Описание родителей-убийц дает в своей диссертации психолог ToonVerheugt. «Иногда семья оказывается для ребенка не самым безопасным местом»…
В Тилбургском университете защищена диссертация на тему «Родители-убийцы», в которой автор по результатам анализа 53 досье об убийствах детей в период с 1994 по 2003 гг. описывает прoфиль родителей, лишающих своих детей жизни. Toon Verheugt – клинический и судебный психолог, психотерапевт и психоаналитик, работает в Нидерландском институте судебной психиатрии и психологии в Амстердаме.
Verheugt: «Из всех детей, которые погибают в результате насилия, 85% убивают их отец или мать. Или оба родителя. Это известно уже давно, но нам трудно это принять. Мы предпочитаем об этом не знать».
Ежегодно в Нидерландах выявляется 10-15 случаев убийства детей. Максимум в одном-двух случаях убийца – посторонний человек. Во всех остальных случаях – это отец или мать, или оба. Большинство же случаев убийства детей так и остаются нераспознанными. По данным зарубежных исследований мы знаем, что действительное количество убийств детей может быть в 3-7 раз выше, чем в официальной статистике.
По мнению Toon Verheugt, в Нидерландах можно выявить больше случаев убийств детей, чем фиксируется в настоящее время. «Во многих судебных округах случаи неестественной смерти детей не доходят до судебного разбирательства. Я привожу пример ребенка, который, по информации его родителей, погиб в результате падения. Ребенок был обследован, и официальной причиной смерти был назван синяк на затылке. Этого оказалось достаточно для органов юстиции. Я бы в таком случае задал судебному педиатру вопрос, мог ли тот синяк быть следствием падения».
Verheugt в некоторых случаях считает, что органы юстиции недостаточно решительны в защите детей от насилия, и в борьбе с домашним насилием в целом. «Никакого злого умысла здесь нет. Людям просто в голову не приходит, что родители способны на нечто подобное. Люди в это просто не хотят верить. Но подчас семья может оказаться опасным местом для ребенка».
Поэтому Verheugt поднимает вопрос о том, что прокурор самостоятельно не должен прекращать дело о неестественной смерти ребенка. «Следует рассмотреть введение законодательной нормы о том, что такое решение должно приниматься с участием второго прокурора. Смотрите, ребенок мертв. Свидетелей нет. Обжаловать некому. Родители по определению этого делать не будут. Кто-то должен заступиться за ребенка».
Убийства детей были всегда и везде. Всем известны сказки, в которых родители или убивали детей, или оставляли их в лесу умирать голодной смертью. Это сейчас они кажутся жуткими историями, не имеющими ничего общего с жизнью. В реальности до средних веков убийство детей было повседневным событием. Детей, например, преподносили в качестве жертвоприношений, чтобы задобрить богов. Одной из причин лишения детей жизни была бедность. Нежеланных или неуместных младенцев или детей младшего возраста в массовом порядке подбрасывали в приюты, монастыри, обеспеченные семьи. Это было нормальной практикой, и происходит и в наше дни в некоторых регионах Китая и Индии. Помимо этого, даже в средние века во многих странах у отцов было законное право убить свое потомство».
«До средних веков детей практически не рассматривали как индивидууумов, обладающих правами и имеющих собственные желания. По крайней мере, до тех пор, пока они не начинали работать и были в состоянии сами о себе позаботиться. Вскоре после средних веков убийство ребенка стало наказуемо».
Но в то же время убийство детей наказывалось сравнительно мягко. Так, например, существует специальный закон от 1886, в котором для неонатицида, т.е. убийства новорожденного младенца в первые 24 часа жизни, предусмотрено максимальное наказание 6-9 лет. «Как будто жизнь младенца менее ценна, чем жизнь ребенка младшего возраста или жизнь взрослого,» - поясняет Verheugt.
Неонатицид раньше также называли деликтом домашней прислуги, проживающей в доме, потому что именно домработницы довольно часто оказывались в ситуации нежелательной беременности от хозяина или его сына. Из страха потерять доброе имя и репутацию многие из них скрывали свою беременность. После рождения младенца они его убивали.
«Это была очень уязвимая группа женщин,» - подчеркивает Verheugt. «Совершенно естественно, что законодатели пытались обеспечить им дополнительную защиту. Но в 2007 году такой прислуги больше нет. В наше время существует достаточно возможностей предотвратить нежелательную беременность. Аборт легализован. К тому же современное уголовное право содержит достаточные возможности для учета ситуационных смягчающих обстоятельств».
Впрочем, большое количество случаев неонатицидов до суда не доходит. По разным причинам. Это может быть отсутствие доказательств, состояние здоровья подозреваемого (ой) или слишком узкий круг лиц, в котором произошел деликт.
