Окладистая неказачья борода в дивном сочетании с подкрученными шляхетскими усами, взгляд куда-то в сторонку, мимо зрителя, твердо легшая в тонкие пальцы булава... Уж этот сделает Украину! А вот поди ж ты — не сделал.
Петр Дорошенко таскался за Хмельницким с самого начала войны с поляками. В реестре 1649 года он уже числится «гарматным писарем» Чигиринского полка — по сути гетманской гвардии, да еще и ее самой интеллектуальной, артиллерийской, части. Где и когда учился — неизвестно. Но очевидцы утверждают, что мог ушкварить речь даже на латыни. Род Дорошенко был хорошо известен в войске — дед Петра ходил с Сагайдачным на Москву, а потом и сам стал гетманом. Сгинув в 1628 году в походе на Крым, он оставил внуку героическое имя и, по-видимому, немножко политической харизмы, весьма пригодившейся в пору междоусобиц.
Когда после смерти Богдана его окружение охватила эпидемия гетманомании, Дорошенко отсиживался в тени. Но твердо гнул свою линию. Юрась Хмельницкий сделал его полковником. Тетеря, придерживавшийся польской ориентации, — генеральным есаулом. Звездный час его пробил в начале 1666 года. К тому времени Выговского расстреляли, Тетеря отрекся от булавы, и правобережные казаки вспомнили о том, что среди них есть еще один достойный человек с известной фамилией да еще и «с деда-прадеда казак».
Правда, у достойного человека нашелся соперник — некий Опара, а сторонников была всего какая-то тысяча. Но награбленное в походах добро Дорошенко тут же пустил в оборот, «арендовав» себе немножко татар, выдал с их помощью Опару полякам, а сам уселся на гетманство. На Левобережье у него был сильный соперник — Иван Брюховецкий, признавший юрисдикцию Москвы. Она в нем души не чаяла. Ставленник запорожцев Брюховецкий сначала уморил всех своих конкурентов за власть, потом лично съездил на поклон к царю-батюшке, привез подарков, свиту в полтыщи человек и окончательно втерся в доверие, заявив, что желает жениться на какой-нибудь московской девке — в знак своих верноподданнических чувств. На какой, по словам Брюховецкого, ему было совершенно все равно — какую дадут. Главное, чтобы она была московская.
Московиты расчувствовались. Во-первых, им было приятно, что их девок так ценят. Во-вторых, Брюховецкий производил впечатление честного малого, готового служить верой-правдой не щадя живота своего. На радостях ему «отстегнули» целую княжну Долгорукую, титул боярина и Шептаковскую волость на севере Черни-говщины «в вечное владение». Еще никогда ни один казак не забирался так высоко. Спал он теперь на Рюриковне, таскал на себе шубу из московских соболей и всерьез полагал, что схватил за бороду не только царя-батьку, но и самого Господа.
Свалить такого казалось немыслимым. Но Дорошенко тонко прочувствовал момент и психологию родного народа. Внезапно вознесшийся Брюховецкий так опротивел «электорату», что все только и ждали, как бы он споткнулся. «Хитрый Дорошенко, — пишет в «Истории Малой России» Д. Н. Бантыш-Каменский, — вступил в сношения с Брюховецким и письменно укорял его — «что он подверг новому утеснению вольный казацкий народ, от польского ига мужеством и кровью освободившийся, советовал отступить от России и для блага соотчичей принять начальство над всею Украйною». Брюховецкий обольстился коварным предложением...»
Финал «обольщения» тем не менее был ужасен. Московские войска выступили на Украину карать изменника. Брюховецкий с перепугу стал проситься в турецкое подданство. Популярность его сошла на нет, и собственные казаки, посоветовавшись, выдали его Дорошенко, а тот отдал бедолагу на растерзание черни. Дорошенко внезапно оказался гетманом «обеих сторон Днепра» и тут же выступил на московского воеводу Ромодановско-го, осаждавшего местечко Котельву. Вместе с ним шла орда татар, которой разрешили разграбить оставшееся после Брюховецкого добро. Наступление развивалось успешно. Московиты, устав от частых перемен казачьей ориентации, отошли от Котельвы, но тут новому гетману, как на смех, изменила жена. Ехидный Самовидец, собиравший все бульварные подробности эпохи, замечает, дескать, Дорошенко, оставив войну, бросился в Чигирин, узнав, что «жона скочила через плот з молодшим». Украинская великодержавность в очередной раз накрылась бабьим подолом.
Ромодановский перешел в контрнаступление, разграбил и сжег Нежин и загнал гетмана в политическую изоляцию. Запорожцы, очень уважавшие покойного Брюховецкого, нового вождя недолюбливали. Поляки — ненавидели. Московиты — рады были схватить, как медведя. Оставалась одна Турция — единственная страна, пока не заинтересовавшаяся всерьез украинскими делами. Именно к ней отправил Дорошенко своего посла, носившего красноречивое прозвище Портянка, — проситься в подданство. Больше было — некуда.
Хорошо известно письмо запорожцев турецкому султану, сочиненное якобы самим Сирком. Несколько менее известно письмо султана к Дорошенко, обильно процитированное Самовидцем в своей летописи. Но оно, поверьте, стоит того!
«Я за вами не посылал, — ответил падишах гетману, — и не очень в вас нуждаюсь. Если искренне ждете помощи от меня, чтобы защищал вас от ваших неприятелей, то могу вашу просьбу уважить. Но и вы учтите, что должны быть верными. Я не король польский, не царь московский и не король венгерский, которых вы надурили и предали свою же веру. На вашу просьбу сделаю, что вас приму, чтобы вы держались, но если не сдержитесь, сами увидите, что с вами будет».
Случилось это в 1669 году — так что самое время готовиться к празднованию 435-летия воссоединения украинского народа с великим турецким.
И началось! «Защитники христианской веры» во главе с Дорошенко и в обнимку с татарской ордой шлялись по Украине, грабя все что плохо лежало. Вершиной успехов гетмана-турецкоподданного стала осада Львова в 1672 году. Правда, «Летопись Самовидца» называет его в этом пиратском предприятии только третьим после турецкого визиря и крымского хана, что прекрасно свидетельствует о подлинном значении нашего героя, превратившегося в обычную марионетку. Львов тогда откупился за 80 тысяч дукатов. А так как денег в городском бюджете не оказалось, то в заложники взяли одиннадцать человек знатных граждан, которых и продержали до тех пор, пока не была собрана нужная сумма.
Честно говоря, язык не поворачивается назвать Дорошенко героем. Он постоянно надоедал султану просьбами прислать войска, преследуя по сути одну-единственную цель — еще хоть денек продержаться при власти. В надежде поживиться к нему сползались различные темные личности со всей Украины. Завоеванные городишки этот гетман тут же облагал контрибуциями, чтобы расплатиться с татарами. «Что турки не добрали, — пишет Самовидец, — то от него посланные обирали и к нему отсылали, а он платил той своевольной пехоте, которая при нем держалась». Наемничество — вот то новое, что внес Дорошенко в украинскую политическую систему. Не полагаясь на казаков, он вербовал себе сторонников где придется, а когда не хватало денег, его «ландскнехты» просто грабили по дорогам проезжих купцов.
Нечего больше грабить? И это не беда. Начеканим фальшивых денег! На допросе в Малороссийском приказе некий Янко Гранковский признался, что производил для Дорошенко поддельные польские монеты в широком ассортименте. И ничего — народ брал. Нумизматы до сих пор пытаются разобраться, какие из полуторагрошови-ков Яна-Казимира — действительно Казимира, а какие — гетмана Петра, воспользовавшегося техническим опытом королевских мастеров. Веселый гетман! Доживи он до наших дней, наверняка бы газ воровал.
Тем не менее конец и этого борца был предопределен. Оплаченные фальшивой монетой наемники разбежались. На левом берегу выбрали нового гетмана — Самойловича. На правом — поляки сделали ставку на некоего Михаила Ханенко. Устав от власти, Дорошенко отрекся от булавы и сдался московитам. А те, хоть и «варвары», вместо того, чтобы съесть эту светлую личность, наделили его тысячей дворов в Подмосковье с самыми настоящими крепостными мужичками и оставили с миром.
Дорошенко можно даже с полным правом назвать первым украинским военным пенсионером. После капитуляции он прожил, ни в чем не нуждаясь, еще двадцать один год, наслаждаясь пейзажами Волоколамского уезда и с удивлением вспоминая фантастические времена своего турецкоподданства и пожалованную султаном булаву.
