяснении различных явлений социальной жизни. Применяя метод максимизационного анализа социальных процессов, он постулирует прин-цип рационального выбора, который, с его точки зрения, является стержнем всех (а не только экономических) моделей человеческого поведения. Это некий архетип поведения, который «не требует, чтобы отдельные агенты непременно осознавали свое стремление к максимизации, или чтобы они были в состоянии вербализировать либо как-то иначе внятно объяснять причины устойчивых стереотипов в своем поведении. Таким образом, он совпадает в этом с совре-менной психологией, придающей особое значение подсознанию и социологией, выделяющей функции явные и латентные» . По Беккеру, приоритет рациональности и рационального выбора есть в конечном итоге про-изводное естественного отбора пригодных способов поведения в ходе эволюции человека. Представляется, что, несмотря на разумность этого положения, принцип рациональности выбо-ра Г. Беккером в большей степени постулируется, чем аргументировано обосновывается. По словам В. Леонтьева, это удел всех теоретических постулатов (в том числе неоклассических), которые могут появляться каким угодно образом: выводиться из какой-либо теории или извле-каться из эмпирических фактов, или выступать в качестве априорных истин, или просто функ-ционировать как нормативный принцип. В конечном итоге природа происхождения этих исходных утверждений не может влиять на их положение в рассматриваемой теоретической системе, так как логические следствия принципа максимизации в ее рамках будут абсолютно одинаковы . Г. Беккер выделяет три составляющих экономического поведения: априорно заложенный в человеке принцип разумности совершаемых им действий; взаимосогласованность индивидуальных, групповых и массовых действий, координацию которых осуществляют институты рыночного обмена; стабильность предпочтений (ценностей), которые определяются, прежде всего, отношением людей к фундаментальным аспектам их жизни, таким как здоровье, престиж, чувственные наслаждения и т.п. Исходя из этого, Г. Беккер рассматривает различные модели человеческого (социального) поведения, используя в качестве основного их элемента процедуры максимизации. В этих моделях мотивация людей привязана к рыночным механизмам спроса-предложения, а целевые результаты поведения оцениваются на основе рационального баланса выгод и издержек. Нам кажется, что те примеры, которые приводит Г. Беккер, демонстрируя «приложение» этого принципа, указывают скорее на филигранное умение применять его в интерпретации раз-личных моделей человеческого поведения, чем раскрывать действительную их мотивацию. Особенно противоречивы его иллюстрации применения максимизационного принципа при анализе социальных действий, связанных с производством научных идей и расчетом жизненных (временных) ресурсов индивидов. В первом случае так называемый экономический подход позволяет считать нормальной ре-акцией возрастание производства научных идей в связи с возрастанием на них спроса на рынке, и наоборот . Но эта формула не объясняет, а скорее затемняет этос инновационных моделей поведения в научной и других сферах деятельности, хотя и правильно констатирует тенденцию изменения спроса-предложения в процессе производства тех или иных научных ценностей в условиях колебания рыночной конъюнктуры. Однако эту статистическую тенденцию нельзя абсолютизировать, поскольку в противном случае появляются рациональные оправдания для всякой научной конъюнктуры. Очевидно, что здесь уместно говорить о естественных колебаниях спроса на прикладные разработки, что мало касается фундаментальных исследований. Мы уже не говорим об этической стороне процесса поиска научной истины, которая не имеет никакого отношения к изменениям политической и рыноч-ной ситуации. Во втором случае рассматриваются стратегии и тактики поведения, связанные с поиском «оптимальной» продолжительности жизни . Речь идет о том, что в системе человеческих ценностей продолжительность жизни может быть менее значима, чем другие ценности, полезность которых бывает более предпочтительна. Этот пример весьма красноречиво демонстрирует некорректность применения экономического метода, так как затраты и выгоды, связанные с реализацией каких-либо целей и с увеличением продолжительности жизни несопоставимы. Дело не в том, что одни предпочтения доминируют, потому что человек рационально оценивает их, а в том, что он может действовать нерационально (иррационально), уменьшая продолжительность своей жизни и отдавая предпочтение тем целям, которые этому способствуют. Если привычки и стереотипы человека (в том числе и отрицательные) доминируют и не позволяют оценивать шансы, то это еще раз доказывает, что рациональность человеческих поступков относительна и не всегда является исходной базой их основания и реализации. Общая характеристика социального (экономического) поведения, по Беккеру, такова. 1. Редкость благ и их выбор являются основными предпосылками большинства человече-ских действий, неважно в какой сфере они реализуются. Эти исходные условия предполагают применение процедур максимизации функции полезности, причем все равно кем: индивидом, семьей, фирмой, популяцией или государством. Таким образом, с одной стороны, данный прин-цип свойственен большинству человеческих действий, с другой, – его можно использовать, чтобы их объяснять. Причем последний аспект является методологической базой, позволяющей интерпретировать любые человеческие действия, а первый, который раскрывает природу социальных действий, скорее постулируется, чем обосновывается. Принцип рационального выбора (максимизации) вводится Г. Беккером в структуру большинства социальных действий как априорный факт. Он заранее предполагается, а если и обосновывается, то ссылками на не менее общие и абстрактные рассуждения других авторов, стоящих на той же точке зрения . 2. Второй постулат – существование рынков. Это необходимое условие функционирования всех моделей социального поведения. Они априорно относятся к рыночному поведению, осно-ванному на координации усилий множества людей, которые обмениваются друг с другом ресурсами с целью максимизации собственной выгоды. Причем классические модели рыночного поведения, подчиняясь теоремам, вытекающим из экономического подхода, «гарантируют» в конечном итоге то, что люди сводят их мотивы, расчеты и действия к логике спроса–предложения, конкуренции и другим алгоритмам рыночного порядка. Об этом постулате можно сказать следующее. Очевидно, что принцип максимизации, поло-женный в основу человеческого поведения, включен не только в структуру индивидуального человеческого действия, но также заложен в систему различных социальных институтов, кото-рые и позволяют реализовывать его в большей или меньшей степени. Однако спонтанный механизм рыночного обмена не гарантирует того, что максимизационный принцип будет реально воплощен в действиях всех субъектов, которые стремятся его использовать. Реальность рынка такова, что максимизационный эгоизм рыночных агентов приводит к естественным монопольным эффектам. Они создают анклавы и точки концентрации богатства у меньшинства в противовес тем, кто по различным причинам не может максимизировать свои ограниченные возможности, а также порождают различные случаи получения выгоды одними за счет убытков других . Механизмы же минимизации «провалов» и парадоксов «чистого» рынка, позволяющих од-ним (меньшинству) максимизировать свою выгоду, а другим (большинству) пользоваться остат-ками отчужденных от них возможностей, находятся не в самом рынке, а за его пределами. Уравновешивание преимуществ различных субъектов реализуется возникшими в процессе со-циальной эволюции институтами, в том числе государственного регулирования, которые с пе-ременным успехом обеспечивают более широкий доступ к конкурентным возможностям тем, кто лишается их в результате воздействия монопольных эффектов. 3. Третий постулат – стабильность предпочтений. Он указывает на устойчивые компоненты человеческого поведения, определяющие направленность экономических интересов людей и те линии максимизации полезности, которые они избирают. Разумеется, что в ходе социальной эволюции формируются доминирующие предпочтения и социальные ориентиры, а также прак-тики их достижения, которые являются важным фактором оптимизации поставленных целей. Но если говорить о стабильности предпочтений конкретных людей, можно впасть в очевидное заблуждение. Представляется, что этот постулат можно подвергнуть критике, опираясь на роле-вую теорию социального поведения. Известно, что множественность социальных ролей, задаваемых конкретному человеку соци-альной системой, определяет и полифункциональность предпочтений и их поведенческих ана-логов. Кроме того, ограниченные возможности, которыми обладают отдельные люди, могут в одних случаях определять доминирующие предпочтения, а в других – нет. Во всяком случае, стабильностью предпочтений нельзя объяснить инновационные модели социального поведения, где именно потребность выйти за пределы стандартных алгоритмов и целей является основным мотивом действия. Очевидно, что помимо расчетов, связанных с балансом выгод и издержек, в структуре человеческого поведения имеется оценочный компонент, ориентированный на те или иные ценности. Последние же, в свою очередь, являются базовым основанием рациональных действий. Поэтому можно говорить не о стерильном рационализме поведенческих программ, а об их критериальной (аксиологической) основе, определяющей «режим» формальной рациональности (Г. Саймон), которая в одних случаях может быть весьма устойчивой, а в других – нет. Таким образом, человеческие предпочтения не могут быть абсолютно стабильными, особен-но в сферах инновационной деятельности. В связи с этим этос технологий максимизации все время изменяется, а процесс приращения человеческих возможностей не сводится только к эко-номическому принципу. Тем более из него нельзя выводить и посредством его объяснять целе-сообразность социальных поступков и действий. Поэтому абсолютизацию рационального выбора Г. Беккером можно назвать неким эвристическим принципом, который дает возможность интерпретировать человеческие действия. Это скорее техника их интерпретации, но не способ их объяснения и понимания. Другой адепт теории рационального выбора Дж. Коулмен одной из наиболее важных про-блем считает проблему детерминации социальных действий социальными институтами, то есть проблему построения институциональной матрицы экономического поведения. Не видя боль-шого смысла в механическом перенесении экономической парадигмы в социологию, Дж. Коул-мен открывает иной ракурс ее применения. По Коулмену, к социологии имеют большее отно-шение не действия субъектов, которые можно считать заранее определенными, а правила игры – структуры, образующиеся в процессе взаимодействия социальных акторов . Исследуя эту проблему, он останавливается на анализе социального действия, используя принципы методологического индивидуализма для изучения поведения как индивидуальных, так и коллективных субъектов («корпоративных акторов») . При этом поведение фирмы и корпорации рассматривается им по аналогии с индивидуальными действиями, так как основным конституирующим признаком и тех, и других является осмысленность и целеполагание. В связи с этим Дж. Коулмен старается сконструировать систему поведения нескольких акторов, преследующих собственную выгоду. Основой их интеграции являются две составляющие – «контроль» и «интерес», которые обеспечивают взаимодействие индивидуальных субъектов (акторов), кооперирующих и координирующих свое поведение в рамках различных функциональных систем. Интерес, по Коулмену, – это движущая сила действий акторов, ассоциирующаяся с опреде-ленными ресурсами. Это внутренний мотиватор экономических действий. Контроль – институ-циональный результат человеческих действий, который порождает феномен цивилизованного взаимодействия и перераспределения индивидуальных интересов и их рационального согласо-вания. В связи с этим Дж. Коулмен относит к рациональным действиям (и совершенно обосно-ванно) не только калькуляцию и реализацию интереса, ориентированного на приобретение и потребление определенных ресурсов, но и те действия, которые соответствуют норме. Здесь намечается некоторое теоретическое согласие между индивидуалистическим и нормативным (институциональным) подходами. Фактически нормы, по Коулмену, – это форма передачи прав акторов на контроль за дей-ствиями друг друга. В случае, когда нормы являются общепринятыми, то обеспечивается право согласованного контроля за действиями всех акторов, которых объединяет та или иная норма. Этот процесс координации предполагает взаимное признание сторонами их прав, обязанностей и способов коммуникации, связанных с необходимостью применения позитивных и негативных санкций по отношению друг к другу. Таким образом, Дж. Коулмен делает попытку расширить постулаты рационального выбора неоклассики за счет более универсального их толкования. Во-первых, рационально могут по-ступать не только индивидуальные акторы (субъекты), но и организации (коллективы). Во-вторых, индивиды могут передавать контроль над своими действиями (ресурсами) другим, если видят в этом выгоду. В-третьих, они могут вкладывать свои ресурсы в «социальный капитал» (широкий круг формальных и неформальных связей с другими людьми), который позволяет им оптимизировать свои действия. В-четвертых, рациональность экономических и социальных действий зависит от форм распределения прав между людьми, а также различных социальных институтов, которые объединяют и координируют их действия