«Часто можно услышать, что такая женщина уже достаточно наказана тем, что потеряла ребенка. Но мне кажется, очень важно, чтобы такая женщина предстала перед судом. Не с целью наложения какого-то безумно жесткого наказания, а чтобы прорваться через ее процесс отрицания. В ней настолько сильно отрицание беременности, рождения и смерти ребенка, что складывается впечатление, что в него втянуты все участники процесса. Это необходимо предупредить – хотя бы потому, что иначе не начнется процесс излечения самой женщины. А также с целью профилактики рецидивов.
- Неужели есть женщины, которые действительно не понимают, что они беременны и что у них будет ребенок?
«Они об этом знают. Но они отрицают беременность. Они как бы выключают эту мысль. Они не предпринимают никаких действий по организации аборта, но не покупают и одежду для младенца. Психологически для них беременности и младенца не существует. От новорожденного они тоже избавляются, чаще всего в пределах часа после рождения. Они его душат и прячут тело. И не где-нибудь в дальнем лесу, а под кроватью или где-нибудь в укромном уголке на кухне, потому что они, с одной стороны, не хотят поддерживать в ребенке жизнь, а с другой - не хотят лишаться его».
«Кстати, не только неонатицид наказывается сравнительно мягко. Это касается и лишения жизни детей более старшего возрасте. Мера наказания на годы ниже наказания за обычное умышленное или случайное убийство. За убийство своего ребенка матери получают в среднем 1,6 лет заключения, а отцы – 6,4 года. Заметная разница. Почему? Матери «больны», а отцы – «порочны». Verheugt: «Это проходит через все досье. У женщин чаще диагностируется психиатрическое расстройство или заболевание. У мужчин же выявляются личностные расстройства».
- Это несправедливо по отношению к отцам?
«Скорее, это несправедливо по отношению к женщинам. Существует некая тенденция не признавать женщин полностью ответственными за совершенное ими деяние. Не может, де мол, быть у них все в порядке с головой, чтобы совершить такую жуткую вещь. Мы не хотим принять, что мать может совершить что-то страшное в отношении своего ребенка. С другой стороны, есть указания на то, что у мужчин-убийц своих детей упускались из виду психиатрические проблемы, например, психозы и депрессии. В нас сказывается предубежденность – в том смысле, что мы с готовностью жалеем женщин, и объявляем мужчин негодяями».
По мнению Verheugt, предотвратить неонатицид практически невозможно. Потенциальную убийцу распознать очень трудно. К тому же они не посылают сигналов о том, что они готовятся совершить что-то страшное.
Иначе обстоит дело с родителями, которые угрожают сделать что-то со своими детьми постарше. Verheugt раскрыл четко распознаваемый профиль убийцы. 70% убийцы детей сами в детстве пострадали от физических и психических злоупотреблений со стороны взрослых. Они большей частью происходят из больших семей, в которых не было эмоционального контакта между родителями или воспитателями и детьми (дети не получали родительского тепла) и которые относились к нижним социально-экономическим классам общества. В детском возрасте они (85%) потеряли дорогих им близких людей. Они страдают психическими проблемами. В момент совершения убийства психиатрическими и/ или личностными расстройствами страдает 93%. В состояние отчаяния их ввергает какая-то новая потеря, например, ситуация развода или смерть близкого человека, которые оказываются последней каплей, переполнившей чашу их отчаяния. И, наконец, оказывается, что почти половина убийц подают в свое окружение сигналы о том, что они «что-то» намереваются сделать с собой и своими детьми.
В каждом пятом случае такой сигнал поступает прямо в службу соответствующего назначения. «Там не всегда адекватно реагируют», - отмечает Verheugt. – «Мы долго считали, что те люди, которые говорят о своем намерении совершить (само)убийство, этого никогда не сделают. Исследование показывает, что это не всегда так».
По мнению Verheugt, работники служб помощи должны задавать направленные вопросы. «Каким образом Вы собираетесь убить себя и своих детей? Когда Вы все это спланировали? Если отнестись к делу серьезно и вникнуть в суть, то вероятность деяния снижается. В некоторых случаях убийство детей можно предотвратить. Возможно, следует предусмотреть недобровольную госпитализацию при условии полного соответствия профилю и угрозах что-то сделать с собой и детьми».
- После прочтения Вашей диссертации возникает почти сочувствие к детоубийцам
«Это очень уязвимая группа лиц. Они видели много горя и бед, и они от этого серьезно пострадали. Когда в их жизни вновь возникает какая-то неразбериха, они могут перешагнуть невидимый барьер и дать возможность своим детям испытать всю горечь от бед».
По материалам:
Het laatste zetje. – de Volkskrant, 26.09.07, Sect. Voorkant, p. 13.
Verheugt T. Moord-ouders. Kinderdoding in Nederland. Een klinisch en forensisch psychologische studie naar de persoon van de kinderdoder: Proefschrift Univ. Tilburg. – Assen: Van Gorcum, 2007.
|